*6266. 1917 год

[РАПСИ]

Нечто о буржуях

Помните, как Достоевский в «Дневнике писателя» размышлял по поводу одной замечательной способности русских - способности ругаться?

И действительно, не нужно даже отличаться особенной наблюдательностью, чтобы заметить эту склонность русского человека. Если мы сами, как коренные русаки, обтерпелись и привыкли уже к этому явлению, то иностранцы-путешественники, люди новые, напоминают нам о нем, начиная с первого своего появления в пределах России.

Можно по разному пытаться объяснить эту любовь русского ругаться по всякому поводу или, вернее, без всякого повода. Можно наговорить много красивых слов по поводу нашей некультурности, грубости, темноты, непросвещенности; можно всю вину возложить на наше пьянство или еще лучше на татарщину, которая привила нам эту привычку. Не будем входить в детали, примем то объяснение, которое нам больше нравится: некультурность, так некультурность, татары, так татары, пьянство, так пьянство. От исторического объяснения сущность дела не меняется.

Татарщина и пьянство (по крайней мере в такой ужасающей степени и так открыто, как до войны), слава Богу, отошли в область преданий, и хочется думать, что навсегда. Темнота народная – ну, она осталась еще в полной силе и выведется еще не скоро.

И ругаться мы остались любителями по-прежнему. Конечно, впрочем, с некоторыми различиями. Так, прежде ругались отвратительно цинично, смешивая с грязью самое священное для человека. Были целые кварталы, где брань «висела в воздухе» и где ходить было неприятно.

Вечерняя газета Время
РАПСИ

Но все изменяется: изменился и характер брани. Теперь не услышишь уже столь часто тех цветистых присловий, которыми уснащали бывало свои речи любители и после которых даже привычные дюжие блюстители порядка бывало говаривали: «Господин, не выражайтесь».

Стали мы просвещеннее за какой-нибудь год – два, я не знаю. Но за последние три месяца изменение в характере брани стало особенно ясно. Пришли новые времена. Новое время – новые птицы; новые птицы – новые песни.

Нужно сказать, что новые песни мало приносят радости слушателям. Они полны брани. Куда бы вы ни пошли, вы их услышите. Правда, теперь брань менее грязна, чем прежде, но зато она более злобна, более оскорбляет человека.

Новые люди принесли с собой два новых ругательных слова: «интеллигент» и «буржуй». На каком бы собрании вы не побывали, вы обязательно услышите эти новые ругательства. Я не говорю уже о провинции, о глухих медвежьих углах, но и в Москве можно слышать крики: «Долой интеллигентов! Долой буржуев!..» Недавно, на «выборах» (если можно назвать выборами то, что происходило) во временные районные думы в некоторых участках провозглашался лозунг: «Товарищи, не голосуйте за интеллигентов: они вас предадут». Товарищи не смели ослушаться чьей-то закулисной указки и не голосовали за интеллигентов. И если интеллигенты все же прошли, то товарищи здесь не при чем.

Интеллигент и буржуй – теперь синонимы и ругательные клички. Как еще недавно за все про все ругали правительство, так теперь ругают интеллигенцию и буржуев. Рубль падает – виноваты буржуи, железные дороги скоро встанут из-за недостатка угля и подвижного состава – виноваты буржуи, заем не идет – виноваты буржуи; скоро буржуев будут винить в том, что долго нет дождя.

На митингах и собраниях партийные противники честят друг друга разными нелестными эпитетами. «Изменники, трусы, предатели!» - все ничего. Но стоит бросить одно крылатое слово: «Буржуй!» - и сейчас же глаза наливаются кровью, кулаки сжимаются и сами тянутся к бокам и физиономии противника. Словом, хуже этой клички нет, кажется, ничего.

В чем же здесь дело? Ведь сами то по себе слова и буржуй, и интеллигент не заключают ничего порочащего, ничего обидного. Значит, вовсе сила не в настоящем, подлинном значении этого слова, а в том, какое вкладывают в него произносящие его.

Каковы признаки, отличающие интеллигента от не интеллигента, говорить много не приходится: это наличность широкого общего образования у первого, отсутствие его – у второго.

Ну, а вот каковы отличия буржуя от не буржуя – вопрос темный и неизвестный. Попробуем, однако, немного осветить его.

Надо полагать, что те, кто другому наклеивает этикетку «буржуй», сами – не буржуи. Посему господа Ленин, Зиновьев, Нахамкес и прочие их единомышленники – не буржуи. Теперь пойдем обратным путем, способом доказательства от противного.

Не отличаются ли по своей физической конструкции буржуи от не буржуев? Я, конечно, незнаком ни с кем из почетной заграничной компании, присланной к нам с таким почетом, как перевозят обычно четвероногих – в запломбированных вагонах, с запрещением выходить на перрон и на площадки, с особыми агентами, на которых лежала обязанность кормить, поить и наблюдать за благополучием своих питомцев. Судя по описаниям газет, гг. Ленин, Зиновьев, Троцкий, Каменев и прочие очень похожи на людей, ходят на двух ногах, носят костюмы, живут в домах, при чем предпочитают жилье наиболее комфортабельное, в родне дворцов, особняков, вилл и т.п. Говорят они тоже, как люди. Порой, однако, их разговор переходит в лай и рев. Это, - когда им приходится встретиться с буржуями.

Не буржуи – совершенные джентльмены по виду. Когда судили их за некое вторжение в частную квартиру, они поразили судью своей элегантностью и обаятельностью обращения. Они очень скромны, когда к ним предъявляют какие-нибудь требования. Заняв сию квартиру, они отказались (конечно из скромности и любви к уединению) пустить туда других претендентов и хозяйку квартиры.

Из скромности же, чтобы не утруждать нейтральных стран, чтобы не затруднять поездную прислугу, не буржуи проследовали в Россию прямым трактом через Германию, согласившись претерпеть даже некоторые лишения, вроде бесед с немцами по пути. Но до отправления в путь они вдоволь наговорились, будучи вне пределов досягаемости. Чтобы не сердить немцев, они рта не разевали в Германии. Зато в России они открыли рты во всю. Нельзя же: надо глотке дать работу. Работать – долг каждого, по их словам. Они и работают, чем могут и как могут – языком и легкими. Они не жалеют своего здоровья, бедные!

Признаки контръ-революции
РАПСИ

Господа не буржуи – сама скромность. Не желая, чтобы их имена остались в потомстве, они все щеголяют в красных масках. Снимать их они не решаются даже по просьбе близких друзей, и приходится применить некоторое давление на них, чтобы приподнять край забрала, за которым сидят гг. берги, штейны, баумы, вольфы и т. д.

Не буржуи само изящество. Ведь это именно оно побудило одного из сочленов этой дружной семьи открыть собственный «salon de beaute». Правда, по его словам, салон сей принадлежит не ему, а его супруге. Но кто же не поймет, что это скромность, доведенная до высшей степени. В силу нее наши Кит Китычи недоброго старого времени переводили все свое имущество на жену, тещу, дочь, а потом «выворачивали шубу».

В этом salon de beaute почтенный общественный деятель, конечно, способствует перемене наружности своих друзей к лучшему. Из старцев делает молодых, придает силы ослабевшим, полирует ногти – «черного кобеля отмывает до бела», вопреки пословице, а всей вообще публике наклеивать носы.

Кажется, в этом же почтенном учреждении принимают в чистку замаранные репутации. По крайней мере сам хозяин сумел после надлежащей обработки добиться выражения к себе доверия со стороны единомышленников.

Не буржуи отличаются адамантовой твердостью своих убеждений. Некоторые из них меняли свои убеждения только 3, иные 4, иные 5 раз. До бесконечности остается еще много.

Большое достоинство этих господ – их покорность вожаку: в одну дудку они повторяют все, что угодно будет сообразить ему. Кроме того, они очень услужливы: они предлагают взять всю власть на себя, но не хотят брать никакой ответственности. Громадное большинство не буржуев – совсем новорожденные; они даже появились на свет преждевременно: это выкидыши революции.

Как новорожденным, им простительно многое. Они живут не мозгом, а желудком. Но чтобы новорожденный не навредил себе самому, его завертывают в пеленки. Этих еще почему-то не удосужились так устроить. Пора это сделать: так лучше и для них, и для нас.

Так лучше потому, что за последствия их свободной деятельности отвечать и ручаться никто не может. Но что они просто натравливают темную чернорабочую массу на интеллигентов – это несомненно. Ведь ко всякому, кто против них, они сейчас же прикрепляют кличку «буржуй».

И от нее ничто не спасает, даже принадлежность к той же партии. Керенский - продался буржуям, Плеханов – обуржуился, Засулин – тоже. Словом, - все предались, продались, все предали и продали. Кого, кому, за сколько? На эти вопросы они отвечают молчанием.

Да и можно ответить на них? У кого найдутся деньги, чтобы купить всех, кто против них? А ведь против них вся Россия. Но позвольте спросить, на что, на какие средства живут эти самые господа, проповедующие о трудовом долге каждого человека?

На свой заработок? Но откуда он возьмется? Физического труда ни один из них не знает и избегает. И какой может быть труд, когда они, как Фигаро, снуют из Петрограда в Кронштадт и из Кронштадта в Петроград.

Они живут литературным трудом? Но кому же неизвестно, что читателями большевистских газет являются только корректора, наборщики и авторы статей.

В лучшем случае, все эти господа существуют на партийные деньги. Они паразиты партии, выкачивающие из нее ее сок.

А в худшем? Об этом я не стану говорить…

Так вот оно - отличие буржуя от не буржуя: буржуй всем обязан своему личному труду. Буржуй не бегает от труда, он ищет труда. Среда буржуев при всей ее многочисленности не знает темных денег. Тогда как в не буржуйной кучке из 10 человек, наверное, 7 – 8 либо провокаторы, либо шпионы.

А вот и плоды человеконенавистнической пропаганды. «Пролетарии» кое-где принялись уже искоренять «буржуев».

Что такое пролетарий и что такое буржуй?

Извозчик, зарабатывающий чистоганом за один выезд 300 – 400 рублей в месяц, - пролетарий. Зато кандидат на судебные должности, в лучшем случае 25 рублей жалования и не имеющий возможности ввиду отсутствия свободного времени заработать еще что-нибудь, - буржуй.

Сапожник, берущий за два стяжка иголкой 5 рублей – пролетарий. Помощник присяжного поверенного, не имеющий ни копейки постоянного заработка, несущий этому самому сапожнику истрепанные в бесплатной беготне сапоги – буржуй.

Вагоновожатый, кондуктор, метельщик, желающие получать нормальный первоначальный оклад без прибавок, квартирных, периодических, единовременных, голодных, столовых, на детей и т.д. – в 120 рублей – пролетарии. Преподаватель гимназии, по закону не могущий получать в течение 5 первых лет службы более 150 рублей в месяц, - буржуй.

Дворник, швейцар, требующие 100 рублей месячного жалования при готовых: помещении, отоплении, освещении и столе, - пролетарии. Начинающий врач – буржуй.

Примеров, думается, достаточно, хотя их можно умножить до чрезвычайности. Но не ясен ли вывод сам по себе?

Принципиальной разницы между пролетарием и «буржуем» нет никакой. И пролетарий в настоящее время стремится лишь к тому, чтобы поскорее обуржуиться. Пройдет несколько недель или месяцев – пролетарий получит жалование. Кое-что у него останется в запасе. И вот покупается цветок на окно, занавеска, жене шляпка, себе – сапоги американского лака, тросточка, яркий галстук. Конечно! Пролетарий стал буржуем.

Попробуйте вы тогда отнять у него его благосостояние, - что он вам скажет?!

Так зачем же раздувать ненависть и вызывать будто бы классовую борьбу? При чем здесь, наконец, классовая борьба?

Дело-то здесь вовсе не в принципиальной классовой борьбе, а в чем-то другом. И те, кто ее поддерживают и раздувают, знают, зачем они это делают. Благодаря этому они держат в своих руках послушную рабочую толпу. А она помогает им обделывать свои делишки.

Но тогда, зачем же прикрываться прекрасными лозунгами? Почему не поднять забрала и не пойти в честный открытый бой? Почему?

Н.В.

(Московские ведомости)

Арест Бонч-Бруевича

Вчера в Мустамяки явился наряд морских юнкеров с поручиком во главе с целью арестовать Ленина, который был здесь 4 июля, по слухам, прибыл сюда вторично в 12 час. ночи на вчерашний день. Проживал здесь Ленин на даче, принадлежащей Бонч-Бруевичу. Наряд юнкеров произвел тщательный обыск на даче и, не найдя Ленина, задержал самого Бонч-Бруевича.

Здесь же, на даче, оказался и Демьян Бедный, известный поэт, писавший в «Правде». Но после досмотра он был отпущен. Производивший обыск наряд юнкеров особенно тщательно осматривает все подозрительные дачи, всюду встречая среди дачников помощь и сочувствие.

Оправдания Ленина и Ко.

Сегодня, в «Новой Жизни» появилось письмо в редакцию за подписями Ленина, Зиновьева и Каменева.

В этом письме они всеми мерами и способами пытаются отмежеваться от Парвуса, оправдываются от нападения буржуазной печати и по пути лягают Милюкова.

Оправдания их оставляют весьма бледное впечатление.

По поводу заявления Ленина

На наш запрос в следственных кругах по поводу письма Ленина нам сообщено следующее:

Следствие по делу Ленина сейчас ведется усиленным темпом, под непосредственным наблюдением прокурора судебной палаты Н.С. Каринского.

Следствие поручено судебным следователям по особо важным делам Середе, Александрову и товарищам прокурора судебной палаты Пенскому, Наказному и Пищенке.

Следственная комиссия при Совете Солдатских и Рабочих Депутатов вчера передала все документы по делу Ленина Каринскому.

Следственные власти в интересах дела не имеют возможности ответить по существу Ленину, Зиновьеву и Каменеву, но самый факт того, что об аресте названных лиц было отдано своевременно распоряжение говорит за то, что обвинение их построено далеко не на зыбкой почве.

Один из авторов письма, Каменев, сейчас уже находится в «Крестах». Что же касается Зиновьева и Ленина, то они продолжают скрываться.

В своем письме Ленин, Зиновьев и Каменев хвастаются, что еще в 1915 году в женевском «Социал-Демократе» они нападали на Парвуса и якобы заклеймили его, как ренегата.

Однако, имеются сведения не только об идейных связях этих господ с немецкими агентами, но и о фактической связи между ними и полной согласованностью между немецкими друзьями.

(вечерняя газета Время)

Расплата

Еще недавно в день, когда ликвидировалась праздновавшая свой юбилей Гос. Дума, нынешний министр внутренних дел Церетели, отвечая Шульгину и защищая Ленина, называл его «идейным работником».

«Идейный работник» оказался предателем, посланным Немцами для того, чтобы расправиться с русской революцией и с русским народом. У него была своя «идея» - но не одинаковая с министром Церетели.

Прокурорский надзор сообщает о постановлении арестовать Ленина, Зиновьева, Каменева и Троцкого, - тех самых вождей большевизма, которые в короткий срок присвоили себе монополию на представительство мнений и интересов не только русской, но чуть ли не мировой демократии. Они приглашали к неведомым идеалам во имя интернационала, они клеймили всех и каждого, их газеты смещали верховных вождей армии, звали народ на улицу, развращали солдат, вооружали рабочих, разоряли промышленность, подрывали кредит страны, сеяли злобу, смуту и анархию.

Вечерняя газета Время
РАПСИ

Темные и голодные им верили: развращенные, неразборчивые в средствах их славословия, разносили их лозунги и кричали на всех перекрестках, свергая министров, буржуазию и саму Россию.

Немецкие деньги танцевали на улицах Петрограда.

Люди, не обладавшие перед тем несколькими рублями, свободно распоряжались сотнями и тысячами. Ни для кого не секрет, что в притонах и трактирах шла, да и сейчас идет, бешеная карточная игра, и что перед крупными беспорядками и выступлениями деньги сыпались с особенной щедростью.

Об этом нельзя было говорить: всякое подозрение, хотя бы косвенное, не только отвергалось с презрением и высмеивалось, но и влекло за собою неприятности, вплоть до насилия.

Правительство не было смущено необычной немецкой любезностью, проявленной при пропуске Ленина, Зиновьева и его друзей через границу, и почти не заметило, если не считать заявлений Гучкова и Милюкова, того перелома в настроении армии и рабочих, который произошел с момента появления большевистских руководителей.

Обо всем этом вспомнили только тогда, когда среди бела дня на Невском проспекте заработали пулеметы, когда была пролита невинная кровь, когда жертвы уже не на войне, а в тылу, когда лишенные дисциплины полки, стоящие лицом к лицу с противником, в моменты критической опасности вместо того, чтобы подчиняться приказам, обсуждают, идти ли им в наступление или повернуть в тыл.

Результаты запоздалого просветления у всех перед глазами.

Те пулеметы и броневики, которые должны были отражать Германцев у Галича, работают в тылу, а солдаты которым место на фронте, завязли в трясине митинговых споров и защитой революции прикрывают свою трусость.

Все это плоды «идейной работы» Ленина, последствия пропаганды «Солдатских» и «Окопных Правд», писаний Зиновьевых и Каменевых, агитации Троцкого, Стеклова и всех кто под флагом революции затягивал петлю на шее народа, объявленного свободным и на словах облагодетельствованного.

Страшно подумать, что творится в душе у тех полуграмотных людей, которые как бабочки на огонь летели на красивые слова большевиков, на их заманчивые обещания. Какой развал и какую смуту внесли эти растлители народа…

Еще на днях, перед тем как посылать кронштадтских матросов на убийства, «народный вождь» Ленин приветствовал их, приглашал поддерживать дело революции, демократии и интернационала.

Еще недавно Зиновьев и Каменев писали в «Правде», что они «сеют разумное, доброе, вечное».

На германские деньги «сеялась» смута и анархия, подготавливались поражение России и победа Германии.

Временное Правительство и Совет Рабочих и Солдатских Депутатов долго не решались назвать предателей. Во имя партийных и посторонних соображений их щадили за счет всего народа, всей России.

Расплата слишком тяжела. Полки и дивизии – за несколько, хотя бы и европейских провокаторов, предрешение воли народа – за право ареста четырех предателей и гибель тысяч безвинных людей – на фронте и в тылу – за непредусмотрительность власти.

Насмарку недавнее наступление, чуть ли не насмарку Учредительное собрание, за которое решаются коренные вопросы будущего устройства России, опасность новых смут и смущения умов. Это делается в угоду партийным соображениям тех, кто разрешил начать борьбу со своими недавними соседями по представительству российской демократии.

Дорогой ценой покупается власть в дни величайшей опасности родины.

Ал. Ксюшин.

(вечерняя газета Время)