*4111. Итоги года. Гибридная религиозность

[Борис Колымагин]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=29149
7 ЯНВАРЯ 2016,

ТАСС

Монтаж путинского секуляризма идет ударными темпами. Государство вторгается во все новые и новые области, переформатирует духовную жизнь под свои задачи. Трудно управляемые с помощью «тихих просьб» религиозные объединения, к которым можно отнести общины пятидесятников, свидетелей Иеговы, кришнаитов, альтернативного православия, подвергаются высокому прессингу. Внутри господствующей конфессии идут серьезные сдвиги в сторону превращения РПЦ МП в удобный с точки зрения манипулирования идеологический придаток государства.

Обмирщение Церкви происходит на фоне прихода в церковный топ-менежмент «лубянского епископата». Управленцев, ориентированных на идеологию «духовника Путина» Тихона (Шевкунова), ставшего в конце 2015 года епископом.

Патриарх Кирилл сдает одну позицию за другой и становится заложником ситуации. Можно сказать, что святейший превращается в симулякр, расправляется внутри себя с тем человеком, каким был еще недавно.

Патриарх стал сдавать своих людей. О чем свидетельствует, прежде всего, снятие с должности руководителя Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества протоиерея Всеволода Чаплина. Либеральная общественность восприняла это кадровое решение на «ура». Действительно, степень скандальности и провокационности высказываний честного отца удивляла всех. Но в то же время все понимали, что это игра, пустая болтовня. В реальности же о. Всеволод поддерживал живые силы внутри церковной ограды. За одно это ему спасибо.

А вот «либерал» Андрей Кураев их мочил на заказ. Сегодня Кураев продолжает мочить патриарха, делает все возможное для скорейшего прихода лубянских товарищей к власти. В то время как опальный Чаплин совершает спецоперацию «прикрытие» — отмазывает, как может, первоиерарха, пытается продлить срок его патриаршества.

На смену бывшему хиппи Чаплину пришел гламурный Легойда, типичный номенклатурный работник, очень, кстати, похожий на деятелей ЦК ВЛКСМ. Эпатажа теперь не будет, это точно. Гайки станут закручивать под правильные словеса о нравственности и духовности.

Нельзя пройти мимо и другой «сдачи» патриарха Кирилла – отставки ответственного редактора «Журнала Московской Патриархии» Сергея Чапнина после его откровенного доклада в центре Карнеги. В своем выступлении Чапнин говорил, в частности, о формировании новой гибридной религиозности. О создании гражданской религии, инкорпорировавшую и православные традиции, и ностальгию по советскому прошлому, и мечту о сильной империи. Журналист критиковал православных членов Изборского клуба за их молчание после провокационных заявлений Александра Проханова.

Проханов, как известно, выступает с апологией Сталину. Он заказал большую «икону», на которой генералиссимус в белом кителе помещен в самый центр. Белгородская и Саратовская митрополии выступили с жесткими заявлениями по поводу совершения молебнов перед такой «иконой». А вот православные товарищи Проханова по Изборскому клубу епископ Тихон (Шевкунов) и Наталья Нарочницкая набрали в рот воды.

В 2015 году изменился цвет времени. Многоголосица 1990-х ушла в невозвратное «вчера». Сегодня в церкви говорит только официоз, остальным приказано молчать. Их мнение не учитываются в споре церкви и гражданского общества. И чем клерикалы действуют жестче и нахрапистей, тем большую весомость обретают голоса тех, кто продвигает в общественное сознание атеизм нового образца. Наглый и бесцеремонный, если посмотреть на лицо лидера этого атеизма Александра Невзорова.

В 2015 году продолжились разборки между РПЦ МП и культурой. Особенно острая полемика развернулась вокруг возможной передачи Исаакиевского собора в Санкт- Петербурге. Большой общественный резонанс вызвали запрет оперы «Тангейзер» в Новосибирске и хулиганская выходка Энтео в Манеже. Православные активисты показали не только свое непонимание художественного процесса, но и свою фактическую невоцерковленность. Вероятно, миссию, о которой не устает говорить патриарх Кирилл, следует начинать с внутренней миссии. С того, чтобы называющие себя православными люди учились соотносить свои действия с духом Евангелия.

Неожиданно сильное политическое звучание приобрели в 2015 году разборки вокруг храмостроя в зеленых зонах. В Москве, Санкт-Петербурге, Воронеже и других городах жители протестовали против возведения культовых объектов в парках. С помощью системной и несистемной оппозиции им удалось остановить возведение церкви в столичном парке «Торфянка», в других местах бои шли с переменным успехом.

Подводя итоги ушедшего года, невозможно также пройти мимо круглых дат. Среди них — 25-летие Преображенского братства, крупнейшего неформального братства в современной церковной истории. Свой юбилей отметил Библейско-Богословский институт (ББИ) — уникальное заведение, известное своими межконфессиональными проектами и многообразной издательской деятельностью. В 2015 году исполнилось 25 лет со дня гибели и 80 лет со дня рождения о. Александра Меня. В церковных и культурных кругах по случаю этих двух дат прошло немало памятных мероприятий. Все это вехи церковной истории. И лишнее напоминание о том, что вертикальные интуиции человека никуда не делись.

Да, сегодня церковь вошла в зону молчания. Говорят в ней не те. Да и не о том. Но в этой зоне молчания могут произойти важные сдвиги. Идеи неполитизированной свободы живы. Но удастся ли их реализовать в ситуации, когда гибридная религиозность претендует на место религии?

Вопрос пока остается без ответа.

Фото: Россия. Москва. 27 декабря 2015. Патриарх Московский и всея Руси Кирилл (справа) совершает божественную литургию в храме Покрова Пресвятой Богородицы в Ясеневе. Артем Коротаев/ТАСС

[Борис Колымагин]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=30413
17 НОЯБРЯ 2016 г.

В противостоянии сторонников и противников возведения храма в парке «Торфянка» в Лосиноостровском районе столицы произошел решающий перелом: в дело вступили правоохранительные органы. А это значит, что власть решительно вбивает клин между верующими и атеистами и заодно тушит всякую активность горожан.

Напомним, что несколько дней назад более десяти защитников парка были задержаны Следственным комитетом (СК), в их квартирах произошли обыски с участием спецназа. Причем делалось это в крайне грубой форме: к ним врывались в 6 часов утра, с показательной агрессией, с собаками. Ни один адвокат не был допущен до обыска, соседям-добровольцам следователи не разрешили стать понятыми. Против защитников парка завели уголовное дело по 148 статье (оскорбление чувств верующих). Словом, светская власть решила показать смердам, что «болота» не допустит. Тем более что патриарх Кирилл за несколько дней до облавы заявил, что противники храмостроя используют религиозный фактор в политических целях.

Сюжет, в общем-то, понятный. И все-таки горько, что активисты движения «Сорок сороков» оказались в роли стукачей и провокаторов. Среди противников застройки парка немало православных христиан. К их мнению «верные чада» РПЦ МП прислушиваться не хотят. А ведь оно звучит вполне определенно: «Мы можем по-разному относиться к тем или иным строительствам, но храм не должен строиться ценой новых уголовных дел. А статья 148 УК, во всяком случае, в своей новой редакции, после принятия закона об «оскорблении чувств верующих», существовать не может как антиконституционная и репрессивная. Кроме того, нас не устраивает, что боевая группа “Сорок сороков” стоит на страже наших чувств».

Уголовный формат противостояния может продолжиться дальше. Атеисты вправе спросить: на каком основании в парке был установлен крест, проводились богослужения? Они могут вспомнить относительно недавно принятый «закон Яровой» в религиозной его части и обратиться в прокуратуру. Ведь активисты, скорее всего, не просто молились, а занимались религиозной пропагандой, что-то говорили в то время, когда в зоне отдыха находились неверующие родители и их дети.

Топ-менеджеры Московского патриархата почему-то уверены, что все каверзы писаного закона их не коснутся и за верную службу государству их всегда будут гладить по головке. Но родное государство играет по своим законам и легко может отказаться от православной идеологии. Вспомним прошлые президентские выборы, когда «политический атеизм» громко заявил о себе. Именно тогда одно из доверенных лиц Владимира Путина на президентских выборах, Александр Невзоров, выступил с жесткими обвинениями в адрес Церкви. Тем самым он давал понять избирателям, что интересы секулярно настроенной части общества будут учтены «кандидатом номер один».

Я нисколько не сомневаюсь, что на финише противостояния никакой церкви в парке так и не появится. Зато ниже плинтуса будут опущены все — и верующие, и атеисты, ибо принцип путинского управления сводится к максиме «разделяй и властвуй».

Государство хочет быть арбитром во всем. И лепить из верующих то, чего оно хочет. Но, к счастью, среди практикующих православных есть и те, кто не согласен с навязанными сверху правилами игры. И они говорят, что боевой отряд официоза — еще не вся Русская православная церковь. По их мнению, церковные активисты по сути поставили себя вне церковной ограды, потому что устраиваемые им действа — провокации. Молитва — не дубинка для войны с неверными. А те, кто ее так публично использует, оскорбляет чувства верующих.

Может быть, вменяемым христианам стоит попросить патриарха Кирилла применить к лидеру СС Андрею Кормухину со товарищи внутрицерковные меры воздействия? Отлучить, к примеру, на несколько месяцев от причастия, а адвоката «Сорока сороков» Оксану Михалкину отправить на покаяние в Пюхтицы?

Вы улыбнетесь: как наивно, да церковный официоз сам же это и закрутил. Да, закрутил. Но расхлебывать придется всем. Поэтому будьте добры. Капля камень точит.

А уж там как получится. Не 1937 год, в конце-то концов, на дворе!
Фото: Антон Новодережкин/ТАСС

[Борис Колымагин]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=4883
25 СЕНТЯБРЯ 2006 г.

Похоже, судебное разбирательство между религиозным обозревателем «Московского комсомольца» Сергеем Бычковым и зампредом ОВЦС протоиереем Всеволодом Чаплиным не на шутку взбудоражило журналистское сообщество. Организуются круглые столы, пишутся воззвания, возникают словесные перепалки.
Поводом для публичного столкновения, как известно, послужили резкие критические высказывания главного ньюсмейкера РПЦ в адрес эмкашного журналиста, который подал в Преображенский суд Москвы иск о защите чести и достоинства. Вчера за закрытыми дверями состоялось предварительное собеседование. Судья уточнила позиции сторон, никаких попыток к примирению сделано не было. За предварительным должны последовать открытые заседания, где дело будет рассматриваться по существу.

patriarchia.ru
Несомненно, подача такого иска выглядит шагом более чем сомнительным: обращаться к светскому судопроизводству при разборе конфликтов между членами церкви, вообще говоря, не принято. Кроме того, требовать защиты достоинства тому, кто сам публично задевал и унижал достоинство других людей, несколько странно. Однако все оказывается далеко не так просто, если посмотреть на контекст нарастающего конфликта.

Бычков известен многомиллионной аудитории прежде всего своими регулярными наездами на митрополита Кирилла – самого влиятельного иерарха РПЦ, «министра» всех ее внешних связей. В среде церковных иерархов тоже случаются «войны компроматов». И журналист, вероятно, взял на себя роль информационного киллера. Во всяком случае, в его «филиппиках» действительно присутствует и передергивание, и хамский тон.
В то же время Бычков печатает немало других, дельных и по смыслу абсолютно точных материалов — недаром он считается одним из самых осведомленных авторов. Так, именно Бычков одним из первых написал о ситуации в Марфо-Мариинской обители, где фактически был разрушен детский приют, созданный усилиями монахини Елизаветы (Крючковой), и о многих других нелицеприятных фактах церковной жизни.
К тому же он – доктор исторических наук, написавший и составивший немало значимых именно в церковном контексте книг. (В качестве примера сошлюсь на подготовленный им сборник о. Сергия Желудкова «Литургические заметки».)

Увы, журналисты, любящие рассуждать о неких канонических нормах религиозной журналистики, избегают затрагивать «скользкие» темы. И кому-то приходится разгребать авгиевы конюшни: если официальная религиозная журналистика оказывается не способной сказать правду, то пустующую нишу занимает желтая пресса, тот же МК.

Авторы, стремящееся обслуживать интересы РПЦ, с начала 90-х пытаются выработать некие новые правила журналистской этики – «о церкви (чаще всего это значит – об официальных церковных структурах) или хорошо, или ничего». Сегодня эти правила вполне совпадают с волей политического руководства. Кто им не подчиняется, оказывается за порогом издания. Как это произошло, скажем, с Александром Солдатовым, который писал в «Московских новостях» о религиозной жизни, не избегая и негатива. Теперь так нельзя.
Главный редактор «МН» Виталий Третьяков, оказывается, хочет, чтобы церковь идеологически обслуживала государство. Какие тут могут быть альтернативы, внутрицерковные споры, разномыслия?

Деятелям, ратующим за огосударствление церкви (в надежде заработать себе на этом отнюдь не церковный капитал), невдомек, что это добьет ее окончательно и что не останется в ней и тех 3-4% верных, которые есть сейчас. Не говорю уже о том, что такая церковь потеряет свою вселенскость, и «укрепление» в перспективе приведет к параду суверенитетов православных епархий за пределами РФ.
Все это не простой разговор. Но он невольно возникает, когда мы касаемся темы свободы прессы.

В связи с начинающимися заседаниями суда между Сергеем Бычковым и прот. Всеволодом Чаплиным многие публицисты (Михаил Леонтьев, Максим Шевченко, Владимир Легойда етс.) выступили с призывом «Не допустить вражды между Церковью и СМИ». Их стремление по-человечески вполне понятно: перенести акцент с цензуры на этику. Да, светские издания часто пишут не так, без знания предмета, да, вопрос этических норм продолжает существовать. И обо всем об этом есть смысл говорить. Но не замалчивая при этом стыдливо и другой этической проблемы — проблемы все возрастающего сервилизма прессы, не способной всерьез и правдиво говорить о церковных проблемах. Да и не только о церковных: «зажим прессы» — увы, реальность сегодняшнего дня. Так что тяжба Бычкова с о. Всеволодом — это и борьба за пускай «желтый», но кусочек свободы.

[Борис Колымагин]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=5855
17 ЯНВАРЯ 2007 г.
pravoslavie.ru
Приближаются Рождественские образовательные чтения – крупнейший форум православной общественности, на которых традиционно поднимают «школьный вопрос». Быть или не быть предмету «Основы православной культуры» в общероссийской сетке средних образовательных учреждений? Не нарушит ли его преподавание принцип светскости государства? Принесет ли он реальную пользу детям? Консолидированных ответов в обществе на эти вопросы пока нет. Но ясно, что введение нового предмета оказалось связанным с рядом общественных рисков, и публичная полемика вокруг формата преподавания религии в школе показала всю неоднозначность обнажившейся проблемы.

Среди противников ОПК оказалось немало либералов, стоящих на позиции жесткого отделения Церкви от государства, воспринимающих сам термин «светский» как синоним «антирелигиозный». С ними солидарны и некоторые представители других религий и конфессий, опасающиеся дискриминации по религиозному признаку. За преподавание ОПК выступают россияне, положительно воспринимающие традиционные православные ценности, и значительная часть учительского сообщества.

Сегодня ОПК преподаются в России во многих регионах (по сведениям издания «Коммерсант-власть», в 2006-2007 учебном году его ввели 13 субъектов Федерации), в двух областях, Белгородской и Брянской, дисциплина введена в обязательную сетку, а, например, в Самарской и Сахалинской областях с введением предмета (даже факультативного) решили повременить. При этом в Белгородской и Брянской областях прокуратура и смешанная комиссия Минобразования РФ и правозащитных организаций не нашли никаких нарушений закона в действиях региональных властей (предложив, впрочем, белгородцам предмет переименовать и преподавать в рамках курса «История и культура мировых религий»).

Аргументы радикальных противников «новодела» хорошо известны: опасность клерикализации школы. И такая угроза действительно существует. «Закон Божий», который под видом новой дисциплины проталкивают фундаменталисты и церковные менеджеры, таит в себе немало опасностей. Такой предмет реально способен породить конфликты на религиозной почве. И духовной пользы он, скорее всего, не принесет. Вождь мирового пролетариата В.И. Ленин, как известно, сдал его на «отлично».

Фундаментализм, сильно укрепивший свои позиции за последние годы, очевидным образом мешает деятельности церкви в образовательной сфере, превращая многие ее начинания в фарс и в мертвые конструкции. Страшно, когда за сложное и тонкое дело берутся люди, не понимающие, что принудительное насаждение традиции, нравственности, а тем более веры (а именно о принуждении идет речь, когда обсуждается включение по сути «Закона Божия» в обязательную для посещения «сетку») – это один из вернейших способов разрушения и традиции, и нравственности, в чем так наглядно убеждает история.

И все-таки нельзя отрицать то хорошее, что может дать ОПК школе. Хотя бы в перспективе.
Церковь говорит: культурологическая дисциплина. А раз так, значит, в центре урока должны быть произведения культуры – старые и новые, – связанные с христианством и его традициями. Произведение – и вокруг него разговор. Очевидно, такой разговор потребует захода в вероучительные области. Но этот заход может быть только по касательной, в связи с данным романом, картиной, опусом. Возможно, у кого-то может возникнуть вопрос, а какая корысть православным от введения такого предмета? Большая. Ведь он помогает ребенку открыть в себе другое измерение.

pravoslavie.ru
Роль ОПК в духовном развитии, на мой взгляд, можно было бы сравнить с ролью романа «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова. В разные времена он прочитывался по-разному, но всегда подводил человека к вопросам духовного выбора, об отношении к традиции. ОПК – некий вписанный в школьные будни текст – так же мог бы побудить ребенка раскрыться навстречу красоте, правде и тайне. И еще. Лучше бы он вообще не имел жесткой конфессиональной привязки, назывался, к примеру, «Основы христианской культуры». Тогда бы здесь мог появиться, к примеру, урок о «Властелине колец», трилогии, которая реально способствует продвижению традиционных духовных ценностей в современном мире. Или, допустим, урок, посвященный творчеству К.С. Льюиса. Льюис – постоянно морализирующий католический писатель, каждой своей строчкой наставляющий читателя на путь истинный. Льюис – один из самых легких, увлекательных, остроумных, глубоких и тонких английских авторов XX века. Его можно с наслаждением читать и перечитывать всю жизнь. «Письма Баламута» нерелигиозному человеку так же интересны, как верующему. А блистательные «Хроники Нарнии», адресованные, прежде всего, детям, не менее занимательны и для старших школьников.

Может быть, новую дисциплину вообще следует назвать «Основы религиозной культуры», чтобы расширить рамки разговора. Но при этом большая часть времени все равно должна быть отдана ОПК. Почему? Ровно потому, почему в российских школах львиная доля часов отводится русской литературе и истории.

Конечно, новый культурологичекий предмет не может сделать «погоды» в среднем учебном заведении, кардинально изменить его нравственный климат, но он может стать своеобразной точкой опоры.
В обществе, где уничтожена сама иерархия ценностей, педагогика становится принципиально другой. Старые системы координат перестают работать буквально на глазах. Максимально, что может сделать для ребенка в этих условиях Церковь, это ввести его в пронизанное отсветом Ее жизни пространство, показать, что мир открыт и свободен. И что в мире, несмотря ни на что, есть свет и любовь. А там уже – дело его свободного выбора. Но чтобы он состоялся в нужную для Церкви сторону, сама Церковь не должна бояться слов, которые она говорила на заре христианства всем, вопрошавшим о вере: иди и смотри. Для этого многое нужно изменить внутри церковной ограды. Но это уже совсем другая тема.

Чтобы такой, действительно культурологический, предмет появился в школьной сетке, нужны усилия здоровых сил Церкви и общества. Непонятно, почему Министерство образования отдало инициативу по продвижению ОПК так называемой православной общественности, почему до сих пор не создан вменяемый культурологический учебник. А ведь кроме учебника нужны апробированные методики, квалифицированные кадры…

В России, несмотря на то, что православие, судя по всему, становится государственной идеологией, дела с религиозным образованием обстоят плохо. Все попытки подлинного воцерковления общества и культуры наталкиваются на силы противления. Эти силы — секуляризм и фундаментализм. Они имеют разную природу и политически разнонаправленны. Тем удивительнее то согласие, с которым они пытаются не пустить этически нагруженный, культурологический предмет в школу. Одни указывают на его конфессиональность, другие хотят превратить его в унылый «Закон Божий», в систему, где не остается места, чтобы поиграть с Богом в прятки, увидеть, почувствовать Тайну. Вот на поверку и получается, что воинствующая светскость и религиозный фанатизм — равновеликие штанины.

[Борис Колымагин]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=6967
8 МАЯ 2007 г.

Епископ Анадырский и Чукотский Диомид и епископ Дмитровский Александр во время встречи мощей Елизаветы и Варвары в Анадыре.

Похоже, выступление епископа Чукотского и Анадырского Диомида (Дзюбана) останется без всяких последствий. Руководство РПЦ решило спустить дело на тормозах. И это кроме прочего означает, что Московский патриархат продолжает сползать в болото фундаментализма.

Напомним, что два с лишним месяца назад «духовный начальник Чукотки» предпринял демарш и разразился посланием. В послании наряду со здравыми требованиями созыва Поместного собора, отказа от авторитарных методов управления и бесконечного подыгрывания власти, содержится немало сомнительных идей. Диомид требует прекратить экуменическую деятельность. Он заявляет, что у православия нет ни общих нравственных ценностей, ни даже общего Бога с мусульманами, иудеями и католиками. Епископ осуждает участие церкви в межрелигиозном саммите «большой восьмерки». «Большая восьмерка» является органом мирового масонского правительства, подготавливает приход единого мирового лидера, то есть антихриста. Поэтому всякое сотрудничество с ними духовно опасно», — пишет Диомид. Епископ вновь поднимает вопрос об ИНН. По его мнению, преступным для РПЦ стало «оправдание и благословение персональной идентификации граждан при ошибочном утверждении, что принятие внешних знаков и символов, навязываемых новым временем, не может повредить душе без ее сознательного отречения от Бога».

Письмо заканчивается патетически: «Мы просим и умоляем пред лицом всей Церкви Христовой архипастырей, пастырей, монашествующих и мирян, причастных тем или иным образом к перечисленным выше отступлениям от чистоты евангельского, догматического, канонического вероучения, обратиться от пути отступления и принести плоды достойные покаяния».

«Обращение» вызвало в среде православной общественности острую полемику, у епископа оказалось немало сторонников даже среди архиереев. Но главные церковные менеджеры объявили его «яко небывшим» и громко заявили, что «чукотское послание» не послание вовсе, а всего лишь предисловие Диомида к книге «Страха не боимся» (епископ, впрочем, и сам этим оправдывался). И не предприняли никаких действий.

Почему не предприняли – в общем-то, понятно: высокому руководству не хочется внутрицерковной смуты накануне объединения РПЦ и РПЦЗ. Однако такая линия поведения, на мой взгляд, идет на пользу фундаменталистам, поощряет их амбициозные планы. Думается, стремление связать все происходящее с грядущим объединением РПЦ и РПЦЗ, «привязав» каким-то образом фундаментализм к той или иной ветви Русской церкви, выглядит искусственным. На самом деле каждая из них жива и многообразна.

Фундаментализм же явление иного порядка. Он абсолютно нечувствителен к тонкой границе «открытость – закрытость», ко всем вопросам, связанным с живым хранением традиции в меняющемся мире. В своих цивилизационных мечтаниях он стремится выстроить китайскую стену, отгородить Восток от Запада. Всегда и во всем он действует жестко, в рамках устоявшихся идеологем и мифов. Глубина веры, из которой рождается тот или иной императив, его не интересует. Поэтому нельзя смешивать фундаментализм с консерватизмом, всегда знающим иерархию ценностей и глубину.

Идеология фундаментализма не имеет ничего общего с богословскими глубинами той веры, на которой он паразитирует; она примитивна, как выеденное яйцо: кто не с нами, тот против нас, если враг не сдается, его уничтожают. Враги же, как известно, делятся на внешних и внутренних.
С внутренними «врагами» фундаменталисты расправляются с особым ожесточением. Один из последних примеров — события в Твери, где архиепископ Тверской и Кашинский Виктор (Олейник) устроил настоящую охоту на ведьм. В качестве мишени выбраны так называемые кочетковцы — духовные чада известного московского миссионера о. Георгия Кочеткова. В регионе они ведут активную миссионерскую работу: устраивают презентации книг (например, «Дневников» прот. Александра Шмемана), организуют выставки, приглашают разных знаменитостей (главу издательства ИМКА-Пресс Никиту Струве, историка церкви Дмитрия Поспеловского и т.д.). И это очень мешает местным «миссионерам по должности» и оказавшемуся под их влиянием правящему архиерею, недовольство которого вылилось в запрет «кочетковцам» причащаться.

rtour.ru / Губернатор Тверской области Дмитрий Зеленин и Архиепископ Тверской и Кашинский Виктор
Множество клириков и мирян выражают возмущение и недоумение происходящим, но конфликт пока так и не преодолен. Таким образом, тверской епископ продолжает открыто выступать против решений патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Ведь, как ни крути, в Москве «кочетковцев» допускают к чаше. И в Великий пост, и на Пасху из Твери в московские храмы приезжали автобусы с тверскими верующими – сотни человек. Такой вот любопытный факт. Подобных примеров деяний фундаменталистов немало. Псков, Калуга, Новосибирск, Екатеринбург…
И все-таки, вопреки желанию «ревнителей», Церковь пока не удается растащить по партиям и идейным группировкам. Но, к сожалению, такая опасность существует, и с каждым годом она становится все более и более реальной.

В Русской православной церкви за последнее десятилетие совершенно маргинализовалось, грубо говоря, «либеральное» крыло в ущерб «консервативному», исчезла система сдерживания и противовесов. У реформаторов даже нет своего епископа, который бы как-то «курировал» их и защищал. В то время как епископов с фундаменталистскими взглядами немало. И это связано с кадровой политикой, проводимой в последнее десятилетие. Новые епископы рекрутируются из выпускников реакционной Московской духовной академии. Слывшие же в советские годы «оплотом церковного либерализма» питерские духовные школы фактически разгромлены. Усилиями нового ректора архиепископа Тихвинского Константина они превращены в подобие бурсы, жизнь которой так хорошо описал в своих очерках Помяловский.

Создается такое впечатление, что постепенно церковный центр утрачивает контроль над епархиями, и региональное церковное руководство начинает по-своему переформатировать церковную жизнь. Противостоять этому процессу могли бы здоровые церковные силы – приходские общины и братства, — которых немало. Но сегодня они совершенно бесправны. Даже в Москве за последние годы вопреки всем каноническим нормам разогнано больше десятка евхаристических общин, голос мирян в принятии важных решений практически не учитывается. Поместный собор, если его собрать немедленно, большевистскими темпами, скорее всего усилит позиции фундаменталистов, ведь они сегодня занимают многие командные должности и, несомненно, воспользуются возможностью выбрать «кого следует».
Поэтому важно не торопиться с ним и запустить механизмы приходской демократии, внести соответствующие изменения в Устав, словом, соборность и подготовка к Поместному собору должны занять в общецерковной повестке дня первое место. Иначе РПЦ рискует очень быстро превратиться в большую тоталитарную секту.

[Борис Колымагин]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=7376
6 СЕНТЯБРЯ 2007 г.
dva.mestnye ru

Среди новостей уголовной хроники это событие не привлекло особого внимания даже СМИ, специализирующихся на религии. Между тем, оно как лакмусовая бумажка показывает, что сектоборческая истерия, распространяемая рядом «православных активистов» и подхваченная некоторыми региональными властями, находит свое логическое продолжение.

Ночью 29 августа произошло нападение на расположенный в Истринском районе Московской области православный культурно-просветительский центр. Трое молодых людей прошли на его территорию и стали бить железной трубой стекла. В ответ на просьбы работников центра прекратить безобразие они закричали, что специально приехали из Москвы здесь все крушить, чтобы бороться с иеговистами. На уверения, что никаких иеговистов здесь нет, нападавшие не реагировали. Перед тем как уйти, хулиганы затеяли драку, в ходе которой избили ногами одного из работников и дважды ударили железной трубой по голове коменданта здания, пожилого человека вдвое старше нападавших, который убеждал их покинуть участок. Прибывший на место происшествия наряд милиции вызвал «скорую помощь», которая госпитализировала пострадавшего коменданта с диагнозом «тяжелые повреждения» (компрессионный перелом шейного отдела позвоночника).

Кажется, в самом факте нападения есть что-то абсурдное: православные мочат православных. По принципу «бей своих, чужие бояться будут». Но ничего странного в этом нет.
В Русской православной церкви сегодня наметился явный водораздел между теми, кто занимается реальным миссионерством, помощью ближним и дальним, и теми, кто под словом «миссия» понимает развенчание и даже шельмование нетрадиционных религий. Для более успешной борьбы с новыми религиозными движениями контрмиссионеры обратились за помощью к государству. На многочисленных встречах и конференциях они неоднократно заявляли: «Необходим более тесный контакт правоохранительных органов с Русской православной церковью». Государство же в эпоху тотального сворачивания демократии постепенно дозревает до того, чтобы внять голосу «православной общественности». Сегодня от чиновников можно услышать «откровения»: начинаем вновь собирать кадры по борьбе с сектами. Жаль только, что малость подрастеряли их за время перестройки. Но это ничего, главное, опыт сохранился.

Антисектантские центры есть в столицах, подтягивается и провинция. Ярославский антисектантский центр призвал мэрию и прокуратуру запретить кришнаитам проводить свои праздники и шествия. Миссионерский отдел Тульской епархии РПЦ обратился в прокуратуру области с жалобой на тех же кришнаитов, потребовав ликвидировать местную организацию за проведение в городе Праздника колесниц. Но больше всего, пожалуй, достается протестантам. Если брать события этого года, то «Молодая гвардия» провела пикет против мормонов в Саратове. В Нижнем Новгороде члены молодежного движения "Регион 52" провели под лозунгом "Осторожно — секта!" акцию протеста против социального медиа-проекта "Ощути силу перемен", реализуемого в различных городах России Содружеством христианских церквей (пятидесятники, баптисты, адвентисты седьмого дня и др.). В Мурманске закрыт основанный пятидесятниками реабилитационный центр для страдающих наркотической и алкогольной зависимостью и бездомных. И это лишь малая толика.

О былом опыте гонений могут рассказать не только кришнаиты или, скажем, адвентисты, по милости КГБ не один год находившиеся в местах не столь отдаленных. Он известен и мусульманам, и буддистам, и иудеям – всем представителям ныне объявленных традиционными религий. И, конечно, православным. Страшной ценой заплатила церковь за государственную опеку. Недаром сегодня так актуален вопрос о богословии после ГУЛАГа. И в мирные застойные годы весь церковный организм контролировался «органами». В каждой семинарии в одном из кабинетов обязательно сидел человек «оттуда», а делами епархий заправляли уполномоченные. Контрмиссионеры забыли, с какой легкостью репрессивный аппарат использует свою мощь против православной церкви. Увлекшись борьбой, они и не заметили, что их деятельность обернулась против православных верующих, не разделяющих их политических взглядов.
Одним из самых маститых контрмиссионеров по-праву считается Александр Дворкин, возглавляющий центр сщмч. Иринея Лионского. В распространяемом г-ном Дворкиным «списке врагов» числится и создавшее культурно-просветительский центр под Истрой Преображенское содружество малых братств. Деятельность содружества, окормляемого свящ. Георгием Кочетковым, разнообразна: это и работа с детьми, и миссия, и участие в многочисленных конференциях. В частности, в этом году при поддержке Миссионерского отдела РПЦ содружество провело международную богословскую конференцию «Миссия в Восточной Европе».
dva.mestnye.ru

Такого рода активность бесит людей, специализирующихся на трансляции в обществе ненависти и ксенофобии. Поневоле возникает вопрос: неужели это «дворкинцы» предоставили информацию о центре погромщикам? Каким образом собираются «крепить взаимодействие с правоохранительными органами» люди, занимающиеся разжиганием межрелигиозной розни, провоцирующие тех, кто слаб на голову, пускать против «сектантов» в ход железные трубы?

К этим вопросам нельзя не добавить еще один: кто возьмет на себя ответственность за трагическое происшествие в Истринском районе? Известно, что 29 августа движение «Местные» проводило акцию «Нет сектам на русской земле». Наряду со вполне политкорректным официальным заявлением об этом мероприятии (предполагалось провести митинги протеста в нескольких городах Подмосковья) в интернете фигурировали от имени активистов движения и заявления следующего рода: «Завтра мы («Местные») начинаем борьбу с сектами на территории Московской области. Бороться планируем жестко и до конца. Хватит уже терпеть эту заразу. Настало время решить – или мы их, или… Но надо побеждать и выкидывать их нафиг».

Возможно, организаторы и исполнители плохо поняли друг друга; возможно, официальные заявления и неофициальное общение в рамках движения очень сильно отличаются друг от друга; возможно, к акции решили стихийно присоединиться те, кто официальным членом движения не является. Тем не менее, факт налицо: в результате раздувания антисектантской истерии (в том числе и в связи с пресловутой акцией) пострадали люди.

[Борис Колымагин]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=7658
18 ДЕКАБРЯ 2007 г.
d.foto.radikal.ru
Глава Федерального агентства по культуре и кинематографии Михаил Швыдкой уволил директора музея-заповедника «Рязанский кремль» Людмилу Максимову из-за «нежелания вести диалог с церковью». Тем самым он наглядно продемонстрировал, что чиновники от Роскультуры с легкостью готовы отдать на откуп Русской православной церкви народное достояние.
Напомним, что инициатором передачи Рязанского кремля в ведение церкви стала Рязанская епархия, с подачи которой в феврале 2006 года патриарх Московский и всея Руси Алексий II обратился с письмом к президенту В.В. Путину. Вскоре начальник одного из управлений Росимущества потребовал, чтобы музей просто убирался подобру-поздорову.
В защиту кремля выступили известные ученые и общественные организации, больше двадцати тысяч жителей Рязани также выразили свой протест. Но власти проигнорировали мнение общественности.
blagovest-info.ruЗаслуженный работник культуры России Людмила Максимова, проработавшая в музее 44 года, оказалась выброшенной на улицу за то, что не согласилась с фактическим уничтожением музейного комплекса. Формулировка главы Роскультуры звучит более чем сомнительно, ведь музейщики шли на разумный компромисс с РПЦ. И подавляющее большинство храмовых построек на территории кремля уже переданы Рязанской епархии. «Камнем преткновения стал памятник, который Росохранкультура не считает объектом религиозного назначения – Дворец Олега. Это одно из знаковых зданий для Рязанского кремля, основной экспозиционный корпус и основное фондохранилище. Потеря даже части его создает угрозу стабильного функционирования музейного комплекса. Подписание подобного акта стало бы началом ликвидации музея-заповедника как музея под открытым небом и, в лучшем случае, вопросом перевода его в статус рядового краеведческого музея», – говорится в заявлении ученого совета музея-заповедника.
Борьба за сохранение музея-заповедника еще не окончена. Но, судя по всему, осада Рязанского кремля не продлится долго, дни защитников крепости сочтены.
Увы, не в первый раз мы наблюдаем за тем, что попытка воспрепятствовать культурному самоубийству страны наталкивается на противодействие российского официоза. Правительственные чиновники оказывают давление на защитников культурных ценностей в их борьбе с клерикалами и стоящими за их спинами бизнес-структурами. И это давление напрямую связано с политическими процессами в стране. По мере огосударствления церкви, превращения ее в «ведомство православного исповедания» число бюрократов, якобы радеющих о ее интересах, растет. Другое дело, насколько церковны эти интересы в принципе.
И здесь уже возникают совсем другие, стратегические вопросы. Понимают ли религиозные лидеры, что подобные действия нацелены на разрыв исторически сложившегося, но ставшего в последнее время столь хрупким единства Русской православной церкви и отечественной культуры? Что важнее для Церкви (с большой буквы) – получить в собственность пусть и дорогие, но все же камни или сохранить доброе имя среди соотечественников? Может быть, для Церкви лучше ютиться в маленьких храмах и даже в квартирах, и делать Христово дело, как это было в эмигрантском Париже? Конечно, и внешние символы (храмы, монастыри, чтимые иконы) тоже важны. Но всему, видимо, должна быть своя мера. Тем более что есть примеры нормального сосуществования церкви и музея под одной крышей. Скажем, храм святителя Николая в Толмачах при Государственной Третьяковской галереи являет собой уникальный образец сотрудничества РПЦ и музейщиков. Здесь совершаются богослужения, верующие имеют возможность молиться перед чтимыми иконами. И в то же время сюда приходят посетители галереи – как в один из музейных залов. Интересно, что культурная составляющая влияет на духовную жизнь прихода, и, как видится, в лучшую сторону. Скажем, в храме раз в год исполняется «Всенощное бдение» С.В. Рахманинова.
В качестве примера добрых отношений можно привести Новодевичий монастырь в Москве и Николо-Зарецкую церковь в Туле (она является частью музея «Некрополь Демидовых»).
У музеев и церкви широкое поле для сотрудничества. Но его плодотворному развитию мешают проблемы, связанные с собственностью. Часто борьба за собственность не имеет никакого отношения к реальным нуждам Церкви. Религиозные менеджеры преследуют меркантильные цели, и одержанные ими «победы» отталкивают нормальных людей от церковной ограды.
В конечном счете, оценка деяний церковных руководителей внутри церковной ограды упирается в проблемы экклезиологии – богословского понимания того, что же такое Церковь, то есть прежде всего в вопросы, связанные с устройством жизни общин и приходов и с их деятельностью, в том числе и в «мире сем». Упирается и в само видение Церкви церковными руководителями (к сожалению, зачастую оказывающимися и в светском, и в церковном смысле безграмотными) и мирянами. Опыт показывает, что консолидированного церковного ответа на «экклезиологический вызов» сегодня нет.

[Борис Колымагин]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=8332
22 АВГУСТА 2008 г.
geography su

История с мятежным епископом Диомидом поставила перед Русской православной церковью вопрос о преодолении крена в сторону фундаментализма. Ведь именно фундаменталистские настроения, затронувшие многих клириков и мирян, стали питательной почвой для диомидовских инвектив. И так отчетливо проявившееся в этой истории стремление ультраконсерваторов однозначно «выстраивать ситуацию под себя», возникло не в последний год и родилось отнюдь не на Чукотке.

В начале 90-х церковную ограду переступило значительное число новых людей. Но в отличие от неофитов 70-80-х гг. большинство из них искали в церкви не духовную свободу и живую традицию, а спасение от катаклизмов перестроечной эпохи. И произошло то, о чем говорила святая мать Мария (Скобцова). В 1936 году на собрании православных монашествующих в Париже она высказала мнение, что, когда церковь станет в России свободной, в нее придут новые люди, воспитанные советской властью и "совершенно не подготовленные к антиномичному мышлению". Сначала они в качестве очень жадных и восприимчивых слушателей будут изучать различные точки зрения, воспринимать проблемы, посещать богослужения. Но в какую-то минуту скажут: вот по этому вопросу существует несколько мнений — какое из них истинно? Несколько мнений одновременно истинными быть не могут, и если вот такое-то истинное, то остальные подлежат истреблению как ложные.

Сначала эти люди будут действовать с оглядкой на церковь, но вскоре они станут говорить от имени церкви, воплощая в себе признак непогрешимости. "Шаржируя, — заключает свою мысль мать Мария, — можно сказать, что за неправильно положенное крестное знамение они будут штрафовать, а за отказ от исповеди ссылать в Соловки. Свободная же мысль будет караться смертной казнью. Тут не надо иметь никаких иллюзий — в случае признания Церкви в России и в случае роста ее внешнего успеха она не может рассчитывать ни на какие другие кадры, кроме кадров, воспитанных в некритическом, догматическом духе авторитета".

Так и произошло. Сложности, возникшие в результате всплеска мирянских инициатив в начале 90-х — а многие из них все по тем же причинам оказались не столько церковными, сколько ультраконсервативно-политическими, — были «решены» отсечением мирян от активной приходской жизни. Священноначалие РПЦ МП сосредоточило силы прежде всего на восстановлении вновь открытых храмов и монастырей. Вопросы же духовного просвещения оказались отодвинуты на второй план. Все это не могло не привести к укоренению и росту тех самых настроений, которые обернулись ныне взрывом «диомидовщины».

Церковный менеджмент, оттягивая неизбежный конфликт с фундаменталистами, делал им одну уступку за другой. Достаточно упомянуть разгром Санкт-Петербургских духовных школ, превращение их при нынешнем ректоре Тихвинском Константине в бурсу, и гонения на миссионерское движение, в частности, руководимое свящ. Георгием Кочетковым.

Перед Архиерейским собором была предпринята очередная попытка торпедировать миссию церкви. В Новоспасском монастыре состоялось так называемое пастырское совещание. Его участники призывали запретить попытки пояснения богослужения («миссионерские литургии») и какие бы то ни было опыты переводов, жестко законсервировать богослужение.

Архиерейский собор, как известно, защитил православную миссию. Но эта защита имеет амбивалентный характер. Миссионеры были поставлены на одну доску с контрмиссионерами. Деятельность многочисленных антисектантских центров ( к «сектантам» кого только не приписывают!) оказалась приравнена к работе по просвещению народа.

Не будет, наверное, преувеличением сказать, что агрессивная борьба некоторой части РПЦ МП с инаковерующими мешает созданию положительного образа Церкви. Слишком уж такая стратегия поведения вписывается в хорошо знакомый и набивший оскомину образ «распихивания локтями» конкурентов. Обществу трудно разглядеть, что далеко не все православные занимаются поливанием оппонентов грязью. Потому что именно эти люди — контрмиссионерское «лобби» — наиболее активно и напористо ведут себя и в социальном, и в информационном пространстве. Ведь только в этом, собственно говоря, и состоит вся их «деятельность» — чаще всего в контрмиссию ударяются те, кто не способен к настоящему каждодневному служению.

Однако беда не только в том, что Церковь все больше теряет кредит доверия, который был отпущен ей в начале 90-х годов прошлого века. Церковь является одним из институтов гражданского общества, и негативные процессы в ней сильно влияют на общественное сознание в целом, на духовный климат культуры, на социальные процессы. Поэтому обществу не все равно, какие силы возобладают в церковной ограде.

К сожалению, в постсоветские годы спецы из контрмиссионерских образований оказались востребованы — Россия по-прежнему «крещена, но не просвещена». Они составили длинный список врагов, «подрывающих устои». При этом опыт положительной, действенной миссии часто оказывается гонимым. Так, к примеру, архиепископ Тверской и Кашинский Виктор в ходе дискуссии на Архиерейском соборе попытался предложить, чтобы «уравновесить прещение Диомида», осудить «заодно» и «кочетковцев». Иными словами, поставить знак равенства между фундаменталистским расколом и миссионерским движением мирян. К счастью, это мнение не нашло поддержки. Но где гарантии, что предложение сделать похожий «политический ход конем» не зазвучит когда-нибудь вновь?

От того, какого рода миссия возобладает, зависит будущее РПЦ МП. Зависит, кто придет в церковную ограду. Положительная миссия напрямую связана с просвещением, с привлечением самых разных людей в церковь. Контрмиссия, напротив, отталкивает людей от церкви или привлекает людей с вполне определенной ментальностью, ведет к закрытости церковного сообщества, к изоляционизму.

Сегодня, как и в 90-е годы, священноначалие стоит перед выбором: потакать ли и дальше фундаментализму, пытаясь минимализировать диомидовский раскол, или ответить на вызовы современности. В частности, в сфере миссии.

Но этот ответ должен быть на уровне реальных решений. Скажем, в Миссионерской концепции РПЦ МП говорится о создании в каждой епархии миссионерского прихода. Давно пора такому храму появиться в Москве. Нет сомнения в том, что если такой храм появится в ближайшее время, тысячи новых людей переступят порог церковной ограды, чтобы остаться в церкви и служить Богу.
http://www.rusliberal.com/showthread.php?t=286232
Обсудить "Миссия после Диомида" на форуме

[Борис Колымагин]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=8666
18 ДЕКАБРЯ 2008 г.
Он принял бразды управления Церковью в непростое время: духовенство никак не могло поспеть за стремительными переменами в общественном сознании. А тут еще угрозы раскола, неготовность клира к насущным переменам… Удалось ли покойному Святейшему Алексию II ответить на вызовы времени? Вопрос этот снова возник в общественном сознании в связи с кончиной предстоятеля РПЦ МП.
patriarchia.ru

В начале девяностых казалось, что назревшие вопросы патриарх щелкает как орехи. Открылись тысячи храмов и сотни монастырей, множество воскресных школ и православных гимназий. Возникли новые сестричества и братства. Церковная жизнь возрождалась.

В это время в качестве корреспондента Журнала Московской патриархии мне приходилось довольно часто видеть патриарха в самых неожиданных ракурсах. Вспоминается его поездка на Валаам.

Он прибыл на остров в обществе почетного члена Фонда возрождения Валаама госпожи Койвисто, супруги президента Финляндии. Хотелось, видимо, самому показать ей царящую мерзость запустения и то, что предстоит сделать, восстановить. Для патриарха эти места были связаны с воспоминаниями детства. Вот он опять здесь — Всесвятский, Никольский, Предтеченский скиты. Идем лесной, в рытвинах дорогой. Навстречу попадаются местные жители-грибники, останавливаются и удивленно смотрят, как архиереи, подбирая рясы, осторожно маневрируют, обходят лужи, а сам патриарх, поддерживаемый сбоку иподьяконом, бодро преодолевает препятствия.

На острове, как рассказывает писатель Зайцев в известном очерке, в самых неожиданных местах стоят деревянные кресты. Удивительно, как их быстро восстановили. Идешь — то ли крест на тебя смотрит, то ли ты на него. Остановились у одного из них в редком сосняке у крутого обрыва. Пропели «Вечную память» всем, кто здесь подвизался. Вечером на вертолете патриарх вылетел в Петрозаводск. Командир экипажа связался с аэродромом. Оказывается, руководители Карелии ждут уже больше часа прибытие дорогих гостей. Патриарх, когда сообщил эту новость попутчикам, мягко улыбнулся. Действительно, еще совсем недавно приходилось выстаивать очереди к уполномоченным по делам религии, а теперь эти самые уполномоченные в числе прочих «пупков земли» расшаркиваются и уверяют в преданности до гроба.

После трудного дня хочется доползти до постели, упасть. Но впереди длинное богослужение. А на следующий день еще одно, на котором возводится в сан епископ Мануил, глава вновь учрежденной Олонецкой епархии. Затем патриарх встречается с руководителями республики, с участниками собрания полномочных представителей Союза городов северо-запада России, дает пресс-конференцию. И везде надо быть. Программа очень насыщенная, как и во время любого первосвятительского визита. Иподьяконы с ног падают, а патриарх ничего. И это, конечно, удивляет.

Патриарх Алексий II начинал свое служение с речей о соборности, об обновлении всех сторон жизни. Однако очень скоро стало ясно, что общество эволюционирует отнюдь не в сторону демократии. А внутри церкви есть мощные силы, не приемлющие обновления. Время патриаршества Алексия II можно назвать временем упущенных возможностей. В начале 90-х Церковь пользовалась беспримерным нравственным авторитетом и могла привлечь в церковную ограду огромное число наших соотечественников. Для этого требовалась деятельная проповедь Евангелия, повсеместное создание миссионерских приходов, где новообращенными бы занимались, направляя их энергию в русло духовного и социального служения. Но евангелизации не произошло.

Попытка сделать православное богослужение более понятным, русифицировать его окончилась крахом. Блистательные переводы «Шестопсалмия» С.С. Аверинцева, труды других переводчиков оказались не востребованы, а миссионерские приходы уничтожены. В качестве примера можно привести судьбу общины свящ. Георгия Кочеткова, в результате провокации фундаменталистов лишенную храма Успения в Печатниках. До сих пор эта самая большая московская община не имеет своего прихода. Последствия антимиссионерской политики, к слову, можно было наблюдать на отпевании Святейшего. В храме звучали молитвы на греческом, грузинском, румынском и других языках. Но по-русски — ни одной молитвы, ни одной строчки Писания.

Постепенно фундаменталисты, прикрываясь лукавыми формулировками о сохранении традиций, переориентировали Церковь с миссии на контрмиссию, на лютую и совсем не христианскую борьбу с инаковерующими. И дело этим не ограничилось. Из окружения патриарха стали вымываться деятельные, настроенные на диалог с миром люди. Их заменили функционеры, да еще разделяющие многие мифы фундаменталистов — о масонском заговоре, о ненавистном Западе и т.п. Так что вряд ли стоит удивляться диомидовскому демаршу: его причины коренятся, в частности, в кадровой политике церковных менеджеров. Напомним, что самого Диомида рукоположил в епископы патриарх Алексий II.

Патриархия планомерно начала выстраивать церковь как армейскую команду епископов-администраторов и послушного клира. При этом бизнес-интересы в принятии тех или иных решений часто перевешивали соображения о «пользе церковной». Как здесь не вспомнить о Марфо-Мариинской обители, где на дверь было указано матушке Елизавете с сестрами, а опекаемые ей дети-сироты оказались фактически выброшены на улицу. Лакомый кусочек в центре Москвы стал не просто камнем раздора: то, что произошло с обителью, явилось нравственным поражением Чистого переулка.
patriarchia.ru

Купола золотились во все время патриаршества Алексия II. А вот духовная жизнь дала сильный крен. Например, не оправдались надежды на возрождение монашеской жизни. Да, обителей в России сейчас открылось немало. Но они играют в жизни верующих едва ли не меньшую роль, чем играли в СССР несколько чудом уцелевших монастырей.

Не будем говорить здесь о политике. Однако Церковь, на словах от нее отказавшаяся, с каждым годом все активнее обслуживает интересы власть имущих. Повинен ли в этом патриарх? Разумеется, ему было не справиться в одиночку с трудностями, с которыми столкнулась РПЦ. Но задавал тон именно он. Многие люди ориентировались на стратегию именно его личного поведения, которое вылилось в поддержку партии власти и потакание церковным радикалам. И все-таки власть имущие и церковные радикалы — не Господь Бог. Это внушает надежду, что при новом патриархе обветшавший организм Русской православной церкви все-таки найдет силы для обновления.

Сейчас РПЦ активно готовится к проведению Поместного собора с единственным пунктом повестки дня — выбор нового предстоятеля. Конечно, можно было бы посетовать на то, что собор собирается «большевистскими темпами», что в такой спешке трудно определить действительно достойных кандидатов, а не назначенных епархиальными управлениями представителей церковных общин. Но и через полгода (крайний срок созыва собрания для выбора первоиерарха) вряд ли что-то кардинально изменится. Соборность стоит сегодня перед Церковью как проблема, как вызов, на который нужно искать ответ.

[Борис Колымагин]

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=8859
4 МАРТА 2009 г.

Минэкономразвития РФ подготовило законопроект «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения». В нем прописаны процедуры безвозмездной передачи федерального имущества в собственность религиозным организациям. Если документ будет принят, то религиозные организации смогут стать полноправными собственниками храмов, часовен, приходских домов, зданий семинарий и земли под ними. При этом новый собственник не имеет права в течение десяти лет изменять назначение возвращенного имущества и передавать его третьим лицам. Помимо всего прочего, в законопроекте говорится о безвозмездной передаче религиозным организациям музейных предметов и коллекций. А это значит, что Русская православная церковь в скором времени станет обладателем огромного культурного наследия. Сможет ли она его сохранить?
архив ЕЖ

Спору нет, РПЦ МП имеет право владеть тем, что принадлежало ей до октябрьского переворота — этого требует элементарное нравственное чувство. Но реституция — а этот закон, что бы о нем ни говорили, вполне можно рассматривать в контексте восстановления исторической справедливости — должна быть поэтапной и очень неспешной. Во всяком случае, в отношении музейных собраний.

Да, до революции Церковь активно занималась охраной исторических памятников. При епархиях создавались свои музеи — древлехранилища, ремонтные и реставрационные работы велись в тесном контакте с Императорской археологической комиссией (ИАК) и Академией художеств. Были, конечно, и свои проблемы, трения. Но в целом Церковь заботилась о памятниках.

Однако в советское время, в условиях гонений, этот опыт оказался забыт. И сегодня он по-прежнему остается невостребованным.

В последние годы мы стали свидетелями многих информационных войн между «музейщиками» и «церковниками». Враждующие стороны обвиняли друг друга в корыстных интересах. Говорилось об освоении «денежных потоков» от туризма и экскурсий, о возможности получения бюджетного финансирования, о дивидендах, получаемых от эксплуатации «имиджевых» объектов. Конфликты вокруг «Троицы» Андрея Рублева, Ипатьевского монастыря и Рязанского кремля вышли далеко за пределы культурного сообщества, стали своеобразными символами этого противостояния.
ikd.ru

Наверное, с принятием закона «О передаче…» мы увидим еще немало подобных баталий. Но вопрос, собственно, не сводится к борьбе двух групп, он связан скорей со стратегией сохранения культурного наследия.

Произведения культуры пропадают, гибнут и в музеях, и в Церкви. Причем судьба памятников, уже переданных Московскому патриархату, волнует культурное сообщество гораздо меньше, чем проблемы святынь, находящихся на балансе государства. К сожалению, примеров варварского отношения «церковников» к старине немало. Диакон Александр Мусин в книге «Вопиющие камни» (СПб., «Петербургское Востоковедение», 2006) приводит десятки фактов варварского отношения к культурному наследию внутри церковной ограды.

В этой ситуации церковным менеджерам просто необходимо озаботиться созданием внутрицерковного механизма защиты памятников. Иначе передача музейных ценностей Церкви и в дальнейшем будет восприниматься обществом негативно.

Какие-то подвижки в эту сторону внутри церковной ограды происходят. Так, в рамках прошедших недавно в Москве Рождественских образовательных чтений была организована секция, посвященная музейным проблемам. Представители церковных, частных и государственных музеев говорили о различных проектах. В частности, директор Самарского епархиального музея О.И. Радченко рассказала о многочисленных выставках, которые устраиваются в стенах музея. Настоятель храма Святых новомучеников и исповедников Российских в Бутово прот. Кирилл Каледа коснулся деятельности научно-просветительского центра «Бутово», который собирает и сохраняет документы и материалы о репрессированных. Открыта музейная экспозиция, в которой представлены исторические реликвии и личные вещи пострадавших. А трудности, с которыми сталкиваются церковные музеи, как следовало из докладов, не сильно отличаются от проблем музеев светских — нехватка помещений и финансирования. Уж что говорить о провинции, если даже Церковно-археологический кабинет при Московской духовной академии имеет в штате всего двух научных работников. Правда, при этом они успевают сделать очень многое. По словам сотрудницы музея Е.Ю. Суворовой, ЦАК провел за последние годы около 80 совместных выставок — с музеем Андрея Рублева, Национальным музеем Соха-Якутия и даже с музеем «Горки-Ленинские».

На секции прозвучало несколько предложений, связанных с охраной памятников. В частности, говорилось о необходимости создать при епархиальных советах археологические комиссии, которые следили бы за ремонтом храмов и за реставрацией. О том, что неплохо бы иметь в каждом благочинии хотя бы по одному искусствоведу и т.п.

К этим предложениям, наверное, стоит добавить и создание специального синодального Музейного отдела, наподобие Издательского, который занимался бы не только сбором информации, но и имел бы надзорные функции внутри церкви. К сожалению, культурный уровень духовенства, в чьем ведении оказываются музейные ценности, бывает недостаточным. И контроль со стороны не только государства, но и церковного отдела был бы крайне желателен.

Еще одна проблема, возникающая в связи с передачей музейных ценностей религиозным организациям, связана с возможностью ознакомления с ними специалистов и широкой публики. Даже в музей храма Христа Спасителя далеко не все светские любители искусства решаются прийти: стоит некий психологический барьер. И чтобы его сломать, в церковной ограде нужно многое изменить.

Хотим мы того или нет, в современных условиях Церковь обречена поддерживать культурные традиции и сохранять памятники прошлого. Осуществление этой миссии зависит от многих факторов. В частности, от взаимодействия «музейщиков» и «церковников», и от тех процессов, которые возобладают в церковной ограде.