*178. Это не путч - это оккупация

[Надежда Низовкина]

http://www.grani.ru/blogs/free/entries/190926.html

August 25, 2011 11:03

20 лет спустя после того как народ вырвал свободу из-под танков КГБ, он не может вырваться из-под чего-то другого... ползучего...

Сегодня по дороге из Улан-Удэ в Петровск-Забайкальский, между двумя ментовскими уазиками в сопровождении штатской машины, я подверглась нападению одного из этих штатских. «Подожди, мне не нужно денег, - приговаривал он, сбросив меня на обочину и ударяя по челюсти. – Мне другое нужно!» Что – он не пояснял, раздевать не пытался. Ни похоти, ни грабежа – только удары. Меня освободил не мой острый предмет, коим я тыкала ему в руку, а появление двоих прохожих, один из которых жестко вмешался. Говоря спасибо, пристально глядела последнему в глаза, пытаясь понять – не инсценировано ли его появление так же, как появление врага. Что им нужно: душить или придушивать?

Спустя сто метров один из ментов, отчего-то напуганный, поинтересовался: «А вы не боитесь, что что-то случится?» (Я-то и не думала к ним подходить.) Отвечаю: «А вы в курсе, что ли? Это вы его подослали?» О том, чтобы ИХ просить о защите, не могло быть и речи, я ушла.

Есть подонки, работающие кулаками, есть их прикрытие. Только 3 августа в этом же Петровске, на праймериз Едра, нас – Наталью Филонову, Татьяну Стецуру и меня – выволокли вниз головой четыре пролета лестницы под командованием мэра Александра Таранова. Он продолжает мстить нам за круглосуточный митинг в защиту школ, а мы готовимся к митингу на День знаний. В ментовке мы молчали абсолютно, чем вызвали уважение оккупантов.

Что князек Таранов, что диктаторы. Ранее, 1 июля, в день празднования 350-летия «добровольного вхождения» Бурятии в состав Российской империи, нас, тех же фигурантов, задержали - кого в Улан-Удэ, кого в потемкинской деревне Тугнуй. До выяснения личности. Превентивные меры. А очень нарядный народ, среди которого было мало бурят, был мрачен и трезв – на трое суток запретили водку.

Но что стоит за этими мерами? Идеологические праздники или трусость императоров? Вчера в Улан-Удэ прилетел Медведев и на бронированном поезде приехал Ким Чен Ир. Вокзал был оцеплен, машины ставить запрещалось, население то сжимали, то разгоняли как скот. Вот вам и наемный бандит. Первого же июля, помимо ненавистного для честных бурят празднества, в Бурятию приезжал Путин. Как они боятся! Самолетов боится только Ким, но оппозиции боятся все.

Путин боится нас. Боятся Медведев и Ким Чен Ир. Боится ментовский недоучка Таранов. А нас вынуждают бояться наемных бандитов.

Пишу статью и отматываю пленку битья, с гордостью вспоминаю свое сопротивление. Я горжусь, что в эти тошнотворные дни я не в Москве, в прошлой жизни победившей путч, а где-то поглуше: чтобы не дать отчаяться всем, кто не может эвакуироваться, то есть эмигрировать... Оскорбленным бурятам, обездоленным деревенским вне наций...

А своей статьей я не горжусь, все кажется, что слова не ко времени. Это время идти в партизаны. Это оккупанты. Они не захватывают власть – они ее давно удерживают. Милиция охраняет убийц оппозиции. Вместе они охраняют трусливых вождей от населения. Им проще перестрелять всех, но некем будет править. Им очень хочется убить нас первыми. Но посмотрим, сколько их нам удастся забрать с собой.

[Надежда Низовкина]

http://www.grani.ru/blogs/free/entries/191368.html
September 13, 2011 11:38

Официальное введение санкций для заключенных, объявляющих голодовку, было прогнозируемо. Еще в бурятском СИЗО мне говорили: «Лечение тут бесплатное. Но! Если сами будете резаться – взыщем стоимость врача, бинтов там и так далее». В тот раз голодовки у меня не было, но вопрос уже заинтересовал. Ведь от членовредительства она отличается мало, значит, чего-то взыскивать нужно и за голодовку. Но меня рассмешила мелочность нашего правосудия. С людей, отправленных в ад, лишенных дома и прежнего статуса, оно не стыдится взыскивать стоимость поднятого врачебного зада и куска бинта! А если, не дай бог, повесишься на разорванной простыне – взыщут за простыню. Сдерите лучше кожу с человека, чем так мелочиться.

В читинском изоляторе я прошла голодовку, и единственным издевательством по этой части были ласковые предложения компота (впрочем, это немного компенсировалось мучениями в больнице). Однако проходит несколько месяцев – и жесткий законопроект запрещает, и грозит не деньгами, а физически. Запрещает что: взывать к системе или бороться с ней?

В этом читинском изоляторе они уговаривали нас подать жалобу в прокуратуру, но не голодать, намеком предлагали деньги на возвращение домой после выхода. А я отвечала: мы не собираемся подавать в прокуратуру; ничего, доберемся сами. Как они хотели, чтобы мы «обратили на себя внимание»... только бы системным способом! Тюремщики уговаривали заключенных жаловаться на самих себя! Лишь бы только не голодовка, не выход за флажки.

Я считаю, что для тех, кто действительно пытается призвать власти на помощь, новый законопроект очень суров, но цели не достигнет. Голодающий, слабый человек, которого они вдобавок заморят в карцере или изобьют, в итоге окажется в еще более опасной для жизни ситуации, чем просто при голодовке, и тем самым все равно создаст им ЧП. Но если идейный борец против легавых уже встал на путь голодовки, когда его никто не трогал, то прессинг лишь укрепит его мужество.

Счет за голодовку, счет за веревку... В сущности, силовики только затруднят себе задачу ломки самых стойких. Раньше можно было «залезть в душу с мылом» и уговорить выпить компотику, убедив, что менты тоже люди. А теперь они будут вынуждены игнорировать собственные правила, чтобы окончательно не ожесточать непокорного зэка. В противном случае его придется устранять, поскольку такого счета он не простит государству до конца жизни.

В качестве выхода я могу предложить только одно: обогнать пытки своей смертью. Проще говоря, выбирать сухую голодовку. Она либо заставит обратить на себя экстренное внимание и даже заставит администрацию отказаться от санкций, либо причинит смерть и избавит от любых наказаний. Для последовательно защищающих свои убеждения рекомендую другие способы – отказ от работы, от вставания перед надзирателями либо от всякого с ними общения. Считаю, что эти действия, не чреватые смертью, носят в чем-то даже более принципиальный характер, хотя и меньше напугают администрацию пресловутым ЧП, чем умирание от голода. Кстати, такие методы тоже могут привести к улучшению положения заключенного. Меня, во всяком случае, за невставание вызвали к оперу по особо важным делам, и не чтобы угрожать мне, а с осторожными вопросами – не оскорбил ли меня кто-нибудь?

[Надежда Низовкина]

http://www.grani.ru/blogs/free/entries/193089.html

Есть очень похожий лозунг: "Я голосую против партии жуликов и воров". Так мыслят карманные оппозиционеры, такова их ниша. А мы выдвигаем новое прочтение этого посыла. Итак: "ПАРТИИ ЖУЛИКОВ И ВОРОВ, ОБЪЕДИНЯЙТЕСЬ!"

Все просто. Во-первых, нам противна идея голосовать за разные сорта известно чего. Во-вторых, все партии, пущенные на выборы, заработали эту привилегию известно чем. Наконец, объЕДИНиться – это единственное, что им удалось. Пропитаться общей субстанцией, так сказать.

Понятно, что эта идея не в мейнстриме и легальная оппозиция испытывает ненависть к ней. Но есть и чувство реальности, и оно подсказывает: простой народ считает именно так. Не против – а противно! Не идти голосовать, черкать бюллетени и создавать явку на празднично украшенных участках, а сидеть дома, испивать свою чашу отчаяния... А значит, народу (и нам) осталось только осознать свое «противно» как протест.

31 октября, на митинге «Стратегии-31» в Бурятии, я призвала сделать день выборов днем тишины. День пустых улиц и пустых избирательных участков. Не прикасаться к урнам – это все равно что облизывать миски, таких опускают, и заслуженно. Нет, мы должны мрачно сидеть дома в знак несогласия. Пир едриной души необходимо омрачить, испортить им праздник.

Зачем нам этот день единогласия? Зачем нам с фигой в кармане идти в стойло? Зачем утешаться, разукрашивая бюллетени всеми красками матов, как будто их кто-то прочитает? Имейте смелость оставаться на своих местах. И приготовиться к атаке не только на едросню, но и на всю праздничную вертикаль, на весь преступный режим. Потому что едросня изменит название, как бывало не раз, для сохранения режима, и все это – нашими руками и копытами?

А на том митинге была еще пара лозунгов в тему: «Медвед передаст» и «Путин НЕ должен уйти. От расплаты». В самом деле, это прямой удар по мейнстриму. Считается, что на исход выборов можно повлиять... И что Путина требуется умолять уйти... Да его охранять надо как главного международного преступника, а мы его умоляем. Не хватало только назначить ему почетные отступные!

В любой системе действуют механизмы самоочищения. Режим очищается, делясь на липовые партии, а мы голосуем за них, как бараны. Оппозиция очищается от «свободных радикалов», навязывая недовольным безобидные лозунги: голосуй за клонов, пиши маты на бюллетенях, но главное – войди в дверь! И в окнах снова засмеются, что этих нищих провели.

[Надежда Низовкина]

http://forum-msk.org/material/region/7658031.html

Надежда Низовкина 16.11.2011
Есть очень похожий лозунг: "Я голосую против партии жуликов и воров". Так мыслят карманные оппозиционеры, такова их ниша. А мы выдвигаем новое прочтение этого посыла. Итак: "ПАРТИИ ЖУЛИКОВ И ВОРОВ, ОБЪЕДИНЯЙТЕСЬ!" Все просто. Во-первых, нам противна идея голосовать за разные сорта известно чего. Во-вторых, все партии, пущенные на выборы, заработали эту привилегию известно чем. Наконец, объЕДИНиться – это единственное, что им удалось. Пропитаться общей субстанцией, так сказать.

Понятно, что эта идея не в мейнстриме и легальная оппозиция испытывает ненависть к ней. Но есть и чувство реальности, и оно подсказывает: простой народ считает именно так. Не против – а противно!

Не идти голосовать, черкать бюллетени и создавать явку на празднично украшенных участках, а сидеть дома, испивать свою чашу отчаяния... А значит, народу (и нам) осталось только осознать свое «противно» как протест.

31 октября, на митинге «Стратегии-31» в Бурятии, я призвала сделать день выборов днем тишины. День пустых улиц и пустых избирательных участков. Не прикасаться к урнам – это все равно что облизывать миски, таких опускают, и заслуженно. Нет, мы должны мрачно сидеть дома в знак несогласия. Пир едриной души необходимо омрачить, испортить им праздник.

Зачем нам этот день единогласия?

Зачем нам с фигой в кармане идти в стойло?

Зачем утешаться, разукрашивая бюллетени всеми красками матов, как будто их кто-то прочитает?

Имейте смелость оставаться на своих местах. И приготовиться к атаке не только на едросню, но и на всю праздничную вертикаль, на весь преступный режим. Потому что едросня изменит название, как бывало не раз, для сохранения режима, и все это – нашими руками и копытами?

А на том митинге была еще пара лозунгов в тему: «Медвед передаст» и «Путин НЕ должен уйти. От расплаты». В самом деле, это прямой удар по мейнстриму. Считается, что на исход выборов можно повлиять... И что Путина требуется умолять уйти... Да его охранять надо как главного международного преступника, а мы его умоляем. Не хватало только назначить ему почетные отступные!

В любой системе действуют механизмы самоочищения. Режим очищается, делясь на липовые партии, а мы голосуем за них, как бараны. Оппозиция очищается от «свободных радикалов», навязывая недовольным безобидные лозунги: голосуй за клонов, пиши маты на бюллетенях, но главное – войди в дверь!

"И в окнах снова засмеются, что этих нищих провели".

[Надежда Низовкина]

http://www.grani.ru/blogs/free/entries/194595.html

December 30, 2011 09:44


На вчерашнем несанкционированном митинге в защиту Удальцова я призвала вступать в Революционный антинавальный комитет. Не потому что Удальцов сидит после голодовки, а Навальный на свободе и не истязал свой организм. Нет, я считаю, что весь организм нашей пока-еще-революции заражен ядом навализма как явления. Его отличительные особенности – ненависть к любой политической конкуренции (диалогу) и при этом патологическая тяга к диалогу с властью (сговору). И это притом, что сама власть пока ни о каких переговорах вроде бы не просила?

Пошел другим путем

Обычно диктаторы оправдывают себя необходимостью решительной борьбы, но навалисты открыто добиваются капитуляции всего движения. С многотысячной трибуны проект «Алексей Навальный» вслух объявляет свою цель: предотвратить революцию, как будто речь о войне или эпидемии.

«Нас так много, что мы могли бы пойти на Кремль прямо сейчас, но мы не пойдем!» Показательно, что народ на это холодно промолчал. Странная логика для молодого и эффективного менеджера, каким он стремится выглядеть. Любой вождь, в таких условиях претендующий на президентский пост, повел бы ТАКУЮ толпу на Кремль, иного выхода у него бы и не было. И только человек, с которым уже договорились, станет удерживать готовую силу от штурма. Да, его сделают президентом, но только в уплату за предательство. Выходит, его заранее растили в лубянском инкубаторе и к его «возмужанию» приурочили всю ситуацию!

Таких коронационных почестей не видел и Путин. Толпе задается настойчивый и многократный вопрос: «Кого вы хотите видеть президентом? Может быть, это Алексей Навальный? Да! Навальный? Да! Слово предоставляется Навальному!» Они не гнушаются демонстрировать солдатскую отрепетированность такого «народного волеизъявления»! Дико, но на митинге люди уже проявляют откровенный страх, они молчат и боязливо оглядываются на любое критическое слово в толпе. Они откровенно боятся проблем за критику этого митинга! Судя по реакции, люди уже воспринимают Навального как представителя власти или спецслужб, что недалеко от истины.

Все навальны!

А как было неделю назад на собрании оргкомитета митинга – фактически самопровозглашенного органа власти? Посмотрим, как появился Навальный там, среди двух сотен человек. В маленький зал он вошел с подчеркнуто царским опозданием.

«Поприветствуем Алексея Навального!» Аплодисменты кучки вокруг стола, испуганное молчание в демократической массовке. И стало нехорошо. Тени под жесткими глазами, спокойно сжатые челюсти, немногословная речь – но сколько раз он предоставлял слово самому себе! Ведущим его назначили лениво и односложно: «Кто будет ведущим? - (Вяло махнув рукой.) Навальный». Даже воровских авторитетов так не назначают, с одной реплики. Так у воров за это можно получить под ребро, а здесь собрались безоружные либералы, поверившие в свободу. Если кто и может здесь получить, так только от самого Навального – у него, говорят, много друзей из нациков.

Недовольство в зале вынудило его «поставить вопрос о пере(?)выборах ведущего». «Да!» – отозвалась публика. И никаких перевыборов не последовало. В другой раз он заявил: «Хотите, я отдам свое выступление одному из наблюдателей? Дайте мне наблюдателя!» И такого не оказалось в зале. Навальный просто разминался, проверяя, что ему можно. А заодно выявлял неблагонадежных. И вообще просто издевался, хотя земля горела у него под стулом. У него неплохая выдержка, говорит часто, но емко и безыскусно. В литературоведении это называют «никакой язык», то есть язык простых понятий, никаких усложнений и красивостей. Сам он напоминает хорошего опера – сильного и без рефлексии. Но, кажется, он умеет ненавидеть.

Первым он заткнул Льва Пономарева, пообещав лишить его слова, и бедный статусный деятель угрюмо замолчал. Другого выступающего заткнул за то, что тот представился(!), хотя сам же требовал представляться. С этими представлениями была большая афера: Навальный постоянно повторял, что надо записываться для выступлений, но все те, кто многократно выступал, не записывались. Я пыталась настаивать на записи своей фамилии, но бесполезно. Таким образом, каждый, чьей фамилии он типа не знает, физически не может быть записан, а если ее выкрикивать, это тоже не помогает. Вот и вышел расклад: одни говорят по много раз и без регламента, другие - ни разу. Те, кто говорит, сконцентрированы вокруг стола. Навальный модерирует буквально так: «Немцов, готовится Каспаров, потом я. Белов, готовится Немцов, потом я. Я совершенно авторитарно буду решать, кому выступать, хоть мне мои 15 суток и не дают такого права»...

«Дают ему 15 суток такое право! Я полностью согласен с Навальным!» – вторит ему Немцов. Это тот самый Немцов, который невыдержанно кричал, что Чирикова работает на Навального! Запись обнародовали, и он резко подчинился Навальному. И кстати – где сама Чирикова? На этом собрании ее не было. На митинг она явилась, но говорила негромко и не претендуя ни на что, ближе к концу. Кто хоть немного знаком с манерой выступления Чириковой, тот не узнал бы ее увядший голос на митинге 24 декабря. Один компромат – и они разом приобрели двоих именитых подпевал!

Москва для русских, русские для москвичей

На этом оргкомитете решались три основных вопроса: резолюция митинга, голосование за право выступать на митинге и квоты на выступление «малым социальным группам». Обсуждение резолюции Навальный прервал на середине убойным демагогическим приемом: «Мы не должны говорить от имени народа! Никакой резолюции не должно быть». Оговорившись, он заявил: «На революции не свет клином сошелся (нервный смех в зале). Ой, то есть на резолюции!»

По вопросу о голосовании выступил Билунов. Тихий и приличный либерал, он был уполномочен заявить, что Удальцов имеет многозначное число фальшивых голосов. По вопросу о квоте мы попытались требовать «квоту регионалам». Я, в частности, заявила с места, что если есть квота русским националистам, то почему нет квот другим националистам? «Да, да, нужны и другим националистам», – меланхолично отозвались сзади. Каспаров в частной беседе прокомментировал это так: «У нас московский митинг! У нас столица! Не могу – Билунов, объясни ты!» Состоялся разговор с Билуновым опять на ту же тему: раз московский митинг претендует на смену власти в стране, то он должен представлять и особые интересы регионов, а не скатываться на муниципальный уровень. «Вы знаете, – таинственно улыбнулся он, – тот другой оргкомитет, что будет заседать завтра, еще хуже!»

И что бы вы думали? На митинге глядь – Билунов (почему-то не названный по фамилии) выводит под руку на трибуну человека, тоже не названного по фамилии. Вот вся его речь: «Меня зовут Игорь. Я из далекого Челябинска. У нас маленький город, а вышло 300 человек. Я горжусь нашими активистами!» Вот вам и квота регионалам! Скромняшка Игорь выступил за всех – они учли замечания, дабы не позориться!

Тебе дадут знак?

26 декабря на акции у Тверского суда народ прошел сквозь Навального, с вызовом крича: «Свободу Удальцову!» Он почувствовал именно вызов, потому что громкость усилилась. И он изменился в лице. Только вопросы журналистов развеяли его тревогу. А сегодня, на такой же акции, на следующий же день после публикации нашей декларации, я призвала вступать в Антинавальный комитет. Пора.

Что сегодня производится над нами – обман или насилие? Не будем оправдывать себя, мы не дети! Честнее назвать это самообманом и мазохизмом. Человек, выращенный в лаборатории диктатора, сменяет его на наших глазах, на наших лицах, на наших спинах. Ему рисуют нимб из 15 суток, проведенных в переговорах с заказчиками, и, только выйдя из-за решетки, он зарубает резолюцию митинга и политически уничтожает большинство оргкомитета. Публично заявленная акция по блокированию Госдумы проваливается, несмотря на сотни имен, подтвердивших свое участие. Да сами ли они ставили свои фамилии, или это массовый взлом аккаунтов: ведь эти люди не явились!

Какой сегодня расклад по персонам? Навальный навалился, Удальцова удалили, Чирикова дочирикалась, Немцов онемел, и все действительно за одного. В сущности на всех распространена одна технология – навались и "онеми" честолюбивых политиков до уровня своих навальняшек. С каждым это сделали по-разному: Немцова опозорили, Чирикову и Удальцову-жену задавили авторитетом возраста, а самого Удальцова сломали в камере. Уже сегодня видно, что левый сиделец принципиально поддержал Навального, видимо, отчаявшись выйти на волю. Однако именно его видеообращение на митинге включают только со второго раза, и именно ему приписывают тысячи фальшивых голосов на собрании оргкомитета. Почему-то видеообращение Горбачева включилось легко! И у Навального только пара сотен фальшивых голосов, уже чисто для приличия.

Судя по всему, переговоры с Удальцовым еще не завершены – на них потребовалось еще 10 дней. И эти дни, не занимаясь восхвалениями Удальцова, мы участвуем в его защите, и делаем свои выводы.

Я сама пережила голодовку и реанимацию и считаю себя вправе смотреть на Удальцова без пиетета. Но его – реального конкурента – держат в изоляции, циничной в отношении даже не обвиняемого в преступлении. Его – потому что он опасен. А в это время на престол взбирается истинный преемник Путина, по ступеням трибуны и триумфа, по нашим глоткам, в будущем – по нашим жизням. Кто позволяет себе наглое подавление несогласных в маленьком зале оргкомитета, тот начнет уничтожать физически, как только сядет в кресло президента. Он наверняка запомнил всех, кто гневно уходил с собрания или не аплодировал ему...

Я знаю, нас можно объявить сторонниками Путина и Кургиняна, однако вот наш пароль: революция и равноправие! Это не по нутру ни тому, ни второму!

Мы за ликвидацию силовых структур и репрессивных законов. Мы за демократичный порядок формирования непризнанного правительства. Бог свидетель, мы попытались работать в рамках их оргкомитета, на цивилизованных основах дискуссий и голосований, но это не работа, а зачистка. Они не хотят переговоров внутри оппозиции, зато хотят переговоров с властями? Что ж, тогда они получат от нас иные методы борьбы с их узурпацией.

Они не хотят выслушивать тысячи граждан и сотни оппозиционеров. Они объявляют своих оппонентов в лучшем случае «активистами» (=рядовыми), не имея за плечами десятой доли наших усилий и наших жертв. Если так поступают со своими, то народ они вообще замочат. Да и который народ? Они выражают интересы только одного класса – московских предпринимателей и менеджеров. Ах, да – и РУССКИХ.

Каждому, кто войдет в наш комитет, мы обещаем трибуну или анонимность. Пусть нас публично обесчестят, если мы лишим слова хоть одного человека. Мы примем от каждого любую форму и любую долю помощи нашему делу. И это дело – спасение (говоря их словом) от культа личности и от предательского конца. Спасение прав и достоинства каждого человека от чекистской безжалостности другого человека.

И последнее. На ЖЖ «Солидарности» уже высказываются предположения, что кто-то «прячется за Низовкину и Стецуру». Фамилия этого демона не называется, вместо нее – маты. Подтверждаю свое авторство этого заявления. Также беспокоит исчезновение из заголовка слова «антинавальный»... Навальновская цензура уже пошла.

[Надежда Низовкина]

http://www.grani.ru/blogs/free/entries/198318.html
June 11, 2012 12:10

Некогда говорить красиво, и начну прямо с конца. Эта статья – мой ответ на статью Павла Шехтмана "Подвиг как мера самосохранения". Цитата: "Я никого ни к чему не призываю. Я не предлагаю, например, всем, кто желает выйти на митинг 12 июня или на любую несанкционированную акцию, не брать с собой документов и всем как один категорически отказываться представляться при задержании. Я лишь указываю на тот факт, что в условиях обострения противостояния такое поведение становится в конечном счете наиболее рациональным, выгодным и прагматичным".

Полностью соглашаясь со своим товарищем по тактике, я хочу, тем не менее, поставить вопрос жестче. Да, выгода – но и обязанность. Настал момент, когда никто больше не имеет выбора. Подвиг – или предательство, по законам военного времени.

Очевидно, что там, где часть задержанных отказывается представляться, а часть проявляет максимум лояльности, с отказниками поступают максимально жестоко, а там, где отказываются все, со всеми обращаются лучше. До тех пор, пока участники митингов не приняли для себя минимальный кодекс чести, они предают друг друга, и до тех пор ходить на митинги становится опасно и бессмысленно. До тех пор, пока стада мирных жителей, а проще говоря – зевак, приходят на площадь с паспортом и готовыми показаниями на языке, отказников ожидают зверства, унижения и никакой взаимовыручки.

Никто не требует быть героем, но негерои должны сидеть по домам, а не мешать профессионалам. Разве так сложно определить заранее свой тип темперамента и уровень устойчивости к угрозам? Разве ты заранее не знал, надо ли тебе утром на работу? Разве ты заранее не знал, что тебе неприятна сама перспектива удара в морду или черенка в ягодицы? Так зачем ты пошел демонстрировать мужество, которого у тебя нет?

Не готов оставить дома паспорт – не приходи, и даже мимо не проходи. Паспорт - это информация и поощрение выбивать ее у других. Не хочешь, чтобы тебя замочили с согласия трусов, – займись делом. Считаешь режим в своей стране фашистским – забудь о конституции и мирных протестах, лучше собери банду, распишись кровью и начни воевать по-настоящему.

В Москве какой-то интересный язык. Вначале для меня совсем непривычным было выражение "ходить по 31-м числам" (в наших широтах говорят просто: участвовать в Стратегии, проводить митинги). Видимо, с нетребовательного языка и пошли все беды. Люди убедили себя, что вместо непрерывной борьбы они должны "ходить" по каким-то числам, отдавать долг и возвращаться домой – по возможности быстрее. Теперь они ничего не планируют менять, разве что долг станет материальнее в дензнаках.

Все это можно было терпеть и даже извлекать пользу в виде отдельных успешных акций, пока ситуация не обострилась. Стали в принципе забирать чаще и неожиданнее, чем прежде. Вошло в моду садиться и выходить по три раза в сутки, чтобы бежать на баррикады и снова ломаться. Катание в автозаке превратилось в стиль жизни. Многие перестали отличать эту скотовозку от гламурного клуба, фотографируются, обнимаются на лавочках и радуются непонятно чему. Причина в том, что процент нормальных радикалов снизился за счет гуляющих тусовщиков и случайно взятых прохожих.

Говорят, что протест левеет, но это не так. Он переполняется обывательщиной – людьми, не готовыми ни к чему и потому опасными для товарищей, склонными к предательству, и именно такие люди заполняют твой пыточный автозак.

Раньше оппозиция проходила естественный отбор. Каким был оппозиционер еще год назад? Человек сначала попадал в экстремисты, в отверженные, был абсолютным меньшинством на работе и в семье. На него смотрели как на преступника, врага народа, сумасшедшего, нужное подчеркнуть. Завели уголовное дело – с ним перестали здороваться. Вспомните-ка 282-ю статью, кто из вас тогда был против? И эти господа, которые одобряли репрессии, теперь смеют призывать к восстанию! Именно они первыми переставали здороваться с экстремистом.

Взяли за локти – позор, и человек мучительно твердил в уме: "Я политический... Я не какой-то вор... Я не должен стыдиться..." Он держал на себе бремя путинского большинства и отречение либералов. Не выдержал – вышел из игры. В итоге оставались только люди покрепче, соответственно, в нужный день именно они заполняли средний автозак. А сейчас понятие "экстремист" забылось по понятным причинам: оппозиция стала большинством. Это все еще опасно, но уже очень модно.

Да, народ пополняет свежей кровью, и мозгом, и героизмом застарелые ряды сливщиков. Но вместе с талантливыми и серьезными единицами в тот конкретный автозак, в котором тебя мочат до полусмерти, специально засовывают побольше тусовщиков и случайных прохожих, чтобы ничего ты с ними не мог организовать. Думаете, омоновцы только из садизма начали загребать столько невинных? Они обеспечивают себе нужный процент предателей. Давать показания, когда рядом человека мучают за отказ от тех же показаний (кто ты, где живешь, какие убеждения, давай поспорим, все это в пятидесятый раз, нам все известно, ничего особенного), - это не что иное, как переход на сторону врага ровно через час после попадания в его лапы.

Мы обязаны поделиться на ответственных подпольщиков и порядочных обывателей, которые не будут вредить подпольщикам, путаться у них под ногами в автозаке, мешать блокировать двери, невыдержанно болтать в присутствии полицаев и, наконец, попросту сдавать подпольщиков. Почему сдавать? У нас оккупационный режим.

Хорошо, представим, что кто-то решил попротестовать против оккупации, взял и пошел на площадь, взял с собой свой паспорт, свой номер на рукаве, свое клеймо, звезду, взял свидетельство о том, что он оппозиционер, партийный билет, взял карту местности, где он обитает со товарищи, и даже не специально все это взял, а так: что, ему есть что скрывать, что ли, просто не вынул из кармана перед выходом, да и все. И кто он после этого на войне? Провокатор, который вмешался в честную войну, ради детского любопытства или из подлости зашел на полигон.

На войне главный принцип: если не готов, уходи. Ты не должен присутствовать даже на первом собрании, не то что дальше вмешиваться в акции. Даже если тебя схватили по ошибке, и ты не виноват, и себе такой судьбы не выбирал, то все равно ты никого сдавать не должен. Я видела, как люди лихорадочно прятали свои паспорта и за это физически претерпевали, только бы не предать других и свои принципы. Это люди, которые брали свой документ по ошибке. А другие, наоборот, случайно забыли паспорт, но представляются охотно. Не пора ли нам разделиться все-таки?

Как бы то ни было, каждого могут арестовать и дома, что мы сейчас наблюдаем. И в этих условиях я должна затронуть еще один вопрос. Сейчас появились так называемые "Правила поведения на допросах". "Группа соавторов", включая "адвокатов и сочувствующих следователей", обучают свою паству: до прихода адвоката терпите даже побои, но молчите, а после прихода адвоката разговаривать со следователем все-таки придется! Вам нечего скрывать, ибо вы не преступник, место работы и учебы называйте, так как он все равно узнает и перестанет доверять другим вашим показаниям (сразу представила себе Порфирия Петровича, который ищет интуитивную истину)!! Ничего не говорите о других людях – но: максимально подробно описывайте беспредел ментов!!!

Как будто неопытный активист, коему предназначаются эти советы, не наговорит кучу лишнего, описывая беспредел ментов. Как будто неясно, что на работе каждый твой коллега, но отнюдь не боевой товарищ, станет против тебя невольным свидетелем обвинения. И как будто неизвестно, что со следователем можно и не разговаривать даже по приходу такого вот адвоката-сексота. Очень многое можно еще сказать об этих правилах, написанных доброжелателями со стороны защиты и стороны обвинения, но кончаются восклицательные знаки и кончаются минуты, когда кто-то еще не арестованный успеет прочитать хотя бы это. Чтобы стать серьезнее и недоверчивее – достаточно предупреждения, а изучить уголовный процесс каждый успеет потом. Короче, призываю каждого думать своей головой, не вестись на компетентную подставу и дать себе клятву порядочности.

[Надежда Низовкина]

http://www.grani.ru/blogs/free/entries/198614.html

June 25, 2012 14:32

Мне приходится так подписываться, раз меня лишили имени и фамилии, а при чем тут крыса – будет понятно дальше. В статье Елены Санниковой "Новый закон о митингах и радикалы" идет полный, с цитатами, разбор моей статьи "Паспорт как военное преступление". Однако ни названия этой статьи, ни самой моей фамилии не указано. Вместо этого проводится слишком знакомая линия разоблачения неких "профессионалов", которые спят и видят, как им уничтожить свободу каждого и лично Санниковой. В этой статье и в блоге ее автора говорится о "профессионалах", "девушках", "радикалах", "подпольщиках", "революционерах", "командирах" (хочется продолжить – троцкистах, утопистах, оппортунистах, декадентах и прочих космополитах), но нигде меня не удостоили, а может, и не осмелились назвать по фамилии.

Если не наткнешься случайно или кто-то не покажет, то и не узнаешь, что кто-то написал полновесный отклик на твою статью, никак тебя не называя, не бросая открытого вызова. Раз нельзя спрятать свою фамилию – прячут фамилию оппонента. Эта тенденция уже набирает обороты. Так, в довольно одиозной статье Валентины Шариповой "Девушка и диктатор", посвященной обыску у Ксении Собчак, это прокатило. Следующий оборот вставлен где-то посередке, вскользь – и ничего: "Вот и молодые девушки-оппозиционерки жалуются – мол, свои же коллеги-мужчины не принимают всерьез. И не примут. Остается только создать свой женский мир в политике. Но пока до этого далеко, не жалуйтесь, девушки. В политике всегда жестко и больно, а в российской – особенно". Какие девушки, когда жаловались? Это должно подразумеваться безо всяких недоумений? Но моя статья "Защита девиц, или Половой вопрос" написана совсем недавно, и ее автор тоже в единственном числе. Больше никто на ум не приходит. А не называя, можно коллективизировать, подтасовывать и непринужденно уходить от ответственности.

Так что я в нашей идейной борьбе делаю шаг навстречу своему оппоненту – открыто обращаюсь к нему, а не к армии гуманистов.

Безымянные и хмурые


Страшно подумать, пишет Елена Санникова, что станет с нами, если к власти придут такие вот личности, которые запрещают мне выходить на площадь как я хочу. Да какое там, страшно уже сейчас! Страшно подумать, отвечу я, что станет с нашей многострадальной Россией, если к власти придут люди, обличающие тайно и всех скопом, прячущиеся за общие шаблоны-обвинения – и приписывающие невиновным чужие действия и слова. Получается какая-то коллективизация в журналистике. О каких, позвольте, девушках идет речь, если я единственный автор своей статьи? Почему я как журналист и политик не могу писать от себя? Почему люди, связанные со мной политической деятельностью, должны автоматически отвечать за мое авторское мнение?

Цитата из блога: "Ничем засевшую в них озлобленность мне смягчить не удалось. Проклятый дух революционности, разрушения и отчуждения..." То есть это у обеих, разумеется. Хороший способ спорить с автором статьи!

В целом Санникова развивает следующую тему: "А я скажу: да тем и прекрасен сегодняшний протест, что люди улыбаются. Улыбки и радость – это и есть сегодня наше оружие против хмурой тупости и беспросветной глупости полицейщины. Демонстрировать интеллигентность и миролюбие – это прекрасная возможность доказывать несчастным полицейским их неправоту..." Дальше нас обеих она ругает за "хмурость", проявленную на последней "Стратегии-31", хотя при часовом стоянии напротив ОМОНа очень многие были хмуры и неулыбчивы. Но вот что отвечает мой оппонент: "А я вот, может быть, не хочу, чтобы на мирный протест в моем городе выходили хмурые и воинственные "профессионалы". Я хочу радости и улыбок на улицах города, а не гражданской войны". Еще цитата: "Люди улыбаются друг другу – и это прекрасно. Люди выходят с радостью на лицах – и этим предопределяют успех. Люди не хотят кровавой революции – и это отлично".

Незачем и говорить, что под множественными "хмурыми профессионалами" имеется в виду Татьяна Стецура, но какая цель ставится при таком смешении личностей, можно догадаться. Об эксплуатации темы "девушек" я уже писала, это очевидный способ унизить автора и оппонента. Но главный прием здесь – проявить высшую степень неуважения, в том числе и к тому факту, что взгляды товарищей могут не совпадать. Было бы это правозащитное обращение с подписями или листовка с названием партии - другое дело. Но здесь необходимо опорочить всех одновременно. Кто кого после этого лишает свободы мнения, еще не придя к власти? Мы это уже проходили. Санникова намекает на то, что мы еще со времени своего уголовного дела склеенные личности. Что ж, то же писали о нас и эксперты-психологи сталинской закалки: у обеих хроническая злость, у обеих низкий социальный интеллект, у обеих сниженный порог совести, обе незрелые личности, обе ведут квазиправозащитную деятельность... Если так, то в случае заведения нового уголовного дела за экстремистские призывы (кажется, никто не станет отрицать, что сегодня, в эпоху улыбок и радости, это пока еще возможно) оно должно возбуждаться и на Татьяну Стецуру, поскольку она, возможно, в мыслях со мной согласна. Слово, состоящее из корней "мысле" и "преступление", всем известно, так давайте же пустим его в ход, чтобы избавить страну от радикалов!

Народничество


"Да и героизм я понимаю совсем по-другому. Ребенка из огня спасти – вот это героизм. А паспорт не предъявить той структуре, которая тебе же его и выдала, из рук которой ты его добровольно однажды получил, – это всего лишь продемонстрировать собственную беззаботность, наличие свободного времени". Но это же прямое противоречие. Да откуда же взяться беззаботности при хмурой озлобленности? Почему же тогда год назад Санникова писала о сухой голодовке, которую держали в Чите я, Стецура и Филонова: "А мы сидим, чай пьем. Простите нас, девочки". Да ведь мы и тогда не представлялись, и времени у нас было навалом – сначала день и ночь проводить с деревенскими жителями, потом камера в Петровске, потом целая ночь этапа через весь Забайкальский край, потом спецприемник и реанимация. И это все за конкретную юридическую работу в защиту целого коллектива. А теперь Елена Санникова, лично знающая и нас, и нашу борьбу в Петровске, и даже Филонову, заявляет, что мы действуем от беззаботности и наличия свободного времени, и добавляет: "А ведь он мог бы, этот "профессионал", оказать юридическую или моральную помощь тем, кого забрали совсем уж случайно..."

Так это не была юридическая помощь, которую признавало население, за которую благодарило? Но есть маленькая разница: те, кто выходит на Триумфальную, выходят не случайно: в своем большинстве они читают блоги и потом в гламурных джинсах идут "винтиться". Не более! Но при этом – улыбаться и получать удовольствие. Это искушенные люди, знающие многое и не идущие ни на что. У них есть масса возможностей читать множество споров о путях и тактиках. И я имею право, чтобы в числе прочего они читали и мое мнение, мой опыт. Лишать меня этого права – это более тяжкое преступление против свободы, чем моя агитация и мое мнение.

Я напоминаю об этом только потому, что это факты хорошо известные (в своем разоблачении Санникова даже поставила ссылку именно на материал о Петровске), факты, которые надо брать в расчет в своих оскорблениях личности автора. Я вспоминаю жителей Петровска, действительно бедных и необразованных. Не в гламурных джинсах со следами потерь – они шли по сельской грязи против мэрии, против собственных распоясавшихся властей принарядившись, на жалких каблучках, в юбочках и капроновых колготках, которые продаются у них в магазинах. Но они, не зная ничего ни о законах, ни о тактиках, ни об авторитетах протестного движения, шли, готовые в тот момент на все. А не на три часа. И разумеется, я объясняла им, какие бывают задержания, штрафы, что законно и что нет, и спрашивала: на что из этого вы готовы? Я не говорила им: предатели, быдло! Я не говорю этого и людям с Триумфальной. Но я имею право говорить с образованными и гламурными москвичами иначе, несколько требовательней, чем с деревенскими бедняками.

А образованные москвичи не поняли, что такое свобода слова. Они ответили на нее хамством. И почему-то каждый анонимный комментатор заявляет: "Кто вы такая есть, чтобы учить МЕНЯ, чтобы лишать МЕНЯ права делать то, что я хочу, бороться так, как мне подсказывает моя голова!" Очевидно, каждый аноним уверен, что я имела в виду лично его. Очевидно также, что на смену анонимам, выдохшимся в разоблачениях, должен был прийти кто-то более авторитетный. Правозащитница, лично с нами знакомая, открыто называющая свое имя (но не мое), имеет больше права повторять размноженные анонимами разоблачения?

Но если каждый решает сам, то почему Санникова не стесняясь пишет, как долго она старалась нас "вразумить"? Кто дал ей право и вразумлять, и в открытую писать в таком снисходительном тоне, если она борется за свободу "от тех, кто знает как надо"? Это защита свободы совести? А она считает, и анонимы считают не шутя, что такие, как я, несут огромную угрозу свободе.

Можно возразить, что мы изменились после защиты школ, деревень, народа (Санникова называла нас народниками) и в одночасье стали мрачными, хмурыми командиршами. Но... психологи находили у нас пониженный уровень совести еще намного раньше.

Имеет ли смысл рассуждать о том, "кто дал право"? Думаю, здесь достаточно одного аргумента: каждый, кто решается на что-то, имеет право призывать, требовать этого от других и давать нелестную оценку тем, кто не решается и призывает к обратному. Этого достаточно. Если правозащитник и бывший политзек Елена Санникова имеет право вразумлять меня, то я, также являясь правозащитником и бывшим политзеком, уж точно имею право высказывать свое мнение и призывать к чему-то целое общество, никак не задевая при этом Елену Санникову.

Если, например, человек с поясом шахида станет обвинять меня в том, что я не ношу пояс шахида, мне не придет в голову в ответ обвинять его ни в хамстве, ни в посягательстве на мое свободное мнение, ни в мании величия, ни в стремлении лично мной командовать. Я осознаю, что мои методы мягче, не требуют от меня такого тяжелого морального выбора и не влекут мою немедленную смерть. Ему умирать – и он имеет право обвинять. И я никому не позволю порочить его после смерти. Я начала свою политическую карьеру с того, что почтила память захватчиков "Норд-Оста", но даже это почему-то не вызывало настолько оголтелой ненависти ко мне и поголовного очернительства моих товарищей, как мой нынешний призыв не предъявлять паспорт в полиции. Очевидно, этого наше общество не перенесет.

Подполье – это когда воюют где-то в другом месте


Санникова приводит выражение генерала Григоренко: "В подполье можно встретить только крыс". Солидаризируясь с этим генералом, сама Елена понимает ли значение слова "подполье"? Это означает – опасная борьба с превосходящей силой, требующая осторожности, во многом конспирации, а также ответственности за каждое свое действие и верности тем, кто воюет на твоей стороне. Те, кто борется в таких условиях, – крысы? Извините, значит, диссиденты советского времени (когда вроде было не до улыбок и радостей) тоже были крысами. Да, кажется, так их и называли советские политтехнологи? Санникова не хочет войны – а диссиденты, значит, хотели и сами ее разжигали на пустом месте. Такие гуманисты (я тоже позволю себе обобщить) не понимают, что войну объявляет одна сторона, а другая вынуждена обороняться. Пусть сначала гуманисты убедят омоновцев и полицаев перейти к улыбкам и выбросить дубинки, а потом уже взывают: Отечество в опасности, радикалы лишают нас свободы! И хотят войны...

Я могу объяснить, почему я хмурая крыса. И объяснить, почему подпольщикам не до улыбок. Потому что я из Бурятии. Да, она стала для меня полигоном смерти. Когда в августе 2011 года на меня совершили нападение на забайкальской дороге, перед очередным митингом по поводу уже ликвидированных школ, мне было не до улыбок и не до рассуждений о том, что подпольщики как-то слишком хмуроваты. Для меня тогда остался только запах земли, к которой меня прижали, и еще немного – как бы не отняли сумку с блокнотом. Это была тишина под светом ментовских мигалок - и усталая мысль о том, что никто не найдет здесь ни блокнота, ни тела. И это было несмотря на мою осторожность, воспитанную годами, несмотря на мою хмурость.

Потому что я вижу пропасть, разделяющую народ Забайкалья, работающих за четыре тысячи, и протестующих с Триумфальной. Мне хочется ответить вам словами Базарова: "Посмотрим, в ком из нас народ раньше узнает своего". В том, кто честно говорит с народом, или в том, кто негодует: это неуважение к народу, как можно обвинять народ, как можно лишать его свободы, – и не знает этот народ даже на десять процентов, потому что Москва и Чечня – это еще не вся Россия, еще не все угнетенные, еще не все нации, говорящие на разных языках, которые надо учиться понимать. К которым не подойдешь так с ходу, постучавшись в сельскую калитку и оторвав от коровьего вымени: а ну, обыватели, быдло, немедленно на митинг, и паспорт не брать!

Елена Санникова взяла на себя роль выразителя общественного мнения, заслонив собой сотни анонимов. Да, действительно, такое мнение сейчас распространено. Что вся моя борьба и правозащита, все перенесенные трудности не дают мне права... говорить и писать. Что я просто опозорила себя одной статьей, честно подталкивая зреющий вроде бы протест в сторону дальнейших действий. Что после этого у меня не может быть ни минимального интеллекта, ни уважения. Но разве так много перенесший Удальцов и так мало перенесший Навальный не диктуют, не командуют вами: "В фонтан! Взяться за руки! Да или нет?"

Забывшись, Елена доходит до прямой дискриминации по принципу "забирай-ка свой баул и вали в родной аул!" Прекрасно зная, что говорит с приезжим(-и), она акцентирует: "А на Триумфальной у меня не стратегия, у меня там детство прошло. Это – моя площадь... А вот "профессионал" считает, что, приходя на площадь моего детства, я – "провокатор, который вмешался в честную войну, ради детского любопытства или из подлости зашел на полигон". Нет уж, не надо в моем городе никаких полигонов".

Либералы, правозащитники, гуманисты любят повторять: "Будь осторожен, выбирая слово". Хочется спросить: неужели не видно, что когда москвич усиленно твердит приезжему "это мой город" – это не только не аргумент в споре о протестной тактике, а прямое требование вернуться в свой аул. И там устраивать полигон. Однако Москва – это еще и столица, где решаются вопросы всех частей России, и я имею право отстаивать интересы моей земли даже в городе, где Санникова провела свое детство. Правозащитница не скрывает, как она поддерживала всю нашу деятельность в регионе, но констатирует, что все – теперь нас ни уважать, ни терпеть нельзя. А в Бурятии опять будет можно. Может, даже повысится наш общий уровень совести, как только уедем к дикарям, вчера вылезшим из юрты?

В завершение хотелось бы ответить Елене ее же словами: надеюсь, она сможет на меня не обижаться. Тот, кто просит другого не обижаться на свою публичную отповедь, должен также не обижаться на публичный ответ. Но я должна сказать еще кое-что.

Еще одна крыса


Наталья Филонова, редактор забайкальской газеты, вместе с нами, радикалами-командирами, держала сухую голодовку в Петровске и Чите. Также не представлялась и сопротивлялась при задержании. Она такой же гуманист и даже такая же мать, которая считает своим долгом "вырастить дите". Мать троих детей родных и одного инвалида-приемного, которого у нее все пытаются отнять органы опеки и та самая мэрия, у которой мы проводили круглосуточный митинг в защиту школ. Санникова гневно ставит в пример женщину, помогающую детям-инвалидам, и заявляет, что вот это – подвиг, а не избыток свободного времени. Но ребенок Филоновой – противоестественно хрупкий, с десятками операций на сердце, выглядит вдвое меньше своего возраста. На второго ее сына, едва он закончил школу, завели сфабрикованное уголовное дело. Извините, у нас почему-то вполне себе полигон. Сама Филонова, под 319-й статьей, и мать, и депутат, и гуманист, много лет каждую неделю ездила по районам, чтобы печатать свою газету "Всему наперекор", исключительно на самоокупаемости. Проще говоря – раздает их жителям, которые передают экземпляры из рук в руки и кое-чем помогают своей заступнице. А неделю назад на нее тоже было совершено нападение, по дороге в Читу на "марш миллионов". Не задержали, не свозили благородно на допрос, а поймали, увезли в другую сторону, переговариваясь с заказчиками по рации, в той спецоперации участвовали минимум три машины. Переговаривались так: "Везу ее, сейчас вам скину".

Так не быть ли нам после этого радостными? Или приходя на Триумфальную – мы обязаны об этом забыть? Но речь о том, что моего оппонента можно поздравить. Статья гуманиста позволила выявить еще одну крысу. Эту крысу, как и меня, тоже можно обвинять и в хамстве, и в дебошах, и в тупости, но вместе с тем – она, в отличие от меня и Татьяны Стецуры, и мать, и депутат, и редактор, и сопредседатель забайкальской "Солидарности". Полный мандат от публичных оскорблений. А свободного времени у нее ровно столько, чтобы дважды в неделю кататься из одного региона в другой с сумками тиражей.

И вот что пишет эта "крыса", защищая меня против армии анонимов и лично Елены. Я обязана привести здесь и ее ответ: "...Над действиями наших несгибаемых друзей-революционеров злобствуют и глумятся силовики (против которых мы все дружно выступаем); мечутся и не находят покоя друзья; язвят, оттачивая мастерство, острословы. Но готовы вступиться и встать рядом те, кто разделяет идеи борьбы за справедливое переустройство общества. И что самое интересное, используя методику, изобретенную Надеждой. И дело не в пресловутом паспорте(!), а в позиции – готов пострадать за общее дело, чтобы не дать впасть обществу в размягченное состояние соглашательства и лизоблюдства. Мои устремления ничуть были не радикальнее, чем устремления большей части наших сограждан, прячущих кукиш в кармане. Но пришло время – и я сделала выбор. Выйти на ненасильственный протест так, чтобы люди увидели мурло режима и содрогнулись этому оскалу, могут, оказывается, немногие, в числе передовых людей – Надя и Таня. Мы, когда в Улан-Удэ выходим на Стратегию-31, берем с собой плакат: "Надя и Таня – вы наша совесть".

В ответ на эту цитату можно снова разразиться обвинениями в мании величия. Но не странно ли, что где-то там далеко, подальше от московских статусников, правозащитников и писателей, простой народ считает за совесть не женщину, которая работает с инвалидами. Кстати, у нас такие есть, и они успешно работают во властной журналистике, ведут блоги... Народ почему-то не обвиняет нас ни в хамстве, ни в дебошах, как это делают анонимы, ни в злобствовании и стремлении командовать, как интеллигентно вторит лично знакомая нам правозащитница.

Елена Санникова настаивает: "Люди, наверное, сами разберутся, куда им приходить и где проходить". На что отвечу: люди также сами разберутся, кто действительно лишает их свободы, а кто вышел подлинно из их среды и имеет право на их доверие. Несмотря на слишком советские методы современной московской полемики.

[Ганнибал]

Я здесь не согласен с Низовкиной. Больше согласен с Санниковой. Не все могут поступать как Низовкина, по разным причинам. Я вот могу. И отказывать им в праве высказать свое отношение к происходящему в той форме в которой они могут, нельзя. Скажу даже более, что без помощи этих не готовых действовать как Низовкина, ничего добиться нельзя будет. 31 мая на площадь выходят одни профессионалы, ну и чего они добились? А вот когда вышли десятки тысяч не профессионалов дело начало сдвигаться. Просто профессионалы должны возглавить это движение и помогать тому что бы желающих не предьявлять паспорт становилось бы больше.

Ну, а к Санниковой одна претензия. Не дождется она помощи от ЕСПЧ. Если только при другой жизни.

[Надежда Низовкина]

http://www.grani.ru/blogs/free/entries/198159.html#form

June 04, 2012 00:11

В этой статье я вынуждена защищать не только честь арестованных, но и свою собственную честь. В первый раз мне приходится признать: это не правозащита, это отстаивание своих прав, и я в группе меньшинства. Прежде не так: я не была мусульманкой, чеченкой, буряткой, сельской школьницей, когда выступала в их защиту, но сейчас я политик женского пола младше тридцати лет. Я девица. Если бы мне не приходилось так часто слышать это определение и еще худшие слова по своему адресу, на каждом шагу, в каждом втором комменте, может, я бы и не поняла, какой подлостью заражено наше революционное общество и как оно смеет "защищать".

Начать с того, что небольшое письменное заявление вообще не следует считать полноценной защитой. Но более важный вопрос – разница в понятиях "защита" и "поддержка". Первое не исключает намеренных оскорблений, ради которых заявление часто и пишется...

Никто не замечает, что легальная оппозиция впадает в грязный мужской шовинизм – и не по своей вине, а с подачи чекистских политтехнологов. Они, как дети, съедают любую подачу властей, в данном случае - массовые репрессии против "девиц" воспринимают как повод унизить каждую из них под одну диктовку. Даже по своей логике наши випы хуже тех, кого они пытаются дискредитировать путем дискриминации. Сколько намекали на то, что Pussy Riot не умеют себя вести в церкви (ох, как это сложно усвоить, что туда являются в платках, а не в масках!), но сами же комментаторы не умеют себя вести в публичных заявлениях. Заявлениях в защиту! Вся пресса указывала на то, что Навальный явился на пикет поддержать арестованных девушек, между прочим – образованных артисток, но никто не замечал, как оскорбительно он о них высказывался.

Арест 18-летней анархистки Александры Духаниной вызвал целую серию одинаковых заявлений. Каждый автор выступает в защиту "девочки Саши", но сам при этом не подписывается как Леша или Яша. Каждый унижает репрессированную, по их же словам, девушку, как будто ей мало самой репрессии – нужна еще порка со стороны уважаемых мужчин-интеллектуалов! Если это допустимый стиль правозащиты, если женская дискриминация не является чем-то порочным, то пусть сначала отстебут в таких же выражениях самих себя или своих родственниц.

Начнем с Алексея Навального: "18-летнее дитё со своим камнем"...

Илья Яшин: "Саша Духанина, которая только достигла совершеннолетия, на какое-то время потеряла контроль над собой (а может, не растерялась? – Н.Н.) и кинула что-то в сторону полицейского оцепления... Теперь полицейская машина делает из девушки-тинейджера..."

Андрей Мальгин: "девица с камнем" – она что, на панели стояла с этим камнем?

Антон Орех: "Ну и что, новый "Пусси Райот"? Раздуем на пустом месте мировую новость и сделаем из девчонки узника совести, символ эпохи и героя протеста?" – Интересно, как он к Зое Космодемьянской относится? И так же ли храбро это говорит, например, в трамвае, полном старушек?

Евгения Чирикова, будучи женщиной, выразилась цензурно: "беззащитных девочек"...

Александр Рыклин: "Мне кажется, они начинают с восемнадцатилетней девочки (ребенка фактически)..." – да, г-н Рыклин, только давно уж начали, а вы и ведетесь.

Кирилл Медведев: "превратить 18-летнюю девчонку в козла отпущения"...

В козу, господа! Или вы еще не наужасались на судьбу Таисии Осиповой? Она, к своему счастью, замужем, у нее ребенок, и это не позволяет вам распускать язык. Замужняя мать не заслуживает половых оскорблений, она перестала быть "девицей", доказав свою взрослость, женскую востребованность и репродуктивную функцию! "Пусси Райот" тоже матери, но их несколько, а не одна, это дает право не замечать подобных мелочей. Их можно называть "девицами" во множественном числе, и они немного моложе Осиповой. И вот уже оскорбления посыпались. Но главное – теперь общество уже к этому подготовлено и не возмущается.

Этому нет другого названия, как бесчестие. Раньше за один подобный тон господа правозащитники, интеллектуалы и вожди революции просто получили бы пулю во время дуэли. А сегодня можно в один голос твердить, соревнуясь в языке: "Я защищаю этих девиц, этих дурех, этих детей". Вы бы, уважаемые защитники, предложили бы и вправду всех их выпороть, и не пришлось бы терять столько слов. Но выпороть Навального, Удальцова или Акунина у вас почему-то не поднимется рука и не повернется язык.

Да, каждый автор имеет свое право на мнение. И все-таки обратите внимание: это мнение почему-то сплошь в защиту, возмущенное действиями полиции... Но зачем в этом чистом, хотя и легком, деле столько мерзости? Кем направлена эта мерзость? Очевидно, целью этого всего является половая и возрастная стигматизация всего протеста. В случае с Александрой Духаниной – всех тех, кто отвечает на силу силой, пусть даже "девичьей". Всех немирных участников митингов они стремятся показать молодыми, невменяемыми идиотами, из которых все зачинщики – девочки, не реализовавшиеся в отведенных для них сферах. Прежде это было только замужество, сегодня это и карьера, но только не политика и уж точно не такая политика, в которой любого можно объявить (а можно и не объявлять) истеричным драчуном. А в случае с женщинами уже сама их физическая слабость – только дополнительный повод считать их дурехами, как будто это слабость мозга.

Я считаю, что авторы подобных заявлений ничем не лучше полицаев, которые любят ущипнуть со словами: "Давай, моя сладкая!" Понятно, в XXI веке не все формы женской дискриминации дозволены законом и не каждое явление разглядишь, особенно если очень не хочется. Но если таковы наши чекисты и таковы же наши оппозиционеры, то чего мы можем ожидать от рабочего народа и от его диких работодателей? Или простое население более порядочно, более воспитанно: оно даже бить жен и насиловать сотрудниц не будет с таким презрением, с которым вы защищаете политзеков? Или, наконец, так можно обращаться только с арестованными, которые не могут вам ответить и за которыми вы не признаете самостоятельного ума?

[Надежда Низовкина]

http://forum-msk.org/material/politic/10153920.html
14.12.2013

Мы всем миром отметили юбилей Конституции - и граждане, и власти. Первые уповают на неё как на свою заступницу, вторые восхищаются своей хитростью. О губительной роли данного фетиша власти и оппозиции можно было бы сказать многое, но укажу лишь на главное.

Вот мы и прожили 20 лет с первой демократической Конституцией в нашей истории. Два дня назад был ещё День прав человека. Но до сих пор вся наша оппозиция продолжает отождествлять права человека и действующую Конституцию, защищать Основной закон авторитарной страны, а не естественные права, присущие человеку от рождения. Каждые два месяца оппозиция выходит в защиту 31 статьи Конституции, после чего отказывается от показаний в полиции согласно 51 статьи Конституции. Так требуют сами полицейские, именно так они расценивают прямое действие сего документа. Очевидно, поэтическое созвучие обеих статей им выгодно. Они как бы не понимают – а оппозиционеры вслед за ними – что статья 51 Конституции гарантирует право каждого отказаться от показаний, но не обязывает при этом ссылаться на неё под давлением лиц, оформляющих протоколы.

Почему бы не ходить на площадь в защиту КоАП с его 15 сутками или УИК с его рабским трудом?

Требуя освобождения политзаключённых, оппозиция забывает о том, что сделало возможным наличие политзаключённых в стране. Пусть я вынуждена в чём-то повторяться, но разве это не благодаря Конституции судили по 282 стетье УК РФ? Нет, именно Конституция, обладая высшей юридической силой, запрещает злоупотребление свободой слова и разжигание социальной розни. Разве не по Конституции сидят всем известные героини борьбы против церкви? Нет, именно Конституция запрещает возбуждение религиозной вражды. Разве не по Конституции сидят болотные узники? Они выступили против конституционного строя. Конституция всего лишь осеняет своим величием нехороший Уголовный кодекс и прочие кодифицированные акты, которые никакому вменяемому оппозиционеру не придёт в голову защищать и поднимать на знамёна. А вот её – нужно, за неё ещё декабристов повесили!

Я хорошо осознаю, что говорю как бывший организатор "Стратегии-31" в Бурятии, который три года назад расплачивался за оную стратегию в камере СИЗО. Но и тогда мне дорога была не Конституция, а возможность легко, под стандартным уведомлением, из месяца в месяц пробивать в мэрии разрешения на митинги по злободневным для республики вопросам. Я также не забываю, как сама же предпринимала все усилия для трансформации регулярного протеста на Триумфальной в нечто большее, и добивалась того, чтобы люди расправили крылья и оторвались от диктаторской Конституции, вспомнив о естественных правах человека. Но теперь, да ещё учитывая готовящееся привнесение в конституционные положения особой роли православия, я открыто заявляю свой отказ от поддержки "Стратегии-31" и в её лице самой Конституции РФ, считаю это вредным направлением протестных сил и недопустимой легитимацией существующего политического режима – то есть конституционного строя. Как лицо, имеющее право говорить о своём опыте в этой борьбе, я призываю каждого пересмотреть свой взгляд на методы защиты личных и коллективных прав, сознательно отказаться от каких-либо ссылок на Конституцию в любых обстоятельствах, будь то площадь, полиция или суд.

К сказанному добавлю, что за весь период своей профессиональной деятельности в качестве судебного представителя населения, написав значительное количество исковых заявлений и произнеся не меньше речей в прениях, я не разу не позволила себе сослаться на нормы Конституции РФ, ограничиваясь только специализированной законодательной базой и подзаконными актами, только бы ни единым словом не поддержать её, роковую книжечку 1993 года.