1979. Мифы о России, которую мы потеряли, большевиках, НЭПе, пролетариате, белой гвардии...

[El-murid]

http://el-murid.livejournal.com/11211.html

Миф номер один. Россия, Которую Мы Потеряли
15-Фев-2010 12:53 pm

Критически относясь к режиму большевиков и вынося им нравственный, политический, экономический и прочие приговоры, современные антикоммунисты делают весьма характерную ошибку – они почему-то рассматривают историю дискретно. То есть, события, предшествующие революции и приходу большевиков к власти, совершенно не принимаются в расчет – большевики вдруг выскакивают как черт из табакерки и начинают вершить свое черное дело.

Это, конечно же, не так. Череда ошибок, просчетов и провалов действующей до февраля 1917 года и с февраля по октябрь того же года власти создали поле, на котором большевики смогли выдвинуть свои лозунги, оказавшиеся и привлекательнее, и жизнеспособнее в исполнении.

С другой стороны, представление о царской России также довольно контрастно и совершенно не объясняет причин, по которым довольно заурядный (хотя и продолжительный) кризис вкупе с бездарно проведенной войной (в нашей истории были и более сокрушительные поражения) привели к демонтажу существующей политической системы. Иными словами, умильно всхлипывать и грозно хмурить брови, говоря о последних десятилетиях существования Российской империи, одинаково неверно.

Итак, чтобы понять, что из себя представляла Россия, Которую Мы Потеряли, есть смысл это понимание познавать в сравнении. 17 и 18 века в Европе были ознаменованы мучительным, длительным и стихийным переходом Англии из архаичной в доиндустриальную, а затем и в индустриальную фазу своего развития. Если можно применить школьный курс физики в качестве аналогии, то любой фазовый переход требует внешнего источника энергии – либо, если речь идет об обратном процессе – куда можно сбросить избыточную энергию. В случае с Англией фазовый переход требовал именно внешней подпитки процессов. В итоге английская классическая модернизация прошла по классической схеме – огораживания, за счет чего значительная часть крестьян была изгнана с земли, стремительное развитие текстильной промышленности – как потребителя овечьей шерсти, выращиваемой на обезлюдевших земельных массивах – урбанизация. Излишнее количество согнанных с земли крестьян либо истреблялось, либо было вынуждено эмигрировать в города и за пределы страны. Новые горожане становились трудовым резервом и ресурсом нарождающегося капитализма, эмигранты «вовне» становились ресурсом для колониальной экспансии.

При этом Англия вынужденно теряла свою продовольственную независимость – так как диспаритет цен на зерно и продукцию ткацкой промышленности делал производство зерна невыгодным – его дешевле было закупать за границей. Утрата продовольственной независимости поставила перед Англией и ее руководством жизненную проблему – без владения колониями метрополия фактически должна была умереть с голода при любом мало-мальском конфликте на континенте. Отсюда встал предельно важный вопрос о создании мощного торгового и военного флота, способных контролировать Мировой океан и транспортную инфраструктуру. В плюс для Англии время прохождения этих процессов совпало с продолжающейся эпохой Великих географических открытий, захватом колоний и ограблением захваченных территорий. Колониальные державы в этот момент еще не выяснили между собой свою иерархию, и грабеж колоний сопровождался пиратскими действиями в отношении друг друга. Англии сопутствовал успех во всех этих благих начинаниях, вследствие чего она и получила тот необходимый запас золота, продовольствия и сырья, который сублимировался в энергию, необходимую для завершения фазового перехода к индустриальному способу производства.

После завершения этого перехода Англия получила колоссальное преимущество перед всеми остальными странами и надолго – фактически на два с лишним века заняла место единственной сверхдержавы.

Тем не менее, опыт Англии в переходе от архаичного к промышленному производству по факту оказался уникальным – попытки повторить его для других стран оказались либо неудачными, либо сопряженными с колоссальной ценой, которую пришлось уплатить за этот процесс. Так, Франция сумела в общих чертах повторить английский путь, но цена за это – кровавая революция, наполеоновские войны, выкосившие к началу 19 века вчистую два поколения молодых французов. Иные колониальные страны – Португалия, Испания, Бельгия, Голландия, Дания – не сумели удержать за собой завоеванные места в мире и постепенно сошли со сцены на ближайшие 100-200 лет, оставаясь весьма отсталыми провинциями Европы с отдельными чертами и проблесками новой фазы развития.

Для того, чтобы повторить успех Англии и Франции и перейти в новую фазу развития, Германия сделала важное дополнение к классическому английскому пути. Этот особый путь носит название Deutscher Sonderweg. Явочным порядком этот путь был проведен Бисмарком, который создал мощную протекционистскую систему для германской экономики переходного периода. Объединение Германии началось с Таможенного союза, последующая трансформация общественных отношений пошла по пути не отмены, а реформирования и выкупа феодальных повинностей, что в конечном итоге привело к значительно более мягкому переходу – даже революция 1848 года была весьма бескровной – в особенности по сравнению с английскими и французскими событиями.

Реформы Бисмарка проводились по его собственному выражению «железом и кровью», что подразумевало тотальную управляемость всеми процессами. Говоря современным языком, проектность носила гораздо более системный характер по сравнению со стихийным проектированием в Англии и Франции. Естественно, что «германское чудо» было совершено в этих условиях в рекордно короткие сроки. Важным подспорьем и дополнительным ресурсом для успешного преодоления фазового барьера явилась победа над Францией в войне 1870-1871 гг. Контрибуция, выплаченная Францией, была в должной и полной мере использована на преодоление диспропорций в германской экономике и в кратчайшие сроки вывела ее на второе место в мире.

Так как мы вообще-то ведем речь о России, то рассматривать процессы перехода в индустриальную фазу США и Японии сейчас смысла нет – эти процессы протекали в очень отличающихся от нас условиях, что не дает понимания того, что же именно не получилось в России.

Россия, традиционно связанная именно с Германией, имеющая Германию в качестве своего естественного соседа и союзника, свой процесс перехода к индустриальному способу производства вела, в сущности, именно по немецкому сценарию. Отмена крепостного права в 1861 году по факту являлась именно выкупом феодальных повинностей и медленной (к сожалению, даже слишком медленной) их трансформацией. При Александре Втором, как и в Германии, начались инфраструктурные проекты – строительство железных дорог, строительство мощеных и грунтовых дорог, начался постепенный рост городского населения… Но! Именно при Александре Втором Россия вместо получения источника внешних доходов, способных скомпенсировать процесс перехода к новому укладу, наоборот, лишилась даже имеющихся. Продажа Аляски и отказ от тихоокеанской экспансии, которые в краткосрочной перспективе казались вполне оправданными, стратегически явились тяжелым поражением. И дело даже не в золоте, которое было впоследствии найдено на Аляске – на момент продажи о нем не было известно – дело в совершенно неадекватной цене отказа от этой экспансии. По сути, произошло то, что сделал в конце существования СССР Горбачев – мы ушли из Германии, в которой находились абсолютно легитимно, как победители, не просто бесплатно – но и остались должны. Фактически этот уход и был последней соломинкой, которая сломала спину находящемуся в тяжелейшем кризе СССР.

Возвращаясь к Александру, можно предположить, что именно это чрезвычайно ошибочное решение о продаже Аляски стало полновесной причиной потери темпа преобразований. На войне потеря темпа может быть компенсирована захватом территорий – это в какой-то мере уравнивает положение сторон. В нашем случае компенсации не последовало.

Однако одна – даже крупная ошибка – не является фатальной. Но в России беда не ходит одна – и мы получили новую беду – террор. В ситуации, когда Германия проводила преобразования, максимально ужесточая управленческий контроль над процессами, в России революционный террор крайне отрицательно сказался на качестве управления. Принято считать, что индивидуальный террор бесперспективен. Это, наверное, так – с объективной точки зрения. Но по факту террор дезорганизовал работу органов управления настолько, что даже министры умудрялись месяцами не выезжать из дома даже на заседания правительства. Гуманизация и либерализация, выраженная в судебной реформе, тотальный нигилизм, мягкие сроки и даже оправдания террористов вели к эскалации насилия. Которая совершенно естественно привела к вершине террора – убийству царя. Мало того, даже убийство монарха никак не повлияло на ужесточение борьбы с террористами, поскольку и следующий монарх всю свою оставшуюся жизнь провел под дамокловым мечом смерти от бомбы или револьверного выстрела. Весьма затруднительно руководить огромной страной и масштабными преобразованиями, находясь в страхе за свою жизнь. Опять же – если даже монарх не чувствовал себя в безопасности, можно лишь предполагать, какие чувства испытывали чиновники низших рангов, от которых требовалось жестко проводить весьма непопулярные меры.

Понятно, что существовал целый комплекс причин, которые объективно вели к снижению темпов реформ, мало того – эти причины образовывали целые системы с положительной обратной связью, что сокращало возможности власти разрывать эти порочные круги.

Все это постепенно должно было привести и привело к тому, что внутренние резервы страны оказались недостаточными для того, чтобы самостоятельно проделать путь от архаичной к индустриальной фазе развития. Постепенно – и из года в год по нарастающей – средства на модернизацию приходили извне в виде займов, весьма кабальных договоров, концессий и так далее. Россия, по сути, стала первой страной, которые сегодня называют развивающимися – то есть страной, зависимой от внешнего капитала – как экономически, так и политически. Я не хочу здесь приводить цифры, таблицы – их есть у нас, но в данном случае полагаю возможным максимально воздерживаться от количественных оценок, предпочитая чисто качественный обзор. Тем не менее, несколько цифр я привести обязан.

За 15 предвоенных лет иностранные инвестиции составили 4,225 млрд рублей, из которых 2 млрд. составили прямые займы. Примерно за этот же период из России было вывезено более 3 млрд. рублей прибыли иностранных компаний. Диспропорции в экономике носили системный характер – главенствовал торговый капитал, в индустрии первенство развития держала легкая промышленность. Фактически Россия превращалась в ту же Индию – единственным отличием было отсутствие колониальных войск.

В этих условиях в свете приближающихся военных конфликтов за передел уже расписанного колониальными державами мира у России практически не было ресурсов для интенсивного наращивания оборонной мощи. Втягивание России в Первую мировую, вероятно, было неизбежным. Несмотря на отсутствие видимых стратегических целей зависимость России в экономике неизбежно вела к политической зависимости в сфере принятия такого рода решений. Это, кстати, никак не снимает ответственность с правящей элиты за согласие участвовать в абсолютно ненужной для России войне – но есть смысл понимать, что для отказа от участия в ней у России вообще-то было крайне мало шансов.

Первая мировая и наше участие в ней привели – и не могли не привести – к дальнейшей зависимости России – ее долг на конец войны утроился и перспективы его возврата при продолжении такой политики были ничтожными. Все это вело к утрате даже видимости независимости страны – и возможно, к ее будущему расчленению. Так что революция, приход большевиков к власти и их отказ от царских долгов были в такой ситуации для нас значительно более положительным событием с точки зрения перспектив существования единой и целостной страны.

В завершение хочу отметить. Я думаю, что объективно Россия имела серьезные шансы повторить германский путь индустриализации. Со своими особенностями – тут даже говорить не о чем – но в целом шанс был, шанс был весьма неплох и даже поверхностное рассмотрение действий руководства страны и оценка реальных результатов об этом говорит. Когда речь заходит о том, что де Россия шла в своем развитии начала ХХ века с нарастающим отставанием от ведущих европейских стран – это неверно. Наше отставание в принципе, все эти десятилетия находилось примерно на одном уровне. Доходы на душу населения были значительно выше доходов Китая, Индии, сопоставимы с доходами многих европейских стран, но весьма отличались от доходов на душу в развитых странах. Мы были по факту нормальной крепкой развивающейся страной. И вполне имели экономическую основу для модернизационного рывка.

Российская беда – это элита. Не только царская элита, а вообще. Качество управления, тотальный нигилизм общества, коррупция и сибаритство, отсутствие государственнической мотивации – это очень серьезные причины, создающие перманентную угрозу развитию страны во все времена. К сожалению, только во времена жесткого авторитаризма, свирепого избиения управленцев и интеллигенции удается создавать мотивацию, идущую хотя бы не в разрез интересам страны в целом.

Мы столкнемся с этой особенностью еще не раз – но именно такие, казалось бы, субъективные факторы, как утрата элитой целеполагания и управления, привели к краху Российской империи и приходу к власти большевиков. И говоря о России, Которую Мы Потеряли, нужно не забывать, что в первую очередь ее потеряли те, кому самой историей и судьбой было доверено ее хранить – ее элитой.