*611. О национальной демократии, государственничестве и патриотизме

[Егор Холмогоров]

https://um.plus/2017/03/19/corona/
19.03.2017

Россия создана для монархии, но пока к ней не готова

В столетнюю годовщину крушения русской монархии закономерно поднялась волна разговоров о её возрождении. Особенно много шума наделал глава Крыма Сергей Аксенов, который противопоставил монархию демократии и призвал нас вернуться к историческим началам в правлении. Поскольку ранее славу на ниве монархизма снискала Наталья Поклонская, то заговорили даже о своеобразном феномене «крымского монархизма».

Ничего удивительного в этом нет. На протяжении XIX-начала XX столетий Крым был одной из постоянных царских резиденций. Члены семьи Романовых здесь родились, жили, умирали. Судьбы великой Империи, зачастую, вершились из Ореанды и Ливадии. Крым не видел от Романовых ничего, кроме добра и заботы о его украшении. Так что быть крымчанином и не быть хоть немножко монархистом пожалуй что и странно.

Однако если выходить за рамки ностальгии и говорить о монархизме как о политическом факте, то у многих предложение: «давайте восстановим монархию» вызывает негативную реакцию – от иррационального отторжения, вынуждающего говорить лексиконом Маяковского и Демьяна Бедного, до чисто рациональных возражений и аргументов. Впрочем, и у монархистов, помимо эмоциональной восторженной любви к царю батюшке есть соображения политологически весомые и убедительные.

Прежде всего, необходимо отказаться от представления, что монархия – это архаика и недоразвитость. Напротив, все наиболее упадочные и деградировавшие современные страны являются республиками. «Третий мир» состоит из республик. В Азии монархии характерны для стран развитых, как Япония, Малайзия, Таиланд, или же богатых ресурсами как нефтяные монархии Персидского Залива (последние, впрочем, являются скорее племенными княжениями чем монархиями в европейском смысле). В Африке монархий гораздо меньше, чем в Европе и Азии – Свазиленд, Лесото и Марокко, причем первые два это опять же племенные княжества.

Настоящей монархической цитаделью является Северная Европа – Великобритания (чей монарший скипетр простирается так же на Канаду, Австралию и Новую Зеландию), Дания, Норвегия, Швеция, Бельгия, Нидерланды. Назвать эти страны отсталыми и архаичными язык не поворачивается. Напротив, Северная Европа традиционно была локомтивом развития. Если учесть, что с точки зрения исторической географии Россия ближе всего именно к североевропейским странам, то отсутствие у нас и у финнов монархии (собственно мы утратили ее одновременно) может показаться досадным недоразумением, переводящим нас в разряд «восточноевропейцев», у которых, монархическая система была порушена.

Говорить, что монархия это немодно и непрестижно ну никак нельзя. Напротив, наши недоброжелатели, смотря на Россию, считают, что для нас монархия это «слишком много чести», потому и будут недовольны, если мы займемся её восстановлением

В современном мире монархия, особенно монархия европейского типа, это монархия конституционная. Полномочия монарха формально или фактически ограничены, а основой политической системы является парламентаризм. Зачем тогда монархия нужна? Не лучше ли республика с сильным президентом как во Франции и США или президентом формальным, как в Германии?

Ошибочно думать, что монархии в этих странах – просто декорация. О Британской монархии вообще говорится много всякого, вплоть до того, что на деле именно ей принадлежит реальный контроль не только над Альбионам, не только над странами содружества, но и над значительной частью остального мира. Но даже если оставить конспирологию, то очевидно, что теневой авторитет обитателей Букингемского дворца огромен и в формулу «конституционная монархия» не укладывается. Но и для остальных монархий Европы важна не столько декоративно-представительская, сколько символически объединительная функция.

Монархия символизирует единство нации в пространстве и времени, преемственность поколений, преемственность традиций и памяти. Монархический ритуал, овеянный средневековьем (иногда сознательно сконструированным), подчеркивает: нашей стране не одна сотня лет, это не страна однодневка. Монархия – это такой тип правления, в который заложено мышление не пятилетками и не электоральными циклами, а поколениями и столетиями. И когда в составе современного демократического государства, каковым является та же Великобритания, или Нидерланды, или Швеция, имеется такой институт, который выключен из сиюминутной политической лихорадки, то это делает такую систему гораздо надежней и эффективней.

В нашем русском случае восстановление монархии, в лице традиционной династии Романовых, возвратило бы это тысячелетнее измерение в нашу историю, покончило бы с разговорами о «молодой стране, которой 25 лет». Собственно для всего мира Россия предстает в одном из двух обличий – либо «тысячелетняя империя царей» либо «СССР». И если вы не за одно, то, автоматически, оказываетесь за другое. И не случайно ядро наших антимонархистов составляют неосталинисты, которым хотелось бы, чтобы мир так и смотрел на нас как на «страну пятилеток и ГУЛАГ-а».

Реставрация монархии сделала бы весь исторический актив воспоминаний, символов, образов – от оперы «Жизнь за Царя» и коронационного марша Чайковского, до «Моста Александра III» в Париже нашим сегодняшним национальным активом, то есть тем, что мы можем пользоваться актуально, бесспорно и по праву

Что еще более существенно, Реставрация освободила бы нас от ловушек при национальном строительстве, в которые мы попадаем сегодня. Имеется очевидный факт, что большая часть граждан России – это представители русской нации. Именно эта нация является основой нашей государственности – хотим мы того или нет. Есть и тот факт, что в России живет множество народов, далеко не все из которых хотят полной ассимиляции в состав русской нации. И вот эти два факта нужно как-то объединить, чтобы сформировать единую гражданскую общность России.

Сегодня этого объединения пытаются достигнуть за счет довольно фантасмагоричной конструкции: «российская нация». Русские воспринимают эту конструкцию как угрозу своей отмены. Другие народы попросту отказываются от участия в строительстве. Ничего кроме нервозности не выходит.

Монархия, иной раз, сохраняет даже очень расколотые нации, как, к примеру, бельгийская, состоящая из фламандцев и валлонов. Будь Белгия республикой она давно бы раскололась. Но фигура монарха дает общий знаменатель двум недолюбливающим друг друга общностям.

Если все народы России будут объединены не только республиканским гражданством, но и монархическим подданством русскому царю, «белому царю», как именовали его в старину азиатские народы, проблема единства России значительно смягчится и встанет на новые рельсы. Гражданская нация естественно будет вытекать из подданства русскому государю, исторической династии, которая и создала Великую Россию в её известных по каждому глобусу границах. Без совершенно искусственного конструкта «россиянства» можно будет полностью обойтись, при том, что и национальная гордость великороссов и желание малых народов сохранить определенную идентичность будут в должной мере уважены.

Другими словами, за Реставрацию монархии в России говорит следующее: она означала бы восстановление традиционного места России в мире и её престижа, восстановление традиционного восприятия себя Российским государством, его чувства укорененности и устойчивости, уходом от вечного ожидания «революции» (понятно, что если у нас реставрация, то революции – красные, черные и цветные станут неактуальны), наконец – обретение прочного основания для национального и территориального единства, уходящего, опять же, в глубь веков.

Несомненно в вопросе о восстановлении монархии в России есть и свои издержки и подводные камни. Наименее существенный из них тот, который многие считают основным: «Кто?». В самом деле, линия Кирилловичей, как она представлена сегодня, вызывает массу вопросов, недоумений, даже отторжение. В свое время, не без скрипа и политических интриг эту линию Романовых признала Русская Зарубежная Церковь, однако это признание никак не связывает ни РПЦ, ни, тем более, Российское Государство.

На деле, с точки зрения формального применения павловского «Закона о престолонаследии» все сегодняшние Романовы имеют серьезные отягощения для автоматического признания их прав. Однако если мы говорим о реставрации династии всерьез, то следует говорить именно о Романовых – это имя, эта традиция освященные временем, на них распространяется сияние Российской Империи и память об убитом последнем царе. Любой другой вариант выглядит узурпацией.

Но вот выбор конкретной фигуры из совокупности имеющихся в наличии Романовых это вопрос продуманного политического процесса и взвешивания. Приняв решение восстановить после своей смерти монархию в Испании, Франсиско Франко не пошел ни на провозглашение королем глухонемого Хайме (бывшего старшим в цепи биологических наследников короля Альфонсо XIII), ни официального наследника сына Альфонсо – Хуана. Королем был провозглашен сын Хуана, Хуан Карлос, при обойденном живом отце. Это было против всех легитимистских порядков, однако оказалось чрезвычайно удачным выбором кандидатуры, с чем сегодня, кажется, не спорит вообще никто – Хуан Карлос возродил испанскую монархию чрезвычайно удачно и успешно передал престол сыну Фелипе.

Сейчас существует весьма представительный «пул» потомков императора Николая I, в том числе и достаточно молодых, способных продолжить фамилию дальше, и нет ничего зазорного в продуманном выборе среди них того, кто в наибольшей степени умственно, нравственно и политически подготовлен для того, чтобы стать русским царем

Ответить на вопрос «Кто?» будет не очень сложно. Гораздо сложнее ответить на вопрос «Как» – и вот здесь-то монархический проект и ждут подлинные трудности. Понятно, что сегодняшняя монархия может быть только конституционной, развивающей традиции русской монархии после манифеста 17 октября 1905 года. Понятно, что исполнительная власть должна быть сосредоточена в руках главы правительства, опирающегося на волеизъявление народа. Возможно даже имя главы правительства будет вноситься в избирательные бюллетени, чтобы не делать посредниками между властью и народом партийные олигархии.

Иными словами, речь о восстановлении доманифестного неограниченного самодержавия конечно идти не может. Но, что делать с тем, что самодержавие является внутренней формой государственной власти в России. Как бы не называлось первое лицо – царь, генсек, президент, все равно в его руках рано или поздно сосредотачивается полнота власти, он становится центром политической системы. И если бы монархия в России была бы восстановлена, то, вопрос о том, кто является реальным «самодержцем», рано или поздно возник бы. Либо это глава исполнительной власти, либо это – монарх, влияние которого вышло бы далеко за отведенные ему конституцией полномочия.

Разумеется настройка такого баланса возможна, как показал опыт тех же британцев, где королевская власть имеет огромный авторитет, при сосредоточении всей формальной власти в руках кабинета. Однако там такое отлаживание потребовало сотен лет и движения путем проб и ошибок. В России же велика опасность каждого крена на повороте, и это, конечно, изрядно расхолаживает при переходе разговоров о реставрации монархии из плоскости мечты о «возвращении государя» в реальный политический проект.

Подлинные проблемы для российского монархизма создает не его слабость, а как раз его сила – для реальной политической реализации в современных условиях монархия воспринимается у нас многими слишком серьезно, эмоционально и даже мистически. И в сегодняшнем циничном мире это содержит известные риски. Потому что одно дело если император будет появляться на церемониях, произносить серьезные речи, радовать своим приездом города Крыма и напоминать о тысячелетней русской истории. Другое – если к нему, как к последней надежде, будут бросаться в ноженьки отставляемые губернаторы. В плане практической политики сегодня Россия к Реставрации монархии и в самом деле не готова.

Но любые политические системы меняются и, кто знает, однажды монархия может показаться нам наименее рискованным вариантом политического будущего. И держать в уме эту возможность не помешает.

[Егор Холмогоров]

https://um.plus/2017/03/27/hameln/
27.03.2017

Навальный вывел детей в свою поддержку на улицы российских городов. Егор Холмогоров видит в этом угрозу разумному миру взрослых

Ближайшие несколько суток в интернет можно не заходить. Всё будет полно молодежи.

Детства чистые глазенки будут развешаны на каждой дискуссионной ветке. Они будут укорять, умолять, угрожать и требовать, требовать, требовать: «Обратить особое внимание!», «Руки прочь от!», «Они не смотрят телевизор – они сидят ВКонтакте!», «Новая искренность…», «Наше будущее…».

Устроенная Алексеем Навальным акция, направленная против премьер-министра (некоторые, впрочем, считают, что, напротив, она должна продлить ему полномочия, но в этой кремленологии сам черт ногу сломит), собрала преимущественно студентов и школьников, которые и бросались, прежде всего, в глаза фотокоррам и телеоператорам. С учетом агрессивности поведения этих «гаврошей» и некоторой растерянности поведения полиции, вплоть до того, что один из стражей порядка в столице серьезно пострадал от нападения, вышел настоящий праздник непослушания.

Те, комментаторы, кто работает потопорней и делают вид, что никакой кремленологии в этом сюжете нет, а есть лишь продолжение саги 2012 года о куликах на болоте, излагают версию, о возрождении «массовых протестных настроений», о возвращении социальной и политической напряженности, и делают отсюда далеко идущие выводы, особенно из того, что значительное число людей собралось в провинции.

Те, кто не столь наивен, говорят прежде всего о молодежи. Поскольку, если ограниченный, но все же успех акции Навального казался предопределенным, то вот активное вовлечение в неё племени младого, незнакомого, — феномен не очевидный и не ожидаемый

С одной стороны, преобладание «школоты» в рядах протестующих – это хорошая новость для власти. Когда выходят протестовать зрелые и пожилые люди, то это значит, что они хорошо все взвесили, приняли, сами или под влиянием пропаганды, определенное политическое решение и, с некоторым упорством, будут на нем настаивать.

Когда движение состоит преимущественно из школьников, то это значит, что ребят притянула самая шумная движуха на районе и стоящий вокруг неё хайп. Они не против в ней поучаствовать, тем более, что знают – наша общественная мораль устроена так, что решительно ничего им за это не будет. Если они и напроказничают, раздастся дружное: «Они же дети! Нельзя обижать ребенка!»

Однако о какой-либо устойчивости подобной молодежи в качестве политического агента говорить не приходится. Чтобы из школьников вышли хотя бы «молодые политические бойцы» нужно несколько лет серьезной работы и политических тренировок, которыми никто, включая Навального, заниматься не будет. Да и кремлевские успехи в молодежной политике середины нулевых к настоящему времени обернулись «грин-кард» в руках медаленосной нашистки Марии Дроковой и тюремным сроком для вожака румола Максима Мищенко. Не срослось.

Взятый же сам по себе в конкретный момент времени с пламенными оппозиционными идеями школьник, не значит абсолютно ничего, нет гарантии даже, что его идеи не изменятся через месяц другой под влиянием нового друга или нового паблика в соцсети

Вспоминаю как в 1989 году я шокировал преподавателей и одноклассников расхаживая с самодельным значком «Академика Сахарова в президенты СССР». Ладно что спустя 7 лет я был прямо противоположных взглядов на происходившие тогда события, так и в тот самый момент меня трудно было описать как классического школьника-демшизу, я был либеральным националистом, верящим что от демократии и рыночной экономики моей стране и моему народу станет лучше. И когда это оказалось не так сменил «партию», но не «веру». Поэтому транслировать на этих школьников хорошо нам известное мировоззрение взрослого человека Алексея Анатольевича Навального и строить исходя из этого долгосрочные политические прогнозы я бы не стал.

Мало того, я бы вообще не рекомендовал смотреть на этих школьников как на гостей из будущего. Самая страшная смысловая ловушка, в которую мы можем сейчас попасть – это ловушка ювенильного фашизма, ловушка кликушеской педократии.

Вспомним плакаты Муссолини с подростком и слоганом «Будущее принадлежит нам!». Вспомним пародирующую этот дискурс песню юного гитлеровца в знаменитом мюзикле «Кабаре». Вспомним советские растяжки «коммунизм это молодость мира и его создавать молодым». Какие только политические силы не клялись именем молодежи как аватара грядущего и чего только не требовали от этого имени.

Сложилась классическая ситуация, описанная еще прежде Огюстена Кошена и Игоря Шафаревича великим Гегелем: «всякая часть народа может объявить себя народом». Молодежь играла роль фальшивого малого народа во множестве стран и в сотнях движений от младотурков до хунвейбинов

При этом в реальности молодежь интересовала политических манипуляторов не своей причастностью грядущему (в коем ей предстояло оказаться «своим ходом», стариками), а прямо противоположными свойствами. Молодежь была востребована в политике благодаря своей социальной маргинальности, безбытности, дешевизне детского и юношеского труда, ограниченной компетентности, дающей возможность манипулировать молодыми людьми, склонности брать на себя более высокий риск, поскольку в 18 лет море кажется по колено. Говоря о молодых как о полубогах, воспевая их горячую кровь и жар сердец, на деле молодежь использовали как полурабов, недорогой расходный материал.

Казалось бы это давно уже все понятно и сто раз проговорено, особенно за время «цветных революций» последних пятнадцати лет. Роль молодежи как слепого пушечного мяса была за это время отмечена неоднократно. И все-таки, стоит показаться на улице молодому человеку с каким-нибудь плакатом или просто сжатым кулаком, как у всех, кто должен анализировать политический процесс начинается политическая трясучка с приступами ювенильного фашизма: снова и снова грядущее заклинают именем молодежи, которой оно, якобы, принадлежит. Искренность и чистота молодости ставятся гораздо выше ума и опыта, а «изолгавшееся и изверившееся старичье» должно уступить дорогу молодым.

Единственный политик, который пока сумел заступить дорогу этому ювенильному фашизму – Дональд Трамп. Он одержал победу на выборах президента США при том, что его поддержка была велика прежде всего в пожилых социальных группах, а молодежь находилась под катастрофическим влиянием Клинтон. Среди молодых тоже, конечно, было немало альт-правых, но сами по себе погоды они не сделали бы.

В день избрания Трампа Америка оглашалась стонами «молодежных активистов», что старики «украли у них будущее». Но зрелых американцев это ни мало не тронуло

Будем надеяться, что история с Трампом – это, все-таки не инцидент, а тенденция и двухсотлетняя эпоха безраздельного господства педократии подошла к концу. Современным обществам, если они хотят быть устойчивыми, пора понять некоторые простые вещи.

Будущее молодежи не принадлежит. Будущее – это прошлое, созданное трудами десятков и десятков поколений, в том числе ныне живущих старших поколений, которые успели уже вложить в создание реальности вокруг себя свой труд, свой разум, свой талант. Их право на существующую реальность – право собственника, право творца. Право молодежи – это право наследника, который в свое время получит свою возможность распоряжаться этим наследием, в известных границах по собственному усмотрению, но в целом – поддерживая доставшуюся ему традицию, которая тяготеет даже над самыми инновационными и радикальными обществами.

К тому моменту, когда молодой человек реально войдет в то самое будущее, он сам, скорее всего, станет более-менее «старым»: приобретет определенный опыт, определенные знания, физически накопит больше информации на «жестком диске», соберет больше впечатлений и переживет тридцать три несчастья, научится отличать обоснованные надежды от несомненных разочарований. Конечно, нынешнее общество зачастую затягивают выход молодого человека из инфантильной фазы, у нас есть и сорока и пятидесятилетние, которых ничто не заставило задуматься.

Но все же у нас есть основания предполагать, что со временем наш герой не будет так легок на подъем, когда нужно будет что-то сломать или сбросить очередного Пушкина с корабля современности (ничто не покоробило меня так как кадр, где памятник Пушкину, дорогой каждому москвичу, до безобразия загажен наклейками с надписями «Навальный», а под ним тусит самодовольная школота)

Никогда не следует забывать, что ломают, обычно, не молодые. Ломают – старые, но одержимые беспокойным духом радикализма. А молодые нужны для этой ломки как служебная сила, как те, у кого с ломаемым не связано никаких личных воспоминаний, никакого собственного опыта. Сломать — как выбросить старый буфет. Настоящие перемены вытекают из выношенного в течение жизни ощущения: «Не могу уже больше это выносить», а не из молодежной фронды про «старье» и «отстой».

Из молодежной фронды же вырастают системы весьма гнусные. вроде той, которая сложилась на Западе после «революции» 1968 года во всех ее проявлениях от парижских баррикад до вудстокской марихуаны. Давно превратившись и в самом деле в унылые обноски для клуба «кому за семьдесят», наследие этой революции, тем не менее, до сих пор выдает себя за «дух молодой Европы»

Независимо от того, о чем реально мечтает «школота за Навального» – о стране свободной от коррупции и демократии, или об обещанных киндерфюрером десяти тысячах евро «компенсации» за задержание, независимо от того, пришли ли они по сердечному порыву, ради веселого селфи или заманены политтехнологическими хитростями, важно понимать только одно: их мнение не имеет никакого значения.

Точнее оно имеет значение ровно в той пропорции, в которой они являются гражданами демократического общества и их права – на голос, на собрания и свободу слова должны уважаться в соответствии с конституцией этого общества, за которую я проголосовал когда сам был молод, в 18 лет (о чем сейчас иногда жалею, но отнюдь не из-за раздела о гражданских правах).

Никакого «голоса поколения» мы слушать не должны. Никакие призывы «понять своих детей» не имеют никакого значения. Пусть своих детей поймут их родители. А мы поймем своих, которые были заняты в этот момент не митингом, а чем-то другим

Никто не может подобно гамельнскому крысолову вывести на улицы наших городов наших детей и сказать нам, что тот мир, который мы строили эти 18 лет, начиная с протестов против натовского похода на Югославию, должен быть в одночасье разрушен, потому что у кого-то из начальства слишком много кроссовок, а молодые люди этим недовольны. Мы будем защищаться – и от своих детей и от чужих взрослых.

Мы знаем этот мир гораздо лучше, чем они, и можем отличить в нем главное и существенное, составляющее суть современной истории от наносного. Мы уже достаточно выучили давних, 1991 и 1993 и недавних киевских уроков, чтобы не понимать, что если наш государственный удав, начнет распадаться, завороженный ужасом перед крольчатами, то катастрофа ждет всех. Если вы не верите – съездите в Донецк или Киев на выбор за мастерклассами жизни без воды, отопления и денег. После случившегося с Ливией, Сирией и Украиной, говорить о революции и смуте как о «ничего страшного» может только откровенный подлец.

Понятно, что за ювенильным фашизмом закономерно пришла ювенальная юстиция – по сути наделение третьих лиц правом судить родителей от имени детей. Выворачивание наизнанку того формирующего общество изначального порядка, который Джамбаттиста Вико резюмировал так: «Первые гражданские власти возникли из союзов родительской власти отцов». Сегодня гражданские власти хотят формироваться из детской истерики.

Но самое страшное преступление ювенильного фашизма состоит в том, что он заставил взрослых рассматривать детей не сквозь призму своего личного родительского опыта, а сквозь искрящиеся очки медийной пропаганды, лабаемой, по большей части, теми, у кого своих детей нет

Между тем, наш личный опыт общения с этими гостями из будущего исключает даже саму мысль, что это будущее можно доверить им прямо сейчас: они схватятся за него немытыми после туалета руками, повесят на него грязные носки, накидают фантиков, налепят наклеек, засорят тупейшими цитатами из МДК и Лентача, выцарапают с боку синего кита, чисто чтобы посмотреть на ужас в наших глазах. Они ленивы, нелюбопытны, малокультурны, трусливы, склонны ко лжи, анархии и балабольству, они хамоваты и склонны к тупому выпендрежу — наши любимые, сообразительные, неожиданно многое понимающие, тонко чувствующие, заботливые, воспитанные, практичные дети умеющие швырять с балкона шарики с водой, чинить велосипеды, делать печенья, мечтающие стать политиками, инженерами и воевать с немцами-фашистами на «Катюше» «как в Первую мировую войну».

Мы оставим им наследие своего рода и своей страны. И всё, что нам необходимо сделать – это подготовить их к этой к роли наследников всерьез. Лучше, чем были подготовлены когда-то мы, в стране, где царил культ Павлика Морозова. Если и нужна какая-то реакция на движуху 26 марта, то она должна быть не в том, чтобы учредить новые «молодежные движения», вскармливаемые на имитативной политике и очередном издании ювенильного фашизма, не в том, чтобы создать пять газет и пятьдесят пабликов, которые будут общаться с ними на молодежном сленге. Не в том, чтобы налетел пяток сенаторов и дюжина депутатов, чтобы они напринимали еще сотню запрещающих законов, включая запрет называть Навального «Тем, Кого Нельзя Называть».

Реакция может быть и должна быть только одна. Заниматься реальным серьезным многоуровневым воспитанием через создание в их мозгах и их жизни большого количества разнообразного положительного содержания («контента» — поясню для тупых медийщиков). Чтобы они больше узнавали о жизни, политике, истории, географии, старых поэтах, новых технологиях, чтобы их наполненность и компетентность были выше, чем у нас в их возрасте

Мы не должны запрещать им иметь свое суждение и тем более не должны пытаться «понять» ту тинейджерскую ахинею, которая выполняет в их мозгах роль «своего суждения». Хороший родитель вообще не пытается «понять» своих детей. Он делает так, чтобы его дети наконец-то поняли его. Мы должны требовать от них, чтобы это суждение было выношенным, сформированным, и обоснованным, не состояло из наклеек и общих мест.

Делать это сложно, поскольку школа, как правило, сейчас находится в состоянии имитации бурной деятельности перед департаментом образования, внешкольные учреждения – развалены, родители находятся в режиме самопомощи, в свободное от работы и изживания собственных детских травм и инфантильных переживаний время. Правда и в том, что Вконтакт с его хтоническими глубинами и в самом деле заменил нашим детям учителя, воспитателя и друга. Но альтернативы этой повседневной, рутинной, без компанейщины работе попросту нет.

И в любом случае не надо забывать, что наш дом и наш мир – наша крепость. Когда кто-то бросает наших ли, чужих ли детей на штурм этой крепости в роли монгольского «хашара», приговоривая «Они же дети!», его следует огреть по голове.

Они-то дети. Наши дети. Убери от них руки!

А мы?

Мы вам не дети!

[Егор Холмогоров]

https://um.plus/2017/05/18/set/
18.05.2017

Соцсети меняются по законам человеческой истории: “глобальная деревня” Фейсбука теснится под напором “социального города” Телеграм

«Телеграм» стал в последние месяцы горячей темой общественной повестки. С начала года разогревалось внимание к анонимным и не очень телеграм-каналам, которые казались то ли новой формой существования информационного пространства, укрытой от Роскомнадзора и придирчивых цукерберговских нукеров, то ли прорывом «андерграунда», – анонимного, неподцензурного, развязного и оттого лишь еще более лживого и манипулятивного.

Ажиотаж анонимных каналов, через который сливались самые дикие и абсурдные слухи, закономерно породил желание привести его под общий знаменатель (который, после украинских новшеств, кажется в России довольно вегетарианским). И вот уже мы читаем о конфликте Павла Дурова с Роскомнадзором и спецслужбами, по поводу отказа создателя мессенджера сотрудничать с властями и выдавать личные данные заподозренных в того или иного рода экстремистской деятельности пользователей.

Само понятие «экстремизма» сколочено у нас из двух взаимопротиворечивых компонентов, – с одной стороны это участие в глобальном фанатическом заговоре, которое запросто может закончиться взрывом смертника в метро, а с другой – это довольно произвольно определяемое непонятно кем назначенными экспертами выражение недовольства политикой власти или просто недостаточная политкорректность. Где-то посредине болтается участие в достаточно серьезных действиях по «раскачиванию» государственной власти, которое может превратить любую пострадавшую страну в Украину – то есть начнется все с обливания омоновцев горючей смесью, продолжится горячей войной, а закончится запретом «Яндекса».

Очевидно, что в поимке экстремистов первого типа заинтересован каждый здравомыслящий человек. На месте экстремиста второго типа может представить себя любой и потому в этом вопросу у наших силовиков бесплатных друзей просто нет. Наконец, по отношению к третьей категории оценки разнятся в зависимости от личности оценивающего и его личной склонности шатать трубу. В целом, все понимают, что главное сопротивление любой революции должно вестись на идеологическом фронте, а технологический здесь имеет лишь инструментальное значение.

И вот вопрос – какова реальная угроза преступлений первого, второго и третьего типа, совершенных с помощью «Телеграма»?

Обеспокоенность и Дурова и пользователей понятна, поскольку если профессиональные антиэкстремисты дорвутся до картинок и постов в телеграм-каналах и узнают имена их авторов, их ждет богатый урожай посадок за лайки, репосты и нефильтрованный базар. В Телеграме с его псевдоинтимной атмосферой удивительно легко развязывается язык. После истерзанного цензурой за «хохлов» фейсбука тут, наконец-то, начался детский праздник. Поэтому желание, чтобы люди в погонах сюда не лезли очень хорошо можно понять.

С другой стороны, мало для чего «Телеграм» подходит так хорошо, как для создания какой-нибудь секты или террористической группы. Анонимный гуру, который вещает тебе прямо в мозг, чьи рассуждения монологичны, директивны, зачастую – приходят тебе прямо на телефон, с которым не поспоришь и есть лишь два модуса – ты ему веришь или нет, – всё это завораживает. Теоретически нет ничего невозможного в создании целого «телеграм-ордена», руководимого и направляемого на злые дела каким-нибудь старцем горы. И это уж не говоря о возможностях, которая тамошняя шифрованная переписка предоставляет для любых злодеев и террористов.

Как ни странно, менее всего полезен Телеграм для дела революции. Это вам не подразгоряченный твиттер, гда через систему ретвитов любой вскрик мнгновенно может превратиться в вой толпы. Телеграм довольно спокоен, монологичен и консервативен по интонации. Его проникновение в душу глубокое, но сравнительно безэмоциональное. Тут можно вести грустный дневник о том как умираешь от рака, но никак не звать на бой. Секта – да. Революция – нет, это в умирающий твиттер.

Поэтому всё, для чего спецслужбам реально мог бы быть нужен «Телеграм» – это ловить забредших туда ваххабитов. В целом же, как соцсеть он может быть и более болтлив и асоциален, но гораздо менее истеричен. Он хорош для распространения лжи, но не для провокации цепной реакции массового безумия – в этом «Твиттеру» по прежнему не нашлось равных.

Но чем же привлекает «Телеграм» интернет-пользователей? На самом деле тем, что он в наибольшей степени соответствует самому духу, медийной природе интернета во всем, вплоть до названия. Чтобы понять это нужно обратиться к теории медиа, сформулированной Маршаллом Макклюэном

Если изобразить Интернет как систему медиа описанных Маклюэном в его знаменитом труде, это будет пишущая машинка, подключенная к беспроволочному телеграфу, которая транслирует на телевизионный экран книжные и газетные публикации, наряду со вставками фотографий, фонограмм и комиксов, позволяя вести телефонные разговоры без участия голоса. Чудовищный монстр, конечно. Но интегральная характеристика этого монстра вполне ясна: Интернет — это бесконечно усовершенствованный телеграф. То, с чего началась электрическая эра медиа, тем она и закончилась, интегрировав все прочие свои изобретения в единый аппарат, помещающийся в эру смартфонов и планшетов уже на ладони. Весь наш интернет — это бесконечное «Меня только что зарезало трамваем на Патриарших. Похороны пятницу, три часа дня. Приезжай».

Маклюэн, интернета, напомню, не застал и для него вершиной развития медиа была телевизионная эпоха, которую он считал периодом «трайбализации» человечества, вызванной телевидением. Мир становится «глобальной деревней» где можно перемещаться между странами со скоростью перехода с одного конца на другой, а между континентами со скоростью перехода до соседней деревни. Масс-медиа этой глобальной деревни снабжают нас слухами и сплетнями. А горячие средства коммуникации, такие как радио, превращают нации в архаические племена с первобытной моралью и инстинктами, предводительствуемые в грабительских набегах своими фюрерами.

Есть известный анекдот, как Маклюэн сделал на его взгляд очень удачное бизнес-вложение, — формулу соединения, позволяющего удалять с мужского белья неприятный запах мочи, но оставлять все другие запахи. С его точки зрения наступала эпоха, когда запах как медиум в новом «племени» будет востребован как важный коммуникатор, а эра чисто вымытого и постиранного стерильного человека-специалиста подходит к концу.

Появление интернета отменило Маклюэновские представления о будущем. Столкнувшись с трайбализацией и архаизацией электрической эпохи, оказавшись в Глобальной Деревне, цивилизация, как система внешних расширений человека, оказалась перед угрозой, что эта ретрайбализация остановит развитие.

Телерадиочеловек просто поглупеет настолько, что не сможет изобретать всё новые и новые механизмы, поскольку такое изобретательство возможно только для мозга, умеющего выстраивать линейные последовательности, воспитанного на печатной книге, состоящей из букв и цифр. Аудиовизуальный ум поддерживать технологию будет не способен. Возможности аналоговых систем оказались слишком ограниченными, в то время как цифровые системы, для того, чтобы всё более совершенно эмулировать образ, звук, движение, имитировать биологическую реальность, нуждаются во все более совершенных математических последовательностях. Прекрасный цветок — это группа цифр. Если он когда-нибудь будет пахнуть, то только потому, что этот запах будет отбиваться двоичными последовательностями с помощью которых подаются команды на электронные раздражители наших рецепторов. Чтобы создавать такие последовательности нужен ум, который не подавлен как ум телевизионного «дикаря» стихией звуков, запахов и образов, который алфавитен, математичен, механистичен, специалистичен.

Таким образом, Интернет, то есть поддержание электронных коммуникаций при посредстве обмена текстами, Глобального Телеграфа — это ответ цивилизации на вызов Глобальной Деревни. Глобальный Город.

В социальных медиа предыдущего поколения было еще слишком много телевизионности. Они формировали «деревенскую» среду из бесконечных пререканий, лайков, репостов, поглядывания в замочную скважину инстаграма и судачащих на скамейке интернет-бабок. В этом мире еще слишком пахло развешенными на деревьях маклюэновскими трусами

«Телеграм» напоминает мне Корусант из «Звездных войн», планету-город, где ни о какой деревенской социальности, по сути, говорить не приходится. Общаться можно только внутри специально организованного пространства. В остальном же перед нами чреда монологов – вот монолог об элитном кино, а вот от трешевом, вот о книгах, а вот о погоде, вот тучи пикантных политических слухов и подделок под них, а вот подборки исторических фактов, вот блог учителя, а вот рассуждение о русских шрифтах. Потенциально бесконечный мир лишь изредка и поверхностно пересекающихся между собой монологов.

Мне думается, что со временем социальная сторона в этом мире личных телеграфов будет лишь деградировать, по мере того, как станет прибавляться людей, а притяжение нынешних штатных социализаторов станет меньше.

По сути, Дуров создал асоциальные сети, идущие на смену социальным.

Поэтому я, конечно, на месте спецслужб паниковал бы, что они не контролируют Телеграм, но, как говорил Борат, «не очень». Несомненно, этот дивный новый мир таит свои опасности и в нем будут потенциальные глубины и тайные места, где непонятно что будет происходить. Но угроза этой потаенности умеряется практически полным отсутствием «вирусного эффекта». Эти голоса слишком, слишком одиноки. Говорят они правду или лгут, внушают или сокрушаются, сеют панику и страх или надежду, им не слиться в хор.

[Егор Холмогоров]

https://um.plus/2017/05/25/teatr/
25.05.2017

(Актер молча вытаскивает вперед за руку Альфреда, Гильденстерн с грустью смотрит на него)

И это все?

Актер: Это лучшее, что у нас есть.

Гильденстерн (смотрит вверх и вокруг): Тогда времена и впрямь дрянные.

Том Стоппард. “Розенкранц и Гильденстерн мертвы”

Немая сцена которой закончился эксперимент с назначением Кирилла Серебренникова руководителем Театра имени Гоголя, импознатно переименованного в «Гоголь-центр», совершенно закономерна.

Как бы не развивались события по уголовному закону, очевидно, что перед нами воздаяние по закону судьбы за события пятилетней давности, когда наша прогрессивная тусовка, сатанеющая каждый раз, когда ощущает на своей стороне хотя бы щепоть «админресурса», буквально распяла на Голгофе хороший московский театр.

Фактически состоялся рейдерский захват, с оскорблениями разогнаны его актеры, объявленные фанклубом нового худрука без режиссерского диплома «бездарностями» и «тухлятиной»

Весь репертуар, получавший высокие оценки со стороны тех, кто в искусстве Мельпомены кое-что понимает, был снят и объявлен ничтожным. При презрительном молчании продвинутой общественности изгнанные актеры доигрывали свой заклеймленный репертуар. Если у актеров есть свой эпос, то эта история войдет в него как своеобразный аналог подвига 300 спартанцев. Но только этот подвиг совершался еще без всякого уважения и похвал публики, в атмосфере напряженного презрения…

Вся пресса была заполнена восторгами перед приходящими на смену былому актерству новомодными перформансами с задницами, минетами, педофилией, некрофилией и фильмами про «пусси райот» (последнее, впрочем, все-таки запретили, после чего режиссер разразился длинными расчувствованными тирадами об отсутствии воздуха).

Когда «Гоголь-центр» затевался, то разгром старого театра шел под слоганом «рыночной эффективности». Мол вашей дотационное устарелое искусство никому не нужно, а на наши перформансы валом повалят зрители, на наши шоу золотым дождем прольются пожертвования от спонсоров, мы не только современны, не только креативны, но и эффективны

Результат теперь известен – в творческом плане единственным творческим приемом Серебренникова был и остается грязный скандал с непременным элементом извращенной порнографии. Самое смешное, что режиссер искренне на свой лад пытался ставить в вверенном ему театре русскую классику. Но вся она оказалась у него редуцирована к голым задницам, торчащим гениталиям и трансвеститам. «Обыкновенная история» – задницы. «Мертвые души» – гениталии и трансвеститы. «Кому на Руси жить хорошо» – задницы, перемежаемые для стеба над русским бытом кокошниками.

По большому счету, никакого другого содержания, кроме выпуклой пахучей телесности (причем, дабы не оскорблять феминисток, в основном мужской) театр Серебренникова не несет. Режиссер комично напоминает стоппардовского актера, который всё впихивает и впихивает Розенкранцу и Гильденстерну мальчика-проститута Альфреда: «За пригоршню монет могу устроить частное и, так сказать, непочатое представление – Похищение сабинянок – точней, сабиняночки – точнее, Альфреда…». И реакцию на это ценителей искусства Стоппард тоже исчерпывающе описал словами Гильденстерна:

Гильденстерн (трясясь от ярости и от испуга).

Я ждал всего – всего – только не этой мерзости… птички, нагадившей на лицо… безъязыкой карлицы на обочине, указующей направление… всего! Но это… это? Ни тайны, ни достоинства, ни искусства, ни смысла… всего лишь паясничающий порнограф с выводком проституток…

В мире где есть Дэвид Линч, актеры в чересчур открытых грязных маечках скачущие по сцене, это слишком скучно для искусства и слишком скромно для борделя (каковые в «Игре Престолов» и «Западном мире», право же, поинтересней будут). Кроме того, любой прием приедается. Невозможно удивлять одним и тем же задом до бесконечности.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что у «Гоголь-центра» начались финансовые проблемы. И это несмотря на то, что изначально данная площадка финансировалась так щедро, как ни один московский театр. «Бюджет на 2014 год верстался с расчетом на спонсорскую помощь, однако в 2014 году она практически по лностью закончилась» – сообщал экс-директор Алексей Малобородский уже в 2015 году. Фактически расчет шел на то, что государство до бесконечности будет спасать бесконечно убыточный проект просто для того, чтобы не прослыть «недостаточно креативным и прогрессивным». А уж любая попытка разобраться в происходящем с точки зрения закона и вовсе была обречена на обвинение в «гонениях на художника».

Здесь мы можем наблюдать тоже своего рода универсальный прием, характерный для нашей «партии креатива и прогресса» в любой области нашей жизни – не только в театре, но и в кино, в науке, в общественных установлениях, в политике, в экономике…

Первое: «Всё ваше старое, традиционное, проверенное годами, – это унылое прокисшее нечто и может быть безжалостно выброшено и разрушено. Если вы этого не понимаете, то вы лохи и с вами приличные люди разговаривать не будут. Просто выбросьте».

Второе: «Только то, что делаем мы это настоящее, подлинное, продвинутое. Мы делаем так, как у них. Просто отдайте всё нам – и мы сделаем лучше всех. Не мешайте нам сносить и рушить – мы построим гораздо лучше».

Третье: «Всё что от вас нужно – это деньги. Не смейте возмущаться, особенно когда мы плюем вам в лицо – в этом ведь самая фишка».

Четвертое: «Если на наши перформансы никто не ходит и они вызывают отвращение, то значит примитивная непродвинутая публика просто не доросла. Если у нас финансовый провал и разруха, значит вы, нищеброды, дали нам недостаточно денег».

Так делались либеральные реформы в экономике в 90-е. Так делаются любые другие аналогичного формата «прогрессивные реформы» и по сей день.

Я помню как в то самое время, когда государство отваливало Серебренникову миллионы на его Альфредов, в Москве не мог элементарно найти помещение невероятный спектакль Валерия Сторчака и Олега Курлова «Повесть временных лет» по главной нашей книге. Авторам мстили, в том числе, и за поддержку актеров разгромленного Театра Гоголя, но еще больше, конечно, за то, что это был прекрасный рассказ о Руси. Или как закрылся, так и не найдя денег на постановку классической «Аскольдовой могилы» прекрасный театр «Русская опера» Сергея Москалькова…

Причем дело не только в том, что свидетели креатива замыкают на себя 100% финансовых потоков. Это еще полбеды. Беда же в том, что зритель, слушатель, читатель, после их показательных выступлений попросту утрачивает знание о том, что может быть что-то еще. Что возможны классические постановки. Без задниц. Что возможно прочтение русской классики без русофобии и приколов. Даже наскучив унылым однообразием некропедерастии он начинает искать лишь новых, более острых извращений, навсегда утратив вкус к слишком «пресному» искусству.

Суя повсюду своего Альфреда, жрецы креатива на деле только разоряют, растрачивают, опошляют, оставляя после себя пустыню, банкротство, а главное – поломанные судьбы тех, кто мог бы и хотел бы заниматься действительным искусством. И я бы на их месте не слишком радовался, услышав фразу президента, касательно прошедших в «Гоголь-центре» обысков: «Дураки». Не исключено, что она относилась именно к ним самим.

[Егор Холмогоров]

https://um.plus/2017/06/01/privivka/
01.06.2017

Старообрядцы четыреста лет хранили традиции сильной и здоровой Руси, пришла пора у них учиться, уверен Егор Холмогоров

От бабки-староверки мне остались две иконы и литой складень.

На одной из икон – две черты, прочерченные красноармейским штыком в годы большевистских гонений. Выросшая среди беспоповцев и носившая красивое имя по старым святцам – Олимпиада, моего отца бабка отнесла крестить в «патриаршую» церковь. Так в моей семье воссоединились старообрядчество и Русская Православная Церковь. И я регулярно молюсь о том, чтобы то, что стало возможно для отдельных людей, стало возможно и для всего русского народа, чтобы длившееся три с половиной столетия нелепое противостояние России своим корням, от которых мы были во многом оторваны надуманной церковной реформой, прекратилось. И вот на этом пути вспыхнула новая надежда.

Визит Президента России в старообрядческий духовный и культурный центр на Рогожском кладбище – событие, без преувеличения, эпохальное. С самого момента русского церковного раскола в середине XVII века государство ожесточенно преследовало старообрядцев

Сперва, в эпоху царей и императоров, за неподчинение официальной церковной власти, – казни, повышенные налоги, ограничения в правах, запечатанные алтари храмов… Затем, в советскую эпоху, гонения были частью общей атеистической политики. Да и в современной России невежественные чиновники зачастую не могут отличить конфессию, хранящую древнюю русскую церковную традицию, от новомодных сект.

Поворот Президента лицом к старообрядчеству – поддержка празднования 400-летия со дня рождения протопопа Аввакума, выдающегося исторического деятеля и ярчайшего писателя, посещение выставки «Сила духа и верность традиции» в Рогожской слободе, регулярные встречи с предстоятелем Русской Православной старообрядческой Церкви митрополитом Корнилием, – всё это говорит о том, что Владимир Путин твердо намерен покончить с религиозной гражданской войной, раздирающей русское православие три с половиной столетия.

Переход на новый обряд был затеян, прежде всего, по геополитическим мотивам и поддерживался куда в большей степени силой государства, нежели волей православной церковной иерархии

Царь Алексей Михайлович рассчитывал осуществить великий «восточный проект» и ради этого принес в жертву исторические обряды Русской Церкви идее единства с восточными православными церквами.

Из геополитических затей ничего не вышло, зато наша Церковь была расколота, так, что из неё ушло значительное число энергичных, преданных вере до смерти прихожан. Было подорвано духовное единство русского народа и, разумеется, за этим ослаблением религиозного фундамента Святой Руси закономерно последовал западнический культурный переворот, который закрепил раскол вестернизированной элиты и значительной части народа, особенно энергичных горожан, купцов, свободных крестьян, сохранившей верность старым обрядам. Трудно даже вообразить, сколь великолепна была бы история России XVIII-XX столетий, если бы не этот раскол не только церковный, но и цивилизационный, усугублявшийся насильственным культурным «онемечиванием».

Мало у кого вызывало сомнения, что именно старообрядчество сохранило, насколько это было в его силах, дух и нравственную силу Древней Руси, пронеся его через годы гонения и отчуждения самого государства от этого духа

Поразительно то, что и в этом отчуждении старообрядцы сохранили как православное религиозное, так и национальное сознание. Достаточно вспомнить ту решающую роль, которую старообрядцы Западного Края сыграли в подавлении польского мятежа 1863 года, когда именно наличие мощной народной опоры в виде староверов позволило графу Муравьеву Виленскому уберечь Российскую Империю от распада.

Один этот факт опровергает распространяемые сейчас иной раз безграмотные бредни о, якобы, антигосударственной роли русского старообрядчества, попытки обвинить его… в революции – типичная попытка перевалить вину за русскую смуту ХХ века с больной головы (большевиков), на здоровую (старообрядцев). Причем мотивы этой попытки совершенно ясны, сделать ответственными за революции не чуждые русскому духу идеи и течения, а сам русский народ и хранителей его цивилизации.

Умнейшие и дальновиднейшие церковные деятели прошлого считали раскол пагубным, а произнесенные на Большом Московском соборе 1666 года чужеземными патриархами анафемы на старые обряды – вредоносными

Так возникло движение среди православных сперва за «единоверие» (то есть создание приходов Русской Церкви, где под властью её иерархии совершалось бы служение по старому обряду), а затем все более энергично раздавались голоса за полный отказ от душепагубного курса Большого Московского собора, за полную отмену любых «клятв» на старые обряды, за поиск путей исцеления затянувшегося разделения.

В 1971 году Поместный собор Русской Православной Церкви отменил все антистарообрядческие постановления «яко не бывшие». Началась долгая и трудная работа по взаимному сближению. Эту работу осложняет и раздробление старообрядчества на многочисленные поповские и беспоповские толки, между которыми не всегда существует взаимопонимание и взаимное доверие, и накопившиеся многочисленные обиды старообрядцев на официальную церковь, и сама длительность раскола, которая выкристаллизовала старообрядчество в определенный социальный феномен, и определенный страх, что «никониане» просто хотят использовать сближение для поглощения древлеправославия с целью его уничтожения… Преодоление стены непонимания – это долгая и многотрудная работа.

С другой стороны, вокруг вращается достаточно политических спекулянтов, которые на любой ситуации хотят наварить рыбки для своего котелка.

Профаны «политологи», а точнее фабрикаторы помоечных слухов, уже сочинили версию, что президент, якобы, таким образом «ставит на место» Русскую Православную Церковь, мол не вы одни православные в этой стране. Это полнейшая ахинея, так как именно из церковных кругов исходит сам импульс исторического примирения

Никто больше иерархов и служителей Русской Православной Церкви не сделал для того, чтобы государство заинтересовалось вопросом старообрядчества и проявило заботу о его сохранении и развитии. Сближение со старообрядцами – именно церковный проект, получивший отклик у государства, а не наоборот.

Разумеется никто не питает иллюзий, что восстановление утраченного в XVII веке единства будет настолько же легким делом, как и восстановление единства с Русской Зарубежной Церковью, состоявшееся 10 лет назад, но ведь, когда-то, и это казалось невозможным! Важно пройти какую-то часть пути навстречу друг другу, тем более, что для Русской Православной Церкви это будет сделать несложно.

Достаточно произвести системную переоценку событий XVII века и признать очевидный факт, – защита старого обряда была не защитой суеверия, а обороной русской церковной традиции от произвольных экспериментов и была, в этом смысле, нравственно оправданна. И сегодня ничто не мешает не только признать старый обряд равночестным и равноспасительным, но и содействовать его распространению в нашей Церкви. Без всякого насилия, разумеется, – не дай Бог нам еще и «новообрядческого раскола». Но, полагаю, многих верующих и священников старый обряд привлечет своей строгостью и красотой, лучащейся подлинной традицией.

Традиция – это именно то слово, которое может стать ключевым при исцелении старых ран русских Церкви и народа

Мы слишком дорого заплатили за церковную «революцию» XVII века, в том числе и тем, что революции большие и малые пошли после этого косяком. И сегодня возвращающаяся к Православию Россия чувствует себя, порой, слишком одинокой в постхристианском мире, временами слишком напоминающем Содом.

И, чтобы не сломаться под давлением развращающих «очевидностей» этого мира, нам сегодня как нельзя кстати прививка старообрядчеством, показавшим русскому народу успешный опыт многовековой верности традиции вопреки гонениям, ненависти и совращению. Прививка готовности, если надо, идти против всего мира. Но, чтобы русским народу и Церкви быть устойчивыми в этом святом противоречии и блаженном несогласии, необходимо единство и согласие внутри самой Церкви и нации. Именно ради этого призвание нашей эпохи – преодоление раскола. Преодоление любовью, истиной, православием и традицией.

[Егор Холмогоров]

https://um.plus/2017/06/22/stone/
22.06.2017

“Владимир Путин постоянно перешагивает за рамки, который сколотил для него Оливер Стоун”. Егор Холмогоров – о фильме американского режиссера о российском президенте

Оливер Стоун не лишен своего рода тщеславия. Он всё время хочет быть рядом с великими – историческими фигурами или живыми и действующими политиками… В его активе и эпический блокбастер об Александре Македонском, и биография рок-кумира Америки Джима Моррисона, и несколько фильмов-интервью с Фиделем. И если Стоун снимает Путина, то это говорит о том, что Путин «в тренде» и режиссер явно доволен пополнением своей звездной коллекции.

Стоун складывает образ героя не спеша, по своему любовно, но, при этом резкими, отчетливыми движениями – то противопоставляет его Ельцину, то Горбачеву, показывает Путина в Кремле, Ново-Огарево и Сочи, в самолете и за рулем, в церкви, на татами и на хоккее. Стоуновский Путин ведет скромный, но аристократичный образ жизни, застенчиво и мудро улыбается, регулярно отвечает собеседнику на английском, а его чувство собственного достоинства явно не страдает от падений – режиссер явно не случайно вставляет в фильм и сцену как японский мальчик повалил Путина в дзюдо и сцену как президент падает на льду во время хоккейного матча. Стоун явно горд, что под разговор о ядерном сдерживании смог расширить познания своего собеседника, показав ему знаменитую черную комедию Стенли Кубрика «Доктор Стрейнджлав».

Временами может создаться впечатление, что Стоун снимает анти-«Карточный домик»

Похожие планы, структурно сходные интерьеры (Россия и США вообще два довольно сходных государства), много общих тем. Но российская политика выглядит, конечно, гораздо чище, нравственней, логичней, по-человечески добрее, чем всё более запутывающаяся и суетливая политика Штатов, особенно в кривом сериальном зеркале.

При этом, можно понять, почему клинтонистская пресса США так бесится и называет фильм Стоуна «русской пропагандой». Потому что это она и есть. Хочет того Стоун или нет, нравится это западным комментаторам или не нравится, но Путин убеждает. А режиссер, как минимум, не мешает ему убеждать, не берет на себя функции обвинителя, истеричного ретранслятора пропагандистских штампов CNN, не требует плююсь в лицо освободить «Пусси райот» (освободили, говорите? Вот жалость!). То есть не делает того, что обязан сделать на его месте всякий рукопожатный либеральный человек уважающий права трансгендеров.

На гендерные темы, впрочем, Стоун с Путиным пытается поспорить. И российский лидер его буквально обезоруживает – у нас нет вообще никаких преследований за гомосексуальность, нигде – и в армии тоже нет, закон против пропаганды ограждает свободу выбора молодых людей, чтобы никто не навязал им вымышленную сексуальную ориентацию до их совершеннолетия. Зачем это делается? Ну начнем с того, что России нужно исправлять демографическое положение, нужны дети, а значит нужна традиционная семья, которая, к тому же, более благоприятна для формирования молодого человека…

Демографическая и национальная тема проговаривается несколько раз особо. “У нас уже третий год продолжается естественный прирост населения, в том числе и в … регионах с традиционным проживанием преимущественно русского населения…” – радостно подчеркивает Путин. Он, кстати, как никогда прежде охотно произносит слово «русские» – по 2-3 раза в каждой серии: «русский народ» оказывается не просто фактом, не только жертвой – «25 миллионов русских людей в одну ночь оказались заграницей», но и творцом современной нашей истории, именно он возвращает на место идейной доминанты России православную традицию.

Путин ощутимо перерастает ту рамку, которую сколотил для него Стоун, явно не очень представляющий себе историческую, традиционную Россию

Для него, как и для большинства западных левых всё интересное здесь связано с СССР и Путин кажется продолжателем кремлевских генсеков. Мысль о царях если и приходит к нему, то только в ироническом контексте.

И вот Путин буквально на глазах вырастает из этих советски-постсоветских горизонтов и окажется человеком, продолжающим тысячелетнюю русскую традицию, живущим среди её символов и, по мере сил, несущим её бремя. В нем обнаруживается удивительная политическая несуетность. Он готов неагрессивно, терпеливо, но благородно и твердо действовать.

Внешнеполитическая линия Запада, по сравнению с его формулировками, выглядит очень агрессивной и суетливой. Если прежде эта суетливость оправдывалась любой ценой, которую, якобы, можно уплатить за демократию, то после кровавого кошмара в Ливии, Сирии и на Украине, после разоблачения Сноуденом формата западной «демократии», после того как поверх либерального прожектерства вырастает чудовищный спрут Халифата (черная краска заливает на карте полЕвразии и Африку), демократия перестает казаться той сверхценностью ради которой Западу стоило бы проявлять такой уровень агрессии, который вполне может закончиться ядерной зимой.

Тема ядерного конфликта звучит в беседе Стоуна с Путиным постоянно. И Российский президент разъясняет, что веселье с окружением территории России системами ПРО не увеличивает, а уменьшает безопасность Запада, так как в ответ Россия должна будет разрабатывать все более сокрушительные версии ядерного ответа и все более чувствительна к угрозам

При этом нам есть что защищать. Чрезвычайно важные, даже гордые, слова произносит Путин – Россия сейчас одна из немногих страны в мире реально обладающих суверенитетом и способных самостоятельно принимать решения. В мире подкаблучников американской империи такая привилегия значит немало.

При этом такой суверенитет базируется не на экспансианистском мессианизме, как в большевистскую эпоху, а на твердом фундаменте национальных интересов и защиты своих. В конечном счете Стоун, как бы от лица Путина, зачитывает своеобразную декларацию, обращенную к «нашим западным партнерам» в связи с ситуацией вокруг Крыма: «Это наша историческая территория, это русские люди, они в опасности, мы своих не бросаем… Это наша земля, за что вы там хотите сражаться? Вы не знаете? А мы знаем…». Трудно даже понять где кончается цитата из Путина и начинается представление Стоуна о том, что тот должен был бы сказать Западу.

Путин выглядит в фильме Стоуна как человек опыта, ценностей и ответственности. Человек эпохального масштаба, рядом с которым его оппоненты выглядят просто катастрофически мелко. И в этом смысле, обращенный прежде всего к западной аудитории, фильм Стоуна будет, в итоге, иметь и огромное внутриполитическое значение. Слишком нагляден контраст.

[Егор Холмогоров]

https://um.plus/2017/06/29/heroes/
29.06.2017

Пантеону героев нашей истории не хватает качественной массовки – завсегдатаи обложек учебников уже не впечатляют молодежь

Опрос «Левада-центра» о величайших деятелях российской и мировой истории потряс публику заоблачно высокими рейтингами Иосифа Виссарионовича Джугашвили – 38% считает его величайшим гением всех времен и народов. На самом деле для истерики оснований нет – Сталин находится не в повышательном, а в понижательном тренде. По сравнению с прошлым опросом того же Левады и он и Ленин несколько потеряли в популярности – 4% Сталин и 5% Ленин. Зато возросли значительно рейтинги двух крупных исторических деятелей на букву П – Путина и Пушкина. А вот Петр I потерял аж 8%. Всё это в совокупности говорит об изрядном умягчении нравов в духе разумной, консервативной свободы – деятели наклонные железной рукой загонять человечество к счастью популярностью не пользуются.

В перечне выдающих исторических личностей России тревожит другое, – слишком узок их круг. Похоже, что опрашиваемые мучительно выскребали самые укромные уголки своей памяти, чтобы вспомнить хоть какие-то имена, оставшиеся в ней со школьной поры. Если Сталиным, Лениным, Пушкиным, Петром, Гагариным, в меньшей степени Львом Толстым и маршалом Жуковым, окружающая нами действительность хоть действительно нашпигована, то вот все следующие позиции явно возникли по принципу «что-то в памяти зацепилось». Екатерина – про нее вот сериал показывают. Лермонтов – только что на прямой линии обсуждали. Ломоносов – в детстве показывали сериал и висит в школьных классах портрет. Суворов – перешел через Альпы. Менделеев – опять же вот висит таблица в кабинете химии. Брежнев – умер когда я пошел в первый класс. Есенин – «Ты жива еще, моя старушка?». Кутузов – этот одноглазый дед, побил Наполеона. Горбачев… не допущено совестью.

За пределами этого узкого и произвольного пантеона, куда еще, быть может, подтянутся Александр Невский, про которого олдскульный фильм, Минин и Пожарский, которым памятник, да хорошо если академик Королев с писатеем Достоевским, в памяти среднего россиянина простирается выжженная пустыня

Причем это, в общем, не зависит от возраста – молодежь ничего не хочет учить, а старикам учить было негде, так как именно в советский период и создалась в школьных программах эта роковая черта – недонаселенность нашей истории героями. Именно тогда наша формируемая прежде всего школой историческая память стала невыносимо скудной.

Герой – это творец истории, человек, чьи поступки изменяют ход исторических событий, вопреки давлению социальных, экономических, политических и бюрократических инерций, вопреки предубеждениям и ошибкам общественного мнения. Герой воплощает интуиции и едва ощущаемые интересы народа в конкретное творческое действие, задает новые горизонты действительности, выступает образцом для других людей и дает пример новым героям. Героическое начало в русской истории выражено очень ярко. Множество её участников выступают именно в роли тех, кто переломил историческую инерцию.

Но идеологический формат советской историографии и советской школы превратил русскую историю в унылую поэму без героев. На вопрос юноши обдумывающего житье, спрашивающего делать жизнь с кого, существовал только один правильный ответ: «с товарища Дзержинского», и тысячи Алексиевич, озвучивавших эту формулу на все лады

Многое умалчивалось по политическим и идеологическим причинам. Многое, чтобы не перегружать школьникам мозги и не отвлекать их от постижения основ классового подхода. Было время, когда советские учебники обходились вообще без героев, строились на одних голых социологических схемах. Потом в 1930-е годы потребовали хотя бы часть живой конкретики вернуть. Но так, чтобы не слишком прославлять феодалов, церковников, царей и их прислужников и чтобы обязательно была «подчеркнута, – как гласили замечания товарищей Сталина, Кирова и Жданова на учебник истории СССР, – аннексионистско-колонизаторская роль русского царизма, вкупе с русской буржуазией и помещиками».

Одни русские герои устранялись из учебников потому, что были «реакционными попами», как святитель Алексий Московский или Митрополит Макарий, другие – потому что были слугами империализма и колониализма, как генерал Скобелев или все герои Кавказской войны. Наконец все «реакционные» деятели просто не имели шанса быть упомянутыми, а тем более – запомниться.

Достаточно вспомнить обложку знаменитого учебника Нечкиной-Лейбенгруба для 7 класса, которым охватывались первые 900 лет русской истории и в котором ухитрились не упомянуть даже Владимира Мономаха. Стенька Разин, Пугачев, Радищев – весь комплект освободительного движения. За официальную русскую историю отдувался одинокий генералиссимус Суворов. Впрочем, можно было совместить одной картинкой, – Суворов везет арестованного Пугачева в Москву, но, почему-то, не захотели, хотя в некоторые книги эта шикарная иллюстрация включалась. К тому моменту, как в школу пошел я, дизайн обложки чуть изменился и на помощь Суворову, осажденному бунтовщиками, пришел Ломоносов.

Но бог бы с ними с советскими учебниками – к сожалению, над всей нашей историографией и научно-популярной исторической литературой нависает некое «толстовство», утверждение о незначительности индивидуального вклада в русскую историю, о мнимой ничтожности личных героических амбиций

Стандартный (и глубоко ошибочный) метасюжет биографии русского героя: «отдал всего себя Родине, разбился о систему, выразил душу народную, но, в сущности, ничего не добился – все результаты пропали, сам герой скончал жизнь в забвении, но его имя будет жить в памяти благодарных потомков» – с такой или почти такой интонацией создается большинство русских исторических биографий.

Те немногие герои, которых действительно признает официальный канон возводятся на расчеловечивающий их героический пьедестал, интерес к живым чертам их личности, успехам и неудачам, сильным и слабым сторонам, к сути и методу их исторического действия считается недопустимым и приравнивается к святотатству. Как следствие, русская история в преподавании предстает как унылая безлюдная пустыня, уставленная редкими бронзовыми изваяниями – иногда полуразрушенными.

Отсутствует пространство того живого человеческого примера в котором вырабатывается матрица поступков, которым подражает молодежь. Если наши учебники и книжки еще кое-как учит наших детей героической смерти за Родину и терпеливому снесению неудач и непонимания государством и окружающими, то успеху, активному и эффективному действию на благо Родины, достижению позитивных целей научиться от нашей исторической схоластики было попросту немыслимо. Мало того, они так сознательно икажали исторический материал, что даже хрестоматийные случаи успеха были в нем совершенно извращены.

В советском учебнике Федосова посвященном России в XIX века и уже в детском саду поражавшем меня пустопорожней марксистской русофобией (да, читатель, я пытался осилить советские учебники еще в детском саду, в старшей, конечно, группе) о деятельности адмирала Невельского говорится так: «Важнейший вклад в изучение дальневосточных морей внес Геннадий Иванович Невельской. Он открыл устье Амура, пролив между материком и Сахалином и впервые доказал, что Сахалин не полуостров, как считали раньше, а остров».

По форме верно, а по сути издевательство, так как Невельской был не педантом, который хотел доказать островной характер Сахалина, а отважным морским офицером, который во главе крохотной группки людей сумел присоединить к России невообразимо огромные просторы Амурского и Уссурийского краев и Сахалин. И сделал он это буквально за месяцы до того, как на горизонте появилась американская эскадра, с которой сталось бы заявить права на эти якобы манчжурские территории… Невельской практически в одиночку серьезно скорректировал ход русской и мировой истории, не испугался ни трудностей многолетних плаваний и зимовок в диких местах, ни враждебности петербургских чиновников, больше всего боявшихся обидеть Китай (а на деле – задеть английские интересы). Его подвиг закончился полным триумфом, и по сей день лежащим в основе нашей географической карты.

Разумеется находились учителя, которые по своей инициативе рассказывали о подвиге Невельского, особенно на Дальнем Востоке. Но для фигуры общенационального масштаба, человека, открывшего нам Приамурье и Приморье, эта вышецитированная строчка в учебнике была просто оскорбительна, вводила в прямое заблуждение.

Сегодня нам необходима решительная работа по возвращению русской истории её личностного героического измерения. В учебниках и хрестоматиях должны быть обильно представлены подвиги, то есть героические поступки отдельных лиц, причем это должны быть подвиги не только правителей и высших полководцев, но и простых героев

Необходимо существенное расширение списка исторических героев который должен знать и хорошо ориентироваться учащийся. Список должен включать в себя военачальников, деятелей Церкви и государственных мужей, деятелей культуры и общественной мысли, первопроходцев и первооткрывателей. Должны быть известны не только суть и обстоятельства их подвига, но и в чем конкретно их личные решения и поступки переломили инерцию истории.

Со, временем, несомненно, должны появиться такие списки наших исторических героев, не знать которых даже старшекласснику будет уже стыдно. Перестанут, наконец-то, быть анонимными Древняя, Удельная и Московская Русь, гораздо обогатится перечень тех, кого мы знаем из имперской эпохи, произойдет переоценка многих героев ХХ века и вернутся новые времена.

Пока же просто посоветую читателю провести несколько часов в интернете и поискать кто такие Претич, Довмонт Псковский, Стефан Пермский, Федор Басенок, Данила Щеня, митрополит Филипп I, дьяк Иван Выродков, воевода Дмитрий Хворостинин, дьяк Андрей Щелкалов, Ульяна Осорьина, Петр Бекетов, князья Семен Пожарский да Даниил Мышецкий, воевода князь Трубецкой, боярин Фёдор Ртищев, сенатор Яков Долгоруков, Григорий Шелихов, Михаил Щербатов, адмирал Василий Чичагов, генерал Петр Котляревский, капитан Казарский, граф Муравьев Виленский, Кузьма Крючков, великий князь Олег Романов, капитан Петр Черкасов, Мария Бочкарева, генерал Дроздовский… Право же, узнаете много интересного.

Иллюстрация: Татьяна Назаренко «Пугачев»

[Егор Холмогоров]

https://um.plus/2017/07/12/otrechenie/
12.07.2017

Поправки в закон о гражданстве Российской Федерации, принимаемые Государственной Думой, должны устранить чудовищную дискриминирующую несправедливость, которая возникает сейчас в отношении граждан Украины, стремящихся получить российское гражданство. Им больше не потребуется для возвращения в родную гавань приносить справку от украинских властей о том, что ими зафиксирован выход из незалежного гражданства.

Такую справку получить было совершенно нереально, а для некоторых, например политбеженцев, против которых украинская власть завела дела за «сепаратизм», даже попытка была бы опасна. И складывался удивительный парадокс, – чем больше нуждался выходец с Украины в гражданстве России, чем в большей степени у него сожжены были мосты, тем более отчужденной от него становилась российская бюрократия, до сих пор функционирующая в логике нормального юридического взаимодействия с Украиной.

По совести сказать, и в былые-то времена это взаимодействие было далеко от нормальности. Соседняя страна с каждым годом все больше превращалась в юридическую черную дыру в которой можно было купить любую справку, отредактировать документы на собственность без ведома владельца. Никто не выдаст преступника, мало того – среди преступников российских появилась новая тенденция объявлять своих закопанных где-то в лесу жертв «уехавшими на Украину» – проверить по официальным каналам такое утверждение невозможно.

Сегодня никто больше, чем граждане Украины не страдает от этого правового коллапса и внутри подвластной киевским властям территории и за её пределами

Сложилась абсурдная ситуация, когда именно те люди, которые волею рока оказались гражданами Украины, но которые считают своей родиной Россию, оказались от гражданства РФ дальше даже циничных «зробитчан», которым купить украинскую справку об отказе от гражданства (а потом на деле сохранить оба паспорта) не составит труда.

Решение нашей Госдумы устраняет эту несправедливость. Актом отказа от украинского гражданства станет считаться нотариально заверенное заявление, направленное в украинское консульство. А что уж будет дальше консульство с этими заявлениями делать – России не касается. Юридическим фактом для России станет отречение от украинского гражданства, а не признание этого отречения украинской стороной, которая тем самым лишится возможности прямо мешать вступлению в наше гражданство.

С другой стороны, зафиксированный отказ от гражданства Украины вкупе с вводимой Государственной Думой гражданской клятвой, становятся определенной гарантией для нашей страны, что гражданство России получается по действительному убеждению, а не из экономических соображений, сочетающихся с ненавистью к «москалям». Отречение от Украины волей-неволей проведет грань между теми, для кого Россия – мать и кто хотел бы к ней пристроиться как к богатой мачехе.

Мне думается, пора перейти от слов о русском мире к реальной практике и рассматривать и граждан Украины, и всех носителей русского языка, культуры, национальной идентичности, как имеющих безусловное и преимущественное право на получение российского гражданства

Ведь у этих людей нет другой родины кроме России. Выходец из Таджикистана или Азербайджана, вступая в российское гражданство, имеет однако за спиной национальные государства своих народов, к которым сможет прибегнуть вновь. У русских и признанных носителями русского языка граждан Украины никакой «другой страны» за спиной нет. Они потому и прибегают к гражданству РФ, что оставаться гражданином Украины при нынешнем политическом режиме для них невозможно и невыносимо. И, в идеале, российский паспорт таким людям должен выдаваться едва ли не автоматически, по факту обращения. Поскольку другой Родины у них нет и быть не может.

И нельзя тут говорить о «привилегиях». Впрочем, страх привилегий представителям русского народа вообще должен уйти в прошлое. Как говорил по во многом сходному поводу П.А. Столыпин: «принцип не утеснения, не угнетения нерусских народностей, а охранения прав коренного русского населения, которому государство изменить не может, потому что оно никогда не изменяло государству и в тяжелые исторические времена». После тех многих несправедливостей, которые были проявлены к русскому народу в ХХ веке, сомневаться в том, что он абсолютно и безусловно верен России как государству – не приходится. И многие из беженцев с синими паспортами Украины с риском для жизни доказали свою верность России. Поэтому, будем надеяться, что за первым шагом по облегчению выходцам с Украины принятия гражданства РФ последуют новые шаги в этом направлении. Мысль и воля наших законодателей явно вышли в последний год из былой спячки.

[Егор Холмогоров]

https://um.plus/2017/07/14/tatarstan/
14.07.2017

Быть немножко суверенным также проблематично, как и немножко беременной

Декларированный через «осведомленные источники» в СМИ отказ Кремля от перезаключения договора с Татарстаном не на шутку обеспокоил элиты республики. Теперь они решают, и приватно, в московских кабинетах, и публично, две взаимоисключающие задачи: с одной стороны, – убедить центр в том, что в договоре нет ничего страшного и опасного для единства России, а потому от перезаключения России не убудет, а с другой, – убедить ту же инстанцию в том, что народ Татарстана настолько дорожит и гордится этим договором, что его непродление немедленно вызовет волнения и протесты, которых лучше избежать, особенно незадолго до выборов.

Нетрудно заметить, что одно утверждение заметно противоречит другому. Если договор настолько неважен, то почему к нему, так прикипело народное сердце, что готово, якобы, бунтовать? Но на самом деле, конечно, и то и другое утверждение являются ложью. Договор, даже в том виде, в котором он существует сейчас, достаточно опасен для единства России, при этом никакой особой сердечной привязанности в реальных массах граждан Татарстана к нему не наблюдается.

40% населения республики составляют русские, для которых этот договор оказался своеобразной стеной, отделяющей их от остальной России

Если в стране в целом русские составляют настолько внушительное большинство, что некоторые политологи даже задают риторические вопросы: «зачем столь преобладающему народу какие-то гарантии национальных и культурных прав, он и так сильнее всех?», то в Татарстане, благодаря имитации республиканского гражданства при помощи системы вкладышей (а по сути – квазипаспортов), русские постоянно ощущают себя в положении нацменьшинства, которому указывают на свое место.

Вкладыши, узаконенные тем самым договором, являются формой дискриминации – за пределами республики они вызывают в государственных органах РФ удивление, а получить безвкладышевый паспорт – отдельная процедура полная унижений.

И это не говоря уж о специфичной языковой политике республики. Договор признает существование «государственного языка» Республики Татарстан и узаконивает требование знания этого языка для занятия высшей госдолжности в республике

На этом госязыке составляется тот самый вкладыш-квазипаспорт. И, поскольку каждый квази-гражданин Татарстана должен иметь возможность этот вкладыш прочесть, он обязан в принудительном порядке изучать татарский язык в школе.

Для оказавшихся в положении нацменьшинства русских – это двойная проблема. Во-первых, не владея этим языком в естественном бытовом использовании, они не могут рассчитывать на высокие оценки по нему. Во-вторых, школьники Татарстана недополучают уроков русского языка на 40%. 700 часов в год против 1200 часов в соседних областях. Это уже фактическая дискриминация, которая существенно скажется на поступлении школьников в вузы и на их будущую профпригодность.

Однако главную опасность для России составляет даже не содержание, а сам факт договора. Даже если за словом «Договор» будут следовать рисунки котиков, то это мина под Россию сильнее чем любые налоговые и бюджетные преференции «бездоговорным» республикам на Кавказе.

Россия по своему административно государственному устройству является федерацией. Федерации делятся на договорные и недоговорные

Договорными федерациями, рассматриваемые как объединение изначально самостоятельных субъектов с потенциальной возможностью их отделения, были, к примеру, СССР, СФРЮ, ЧССР – для всех трех федераций договорной их характер оказался причиной гибели. Из современных федераций договорными являются США и Швейцария – и в той и в другой стране возникали гражданские войны между группами субъектов – швейцарская 1847 и американская 1861-1865.

К недоговорным федерациям, где федерация является формой административной организации единого суверенного государства, лишь разделяющегося на субъекты, относятся Германия, Бразилия и должна была бы относиться Россия, если бы… Правильно, – если бы не злосчастный договор центра с Татарстаном. В свое время, в эпоху «парада суверенитетов», таких договоров было множество, теперь остался один. Но именно с этого договора, с «особой позиции Татарстана», тот, едва не ставший для нас последним, парад и начался.

И пока этот договор сохраняется – Россия не единая страна, поделенная ради управленческого удобства на самоуправляемые субъекты, а договорная федерация. И то, что Татарстан воспользовался своим правом заключить договор с центром, а остальные субъекты – не воспользовались, это трудности этих субъектов. По сути же, пока договор длится, именно он выступает «идеальным типом» отношений центра и республик, а может быть даже центра и областей.

При этом не забудем, что договор еще и делает Татарстан «суверенным государством»

Прямо в нем в версии 2007 года это не прописано, но в нем упоминается постыдный для центра договор 1994 года, так возмущавший некогда Александра Солженицына. И прибавляется, что тот договор был заключен «на основе референдума Республики Татарстан, проведенного 21 марта 1992 г».

Утвержденная голосованием (кто знает – честно ли подсчитанным) тех смутных времен формула звучала так: «Согласны ли Вы, что Республика Татарстан — суверенное государство, субъект международного права, строящее свои отношения с Российской Федерацией и другими республиками, государствами на основе равноправных договоров?».

Иными словами, пока тот референдум упоминается где-либо как правовой факт, Татарстан де факто признается суверенным государством, субъектом международного права, строящим отношения с Российской Федерацией и загадочными «другими республиками» (Украина? Казахстан? Литва? – явно упоминаются республики бывшего СССР) на основах равноправия. Значит ли это, что и прочие субъекты РФ в скрытом виде, имплицитно, обладают тем же статусом?

Я не буду сейчас говорить об общих проблемах нашего федерализма, о странной конструкции асимметричной федерации, которая заведомо дискриминирует регионы с русским большинством, о формировании в некоторых республиках более-менее явных этнократий, заточенных на дискриминацию русского населения, даже когда оно является большинством. Не буду и рассуждать о том, что лучше для России унитаризм или лишенный этнократических элементов равноправный федерализм.

Все это важно, но меркнет по сравнению с феноменом криптосуверенного государства, базирующегося на референдуме 1992 года в качестве «субъекта международного права»

В свое время Расул Гамзатов шутил, что «Дагестан добровольно не входил в состав России и добровольно из него не выйдет». В Татарстане активно формируется мифология о том, что эта земля вошла в состав России едва ли не по договору, а значит и может выйти по договору. Воспаленные националисты уже рассуждают о «России-соседе» и даже если их меньшинство, то это зародыш тех смут, которые разгораются и взрывают конструкцию России в годину невзгод, как в 1917 или 1991. И, просто по законам истории, однажды невзгоды ждут нас вновь. Будет очень обидно, если они ознаменуются очередным «выпуском» из состава России нового поколения враждебных «соседей».

Если мы не хотим думать о таком даже в теории, если для нас абсурдна мысль, что однажды Николая Лобачевского объявят «иностранцем», как сейчас объявляют иностранцами Игоря Сикорского или Сергея Королева на том основании, что они успели пожить и на Украине, то баобабы «двойного суверенитета» надо выкорчевывать. Тем более, что они не такие уж и маленькие.

Фото: Александр Невский и татарский посол. Кадр из фильма Сергея Эйзенштейна. 1938 год.

[Егор Холмогоров]

https://um.plus/2017/07/20/sbor/
20.07.2017

Курортный сбор будет оправдан, только если он обернется благом для тех, кто сдает, а не тех, кто собирает

Принятый Государственной Думой закон о введении курортного сбора с туристов в Крыму, на Кубани и ряде других туристических регионов, вызовет, конечно, противоречивые оценки.

Платить налоги никто не любит, даже если их сумма сравнительно невелика. Но она невелика только если речь идет о недолгом викенде романтической парочки. А вот для многодетных семей, если они прибывают в тот же Крым на месяц-два, сумма может оказаться весьма чувствительной.

Скажем, наша семья из 6 человек останавливается в Крыму на полтора-два месяца. И если республика введет курортный сбор в сто рублей в сутки на человека, то при въезде в Крым нам придется отдать ни с чем не сообразную сумму в 36 000 (прописью: тридцать шесть тысяч) рублей. Причем единовременно, так как Сергей Аксенов предлагает взимать налог разом

Разумеется при этом сборе нужны льготы многодетным и другим нуждающимся в поддержке категориям граждан. Разумеется, за длительное пребывание нужен определенный «дисконт», так как подобное длительное пребывание значит, что мы и без того вкладываем в экономику туристического края очень серьезные деньги. Если же реально брать по 100 рублей в сутки с больших семей приехавших надолго, то эту экономику есть опасность подорвать.

И все-таки, несмотря на проектируемые личные убытки – я категорически за курортный сбор. Если он будет потрачен на дело. А таким делом первостепенной важности является экология. Фонари, пляжи, набережные, даже дороги, всё это важно, но, все-таки, сущая ерунда по сравнению с главным – в Крыму должны перестать мусорить.

Райский полустров задыхается и утопает в грязи. Особенно это касается ЮБК, Севастополя и приморской полосы. Едва ли не каждый горный склон, включая видовые – над Ай-Петри, Форосом, Ласпи, Фиолентом, превращается в бесконечную свалку пластиковых бутылок и стаканчиков, бумажек и салфеточек, окурков. Каждая свинья воображает себя Галилеем и считает едва ли не своей обязанностью бросить что-нибудь сверху вниз. Загажены обочины и леса, горы и степи, парки и пляжи. Даже глаз уже задыхается от этого мусорного ветра.

Нет никакой возможности ожидать улучшения нравов наших сограждан и слишком дорого, наверное, приставлять к каждому из них персонального уборщика. Поэтому главное, на что должен быть потрачен курортный сбор в том же Крыму – это создание экологической полиции с обширными правами

Людям в зеленой форме должно быть предоставлено право следить за соблюдением экологических норм, применять санкции за замусоривание, костры в неположенных местах, отсутствие мусоросборных средств и уборки на территориях, где они должны быть.

Нет, бить свинтусов, наверное, не надо, хотя и очень хочется, но не спускать им и требовать отвечать по закону – независимо от их гражданства. Граждане Украины очень любят приезжать в Крым, нарушать законы, например гонять не соблюдая правил дорожного движения, а потом скрываться на своей территории – иностранным нарушителям закона просто надо закрывать въезд в Крым на будущее.

Только постоянный системный экологический мониторинг, принуждение всех жить по закону и реально беречь природу, смогут сберечь Крым в будущие годы, особенно когда открытие моста многократно увеличит нагрузку в виде путешествующих «дикарем» автотуристов. Заранее следует принять меры, чтобы дикари не превратились в варваров и вандалов.

Вторая проблема это дороги. По загадочным причинам крымские чиновники дороги ненавидят. Требуется каждый раз едва ли не личное вмешательство президента, чтобы заставить работать тот или иной автодор

Лишь после того как звучит суровый вопрос: «Где деньги?» мы обнаруживаем некоторые движения. По сравнению с прошлым годом ситуация, конечно, значительно улучшилась – вступила в строй новая Симферопольская объездная, устранены последствия оползней на дороге Алушта-Ялта, гораздо легче стало путешествовать по западному Крыму. Въезжая на сельскую территорию Севастополя в районе Мангупа ты едешь до самого города по идеально ровной новой дороге. Это очень тебя утешает, так как только что ты погнул диск на чудовищной яме в Бахчисарайском районе и едешь на запаске… В общем… эээ… есть над чем работать.

Наконец, еще одна тема, – это подготовка к неизбежному. Когда пару лет назад я в очередной раз начал жаловаться на уродливый самострой уничтожающий подобно раковой опухоли прибрежную полосу ЮБК, на четырехэтажные гостиницы, проходящие по документам как лодочные гаражи – эллинги, мой собеседник заметил: «Не переживайте! Раз в сто лет в Крыму бывает крупное землетрясение. Последнее было в 1927 году. Скоро весь этот самострой сметет».

Смех смехом, но вместе с самостроем могут быть сметены десятки, сотни, может быть тысячи людей, отдыхающих, приехавших и поселившихся в убогих самостройных халупах

Жутко даже представить какой радостный вой поднимут «соседи» в случае тяжелых последствий стихии. Поэтому еще одно направление на котором следует сосредоточиться в ближайшие годы – это подготовка к неизбежному. Усиление и постоянные учения МЧС, укрепление тех заний, которые, как Ласточкино гнездо, стоят физически на краю обрыва, снос самостроя. Последняя тема особенно болезненна, так как этот самострой – залог финансового благополучия множества крымчан, у которых за украинский период выработалась, отчасти, рантье-установка, уверенность, что их обеспечит только сдача жилья курортникам. Какого качество это жилье, насколько безопасно в нем находиться в случае серьезной угрозы, обо всем этом не думают… Тут не избежать массированного народного гнева в случае серьезного подхода к решению вопроса, но и уступчивый популизм не допустим. В случае неизбежных земных потрясений он может стоить слишком дорого.

Короче и Крыму и, уверен, другим туристическим регионам есть на что потратить курортный сбор. И это не рюшечки, а фундаментальные проблемы, стоящие перед регионом. Поэтому введение такого сбора – безусловное благо. Главное – применять его рационально, так, чтобы не распугать постоянных семейных гостей. Тех, кто везет в Крым надолго своих детей – наше будущее.