*305. Вторая мировая война-3

[Историческая правда]

http://www.istpravda.ru/chronograph/3361/

Еще в 1932 году Япония, оккупировав Маньчжурию и Внутреннюю Монголию, создала там государство Маньчжоу-Го, которое Правительство СССР рассматривало, как один из плацдармов для будущего вторжения в Советское Приморье и Восточную Сибирь. Учитывая напряженность положения, правительства СССР и Монгольской республики в 1936 году подписали Протокол о взаимной помощи, содержавший знаменитое обязательство СССР «защищать монгольские границы как свои собственные». В соответствии с этим соглашением в Монголию были направлены 57-й особый корпус и 100-я смешанная авиабригада Красной Армии.
11 мая 1939 года японские войска напали на заставы монгольской армии у реки Халхин-Гол. Формальной причиной начала вторжения стал пограничный спор. Япония полагала, что граница между Монголией и Маньчжоу-Го должна проходить по реке Халхин-Гол, Монголия – на 20-25 км восточнее. К 14 мая японские войска оккупировали всю «спорную» территорию и объявили ее своей.

В начале июля командующим советскими войсками в районе военного конфликта был назначен Г.Жуков. В течение месяца как японское, так и советское командования подтягивали в район боев новые части и соединения. В штабе Жукова в обстановке строгой секретности был разработан план наступления.

http://waralbum.ru/53403/

Японская пехота на позиции у двух подбитых советских бронеавтомобилей БА-10 в монгольской степи (район реки Халхин-Гол). В правой части фотографии — расчет пулемета Тип 92 калибра 7,7 мм. Видны рукоятки для переноски пулемета.

[А. В. Терентьев, полномочный представитель СССР в Турции]

http://katyn-books.ru/archive/year/300.htm
12 мая 1939 г.

Рефик Сайдам зачитал в парламенте текст англо-турецкого соглашения {{** См.: Documents on British Foreign Policy. 1919 — 1939. Third series. Vol. V. London, 1952. P. 537; а также: Известия. 1939. 14, 15 мая.}} сегодня в 4 час. 30 мин. и в связи с этим сделал пространное заявление, указав, что в последнее время в Европе имело место особенно активное развитие военно-политических событий. Премьер подчеркнул особую важность для политических деятелей работать в направлении сохранения мира во всем мире. До сих пор, сказал далее Сайдам, турецкое правительство стремилось насколько можно охранить свою страну от угрожающих событий, придерживалось принципа «нейтралитета как верного выражения политики мира». Однако с момента, когда угрожающие события распространились в район Балкан и когда вопрос безопасности Средиземного моря «снова дал почувствовать себя в национальной жизни Турции», турецкое правительство пришло к выводу, что все это крайне интересует его с точки зрения национальной безопасности и поэтому «для него было невозможно оставаться дальше нейтральным и индифферентным, если оно не хотело видеть свою нацию подверженной ужасной опасности». Рассматривая Средиземное море как своего рода «общую родину» заинтересованных в этом море государств, турецкое правительство в то же время считает своей обязанностью «препятствовать всяческому поползновению со стороны кого-либо установить гегемонию. Учитывая это и чтобы иметь максимум шансов для предотвращения военной катастрофы, турецкое правительство решило присоединиться к странам, объединившимся для дел мира с целью мирного сотрудничества с ними, но и не отступающими перед войной, если к ней необходимо прибегнуть». Турция, как европейская страна, по словам Сайдама, не могла остаться в стороне от серьезных событий, которые «могли бы отразиться на жизни нации в результате опасности войны и мирных начинаний в Европе».

Переходя к изложению взаимоотношений с Великобританией, Сайдам сказал, что Турция решила занять место рядом с Англией «в одной общине мира, защиты и безопасности, которая не направлена ни против одной страны и не преследует цели окружения какого-либо государства, а, наоборот, ставит задачей оградить народы от трагической катастрофы, которая могла бы быть для них в результате войны». Отношения с Англией Сайдам характеризовал как прочные и сердечные, основанные на доверии и дружественных их связях, позволивших обеспечить «в развитии политики обоих государств идентичность взглядов». По словам премьера, Англия и Турция стали на путь консультации, «носившей отпечаток большой сердечности», сразу же, как только внешнеполитическая обстановка приняла «исключительно тревожную форму на Балканах». Этой консультацией закончилась совместная турецко-британская декларация, которая мной уже была передана текстуально на французском языке на имя Потемкина. Декларация расценивается турецким правительством как серьезнейший фактор, преследующий одну цель — мир и безопасность, уменьшая шансы возникновения войны. Называя Англию союзником, Сайдам подчеркнул, что вслед за окончательным соглашением с Великобританией, которое последует за этой декларацией, турецкое правительство ведет «дружеские переговоры с французским правительством, выражая надежду, что они вскоре закончатся так же благоприятно, как это имело место с Англией».

Турецкое правительство, заявил Сайдам, «будет продолжать наиболее близкие и наиболее сердечные контакты с нашим великим соседом и другом Республикой Советов. Общность наших взглядов и интересов показывает нам, насколько ясным является путь сотрудничества, который открывается перед нами. Визит, который господин Потемкин сделал нам совсем недавно в Анкару, позволил нам признать, что нас объединяют полная аналогия взглядов и понимание и что нашей завтрашней политике предназначено развиваться на этих же основах».

Говоря о Балканской Антанте как об организме, призванном служить делу мира, Сайдам подчеркнул, что Турция питает надежду на еще большее расширение блока Балканских государств, призванного защищать истинные балканские интересы. Выступившие после Сайдама Сафет Арыкан, Фетхи Окьяр и Кязым Озальц {{* Соответственно: председатель парламентской комиссии но иностранным делам; депутат парламента с мая 1939 г.; министр юстиции и депутат парламента.}} подчеркнули важность заявления, сделанного премьером о дальнейшем развитии советско-турецких дружественных отношений, причем следует отметить, что как слова Сайдама, так и Фетхи об СССР трижды сопровождались единодушными аплодисментами всех депутатов парламента. Так же было встречено темпераментное заявление Окьяра о готовности Турции с оружием в руках защищать свою национальную независимость от опасности германо-итальянской агрессии. Декларация была утверждена парламентом единогласно. Характерно, что, кроме нас, англичан, французов, румын, греков и югославов, никто из остальных членов дипломатического корпуса на заседании меджлиса не присутствовал. Сегодня сразу же после заседания меджлиса Сайдам пригласил меня в отдельную комнату и в самых теплых выражениях говорил об удовлетворении, которое получили руководители турецкого правительства от недавних встреч с Потемкиным. Эти встречи позволили установить полную общность взглядов по вопросу взаимоотношений между обеими странами, связанными узами братской дружбы. Сайдам считает, что в ближайшее время должны быть начаты переговоры между представителями СССР и Турции по конкретным вопросам, положительное решение которых юридически оформит фактический союз, существующий между обоими государствами.

Говоря о Папене, Сайдам сказал, что турецкое правительство было осведомлено о миссии германского посла, которая заключается в том, чтобы помешать дальнейшему сближению Турции с Англией и СССР. Папен рассчитывал на использование своих бывших связей в Турции, установленных в период мировой войны. Однако эта миссия Папена не увенчалась успехом. Германский посол, выезжающий на днях в Берлин, считает Сайдам, обратно в Анкару, по всей вероятности, уже больше не вернется.

Полпред

АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 293, д. 2028, л. 16-21.

[Г. А. Астахов, временный поверенный в делах СССР в Германии]

12 мая 1939 г.

Уважаемый Владимир Петрович,

Из моих телеграфных сообщений и записей в дневниках Вы можете заметить, что немцы стремятся создать впечатление о наступающем или даже уже наступившем улучшении германо-советских отношений. Отбросив все нелепые слухи; фабрикуемые здесь немцами или досужими иностранными корреспондентами, можно пока констатировать как несомненный факт лишь одно — это заметное изменение тона германской прессы в отношении нас. Исчезла грубая ругань, советские деятели называются их настоящими именами и по их официальным должностям без оскорбительных эпитетов. Советское правительство называется Советским правительством, Советский Союз — Советским Союзом, Красная Армия — Красной Армией, в то время как раньше эти же понятия передавались другими словами, которые нет надобности воспроизводить. Это изменение тона — несомненный факт, который стоит отметить, так же как и то обстоятельство, что Розенберг совершенно не упомянул ни о СССР, ни о «большевизме» в своем последнем сугубо идеологическом выступлении.

При желании можно было бы причислить к числу симптомов улучшения такие моменты, как полное удовлетворение немцами наших претензий по поводу заказов у «Шкода»98. Тот факт, что директор отдела печати {{* Браун фон Штумм — заведующий отделом печати МИД Германии.}} (несомненно, не без указаний свыше) счел нужным чуть не час беседовать со мной, доказывая отсутствие у Германии агрессивных намерений в отношении нас, в то время как раньше разговоры в аусамте {{** Министерство иностранных дел Германии.}} дальше непосредственных практических тем обычно не шли, тоже является некоторой новинкой.

Но, отмечая эти моменты, мы, конечно, не можем закрывать глаза на их исключительно поверхностный, ни к чему не обязывающий немцев характер. Печать может изменить тон в обратную сторону в любой момент, так как никакого принципиального отхода от прежней линии она не выявила, став лишь более сдержанней в отношении нас и корректней. Восстановить Прикарпатскую Украину будет (при немецких отношениях с Венгрией) тоже делом нетрудным 35. Слишком уж ясны мотивы, заставляющие немцев изменить тон в отношении нас, чтобы к этому можно было в данной стадии относиться достаточно серьезно.

Я думаю поэтому, что Вы не станете возражать, что я в ответ на некоторые заигрывания со стороны немцев и близких к ним лиц отвечаю, что у нас нет пока оснований доверять серьезности этого «сдвига», хотя мы всегда готовы идти навстречу улучшению отношений. Турецкому послу, настойчиво (и, вероятно, не без инструкции со стороны немцев) развивающему мысль о том, что немцы ищут посредника для улучшения отношений с нами, я ответил, что для этого посредники не нужны, так как немцы могут всегда использовать нормальные дипломатические каналы.

Прилагаю статью [«Берлинер] бёрзен-цайтунг», на которую директор отдела печати обращал мое особое внимание как на доказательство «нового тона» герм[анской] печати. Посылаемая вырезка дана мне в отделе печати, где произведены и пометки красным карандашом. Вам она будет тем более интересна, что Вы, если верить сообщениям германской печати, вели в Варшаве разговоры на тему, затронутую в этой статье.

Г. Астахов

АВП СССР, ф. 082, оп. 22, п. 93, д. 7, л. 214-215.

[Вячеслав Молотов]

14 мая 1939 г.

Советское правительство внимательно рассмотрело последние предложения великобританского правительства, врученные Советскому правительству 8 мая {{* См. док. 327.}}, и пришло к заключению, что они не могут послужить основой для организации фронта сопротивления миролюбивых государств против дальнейшего развертывания агрессии в Европе.

Мотивы такого заключения:

1.Английские предложения не содержат в себе принципа взаимности в отношении СССР и ставят его в неравное положение, так как они не предусматривают обязательства Англии и Франции по гарантированию СССР в случае прямого нападения на него со стороны агрессоров, в то время как Англия, Франция, равно как и Польша, имеют такую гарантию на основании существующей между ними взаимности.

2.Английские предложения распространяют гарантию восточноевропейских государств, граничащих с СССР, лишь на Польшу и Румынию, ввиду чего северо-западные границы СССР со стороны Финляндии, Эстонии, Латвии остаются неприкрытыми.

3.Отсутствие гарантий СССР со стороны Англии и Франции в случае прямого нападения агрессоров, с одной стороны, и неприкрытость северо-западных границ СССР, с другой стороны, могут послужить провоцирующим моментом для направления агрессии в сторону Советского Союза.

Советское правительство полагает, что для создания действительного барьера миролюбивых государств против дальнейшего развертывания агрессии в Европе необходимы, по крайней мере, три условия:

1.Заключение между Англией, Францией и СССР эффективного пакта взаимопомощи против агрессии.

2.Гарантирование со стороны этих трех великих держав государств Центральной и Восточной Европы, находящихся под угрозой агрессии, включая сюда также Латвию, Эстонию, Финляндию.

3.Заключение конкретного соглашения между Англией, Францией и СССР о формах и размерах помощи, оказываемой друг другу и гарантируемым государствам, без чего (без такого соглашения) пакты взаимопомощи рискуют повиснуть в воздухе, как это показал опыт с Чехословакией.

АВП СССР, ф. 06, оп. la, п. 26, д. 18, л. 119 — 120. Опубл. в сб.: Документы и материалы кануна второй мировой войны... Т, 2. С. 86-87.

Примечания:

* См. док. Памятная записка, врученная послом Великобритании в СССР народному комиссару иностранных дел СССР. 8 мая 1939 г.

40) Приведенный советский документ от 17 апреля 1939 г. и записка А. Кадогана по этому вопросу обсуждались 19 апреля 1939 г. на заседании английского правительственного комитета по вопросам внешней политики. В записке А. Кадоган отмечал:

«[...] Это русское предложение ставит нас в крайне затруднительное положение.

Что мы должны сделать — так это взвесить преимущество письменного обязательства России вступить в войну на нашей стороне и минусы открытого союза с Россией.

Преимущество является, по меньшей мере, проблематичным. Из сообщений нашего посольства в Москве видно, что, в то время как Россия может успешно защищать свою территорию, она не может, если бы она даже пожелала того, оказать полезную активную помощь за пределами ее границ.

Что касается Польши, ущерб от открытого союза с Россией вполне очевиден, так как Польша заявила нам, что она решительно против такого союза. Возможно, в меньшей степени, это также относится и к Румынии.

Не говоря уже о реакции наших потенциальных противников — Германии, Италии и Японии, которые смогут поднять в своих странах большой шум по поводу «красной опасности», Португалия, Испания и Югославия предупредили нас, что союз с Советами лишит нас их симпатий. [ . . . ]

По-видимому, с практической точки зрения все аргументы — против принятия русского предложения. Этот союз мало дает с точки зрения дополнительной безопасности: он только вызовет подозрения у наших друзей и усилит враждебность наших врагов. [ . . . ]

Однако весьма трудно отказаться от советского предложения. Мы утверждали, что Советы проповедуют «коллективную безопасность», но не вносят никаких практических предложений. Теперь они сделали такие предложения и будут нас критиковать, если мы их отвергнем.

Существует риск — хотя и весьма отдаленный,— который заключается в том, что, если мы отвергнем это предложение, Советы могут заключить какое-либо «соглашение о невмешательстве» с немецким правительством [ . . . ] » (Public Record Office, Cab. 27/624, p. 309—312).

Премьер-министр Невиль Чемберлен, выступая на этом заседании, заявил, что «вся имеющаяся в его распоряжении информация говорит о том, что русские вооруженные силы в настоящее время имеют малую ценность в военном отношении для наступательных операций. [ . . . ] Поэтому, не отвергая русское предложение, мы должны постараться создать впечатление, что для военного союза время еще не созрело. [ . . . ] Этот союз нельзя признать необходимым для того, чтобы снабжать малые страны Восточной Европы снаряжением и боеприпасами». Чемберлен сослался на точку зрения министра иностранных дел Польши Ю. Века о том, что «нежелание заключить открытый союз Польши с Россией объясняется тем, что это может спровоцировать Германию на агрессивные действия» (Public Record Office, Cab. 27/624, p. 300—302).

Министр по координации обороны лорд Четфилд заявил, что «политические аргументы против военного союза между нашей страной, Францией и Россией являются неотразимыми и, как таковые, не могут не перевесить любые военные преимущества» (Ibid., p. 309).

В заключении внешнеполитического комитета по советскому предложению говорилось: 1) «Комитет в настоящее время не склонен принять советское предложение. 2) Важно добиться того, чтобы французское правительство не ответило на предложение, которое было передано ему отдельно, без консультации с правительством Его Величества. (Форин оффис рекомендовали немедленно предпринять шаги в целях предупредить французское правительство об опасности сепаратных действий с его стороны.) 3) Весьма важно, чтобы как содержание советского предложения, так и реакция на него правительства Его Величества не стали сейчас достоянием гласности. На этом необходимо настаивать перед французским правительством. Кроме этого премьер-министра просили передать соответствующее предостережение лидерам лейбористской оппозиции в этой стране» (Ibid., p. 302—303).

Обсуждение советского проекта договора на заседании внешнеполитического комитета показало, что уже 19 апреля 1939 г. правительство Великобритании советских предложений не приняло, не стремилось заключить договор и, соответственно, вести переговоры по этому вопросу.

Печат. по изд.: « С С С Р в борьбе за мир...», с. 395.

Здесь печатается по кн.: Документы и материалы кануна Второй мировой войны 1937-1939 гг. в 2-х томах. Москва. Политиздат. 1981.

Электронная версия воспроизводится с сайта http://www.infanata.org

[Вячеслав Молотов]

14 мая 1939 г.

Сегодня английскому послу Сидсу передан ответ Советского правительства {{* См. док. 342.}}. Наш ответ отклоняет предложения английского правительства от 8 мая, в которых нам предлагалось путем односторонней декларации гарантировать нашу помощь Англии и Франции в случае их войны с Германией из-за Польши и Румынии, но не давалось никакой гарантии самому СССР в случае нападения на него со стороны агрессоров. Мы настаиваем на принципе взаимности в деле взаимопомощи Англии, Франции и СССР и на распространении совместной гарантии этих трех стран на все пограничные с Советским Союзом страны Восточной Европы.

Нарком

АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 313, д. 2154, л. 66-67. Опубл. в сб.: СССР в борьбе за мир... С 396.

[Хронос]

http://hrono.ru/dokum/193_dok/19390514ruter.html
14 мая 1939 г.

Из бюро Риббентропа (барон фон Гайр) 13 мая мне предложили побеседовать с г-ном Друммонд-Вольфом. 14 мая я встретился с г-ном Друммонд-Вольфом у него в отеле, где мы вместе позавтракали. Он намекнул мне, так же как и при встрече в Лондоне, что находится в Берлине с ведома ближайших советников британского кабинета, и просил рассматривать нашу беседу как совершенно конфиденциальную. Я же, напротив, сказал, что компетентен лишь в вопросах англо-германских экономических отношений и что если он хочет затронуть политические вопросы, то мою точку зрения можно рассматривать не иначе как мнение «человека с. улицы».

Вначале Друммонд-Вольф сказал, что после своего прибытия в Берлин он до сих пор имел лишь одну беседу, а именно с г-ном министериаль-директором Вольтатом, которого, впрочем, он надеется увидеть еще 15 мая. От возможности дальнейших бесед зависит, сколь долго он будет находиться в Берлине.

Из многих вопросов, затронутых в ходе беседы, необходимо отметить следующие:

1. Друммонд-Вольф подчеркнул, что политические комбинации, на которые идет сейчас Великобритания, не исключают того, что Великобритания предоставит Германии во всем мире, в

стр. 87

частности на Востоке и на Балканах, поле для экономической деятельности, которое принадлежит ей там по праву; Великобритания даже поддержала бы там эту деятельность. Он спросил, каково было бы мое мнение, если бы Великобритания отказалась от своей прежней непримиримой позиции в вопросе о наибольшем благоприятствовании, и в частности в двойном плане:

а) Великобритания, во-первых, может отказаться от льготных таможенных пошлин, которых Германия в договорном порядке добилась бы от третьих стран (при этом он, очевидно, имел в виду Балканские страны);

б) Великобритания, вопреки ее прежней точке зрения (по моему мнению, до настоящего времени эта точка зрения носила лишь теоретический характер), может отказаться от того, чтобы в ее отношениях с Германией право наибольшего благоприятствования не только получало применение в сфере таможенного обложения, но и распространялось на товарные контингенты.

Мы обсуждали этот вопрос только в общем плане; Друммонд- Вольф неоднократно возвращался к этой теме, обосновывая свои положения, как мне кажется, чисто теоретическими аргументами, а именно: в международном плане право наибольшего благоприятствования должно быть основой экономических отношений, однако в особом, национальном плане необходимо допускать исключения; космополитически настроенные евреи мира являются самыми ярыми противниками расширенного толкования права наибольшего благоприятствования и т. д.

2. Друммонд-Вольф прямо поставил вопрос о том, во что может исчисляться сумма займа, который помог бы Германии преодолеть трудности с валютой.

В ходе беседы я, отвечая на неоднократные заявления по этому вопросу, сказал, что Германия не ищет новых задолженностей за рубежом; что же касается размера суммы, то я указал на следующие моменты:

а) в условиях, когда наши производственные мощности постоянно расширяются, и учитывая наши задачи, сумма в валюте, которая нужна нам для закупки сырья и продовольствия, собственно, верхней границы не имеет;

б) однако любой заем имеет свои пределы, которые сторона, предоставляющая заем, может легко высчитать, а именно: эта граница определяется той суммой в валюте, которую кредитор позволит нам дополнительно заработать на экспорте, чтобы погасить проценты и амортизацию по займу.

3. Друммонд-Вольф спросил, что мы думаем относительно возобновления прерванных в марте англо-германских экономических переговоров 15), однако оказался не совсем в курсе дела относительно параллельно протекающих: а) переговоров между промышленными объединениями по вопросу о картелях и ценах и б) официальных переговоров между правительствами об увеличении германского экспорта в Великобританию и — что важно! —

стр. 88

в британские колонии, которое должно быть обеспечено снижением таможенных пошлин и правительственными заказами.

Ему было известно, что английские промышленники недавно сообщили своим немецким коллегам, что переговоры будут продолжены в июне в Лондоне.

Что касается правительственных переговоров, то я выразил личное мнение, что, как и обещала английская сторона, их надо продолжать до тех пор, пока обсуждение на уровне представителей промышленных кругов не даст ощутимых результатов (что уже было достигнуто в некоторых отраслях).

4. Друммонд-Вольфу не было известно о том, что 18 мая в Лондоне начнутся англо-германские предварительные переговоры об урегулировании платежного баланса между протекторатом Богемия и Моравия, с одной стороны, и Великобританией — с другой; он проявил большой интерес к этому вопросу.

5. Что касается политических вопросов, то Друммонд-Вольф, собственно, лишь поинтересовался, когда мы выдвинем претензию на возврат колоний и к чему она будет сводиться.

Я дал обычный ответ на этот вопрос, а именно: мы претендуем на все колонии, которые нам принадлежат, и в свое время мы поставим этот вопрос на обсуждение. В ходе переговоров будет определено, какие колониальные области мы получим.

стр. 89

Примечания:
15) Следуя по пути «политического умиротворения», Великобритания не менее активна была в проведении курса «экономического умиротворения », предоставляя Германии ряд экономических преимуществ.

Финансовой основой этой политики, как отмечают английские историки, было англо-германское платежное соглашение, заключенное казначейством еще в 1934 г. Оно фактически предоставляло односторонний клиринг для Германии. Английские товары последняя оплачивала не свободной валютой, которой у нее не хватало, а частью своего экспорта. При этом Германия не только экономила валюту, но и получала ее еще дополнительно из Англии, так как примерно 35% германского экспорта (превышающего английский экспорт в Германию) оплачивалось английской стороной свободной валютой (Newman S. March 1939: the British Guarantee to Poland. Oxford, 1976, p. 82). Эти средства использовались Германией прежде всего для закупки дефицитных стратегических материалов.

Даже в английском посольстве в Берлине обратили внимание на тот факт, что такое «экономическое умиротворение» Германии способствует ее вооружению. В конце 1938 г.— начале 1939 г. коммерческий атташе в Берлине Маговэн представил два меморандума, в которых предлагал Уайтхоллу пересмотреть принципы платежного соглашения 1934 г., чтобы положить конец «ситуации, когда мы сами усиливаем германские вооружения» (Public Record Office, FO, 371/21648. «Memorandum by Magowan», 6. XII. 1938).

Однако эта попытка посягнуть на мюнхенские основы англо-германских экономических связей сразу же вызвала бурный отпор со стороны казначейства, министерства торговли, Английского банка и Торговой палаты.

Во второй половине октября 1938 г., после подписания мюнхенского соглашения, представители английских правящих кругов начали осуществлять зондаж относительно возможности соглашения с Германией по экономическим вопросам, считая это важнейшим шагом к установлению политического сотрудничества между обеими странами. 17—18 октября 1938 г. германская экономическая делегация во главе с Рютером, находившаяся в Лондоне, вела по инициативе англичан секретные неофициальные переговоры в министерстве экономики Англии с целью изучения возможности увеличения немецкого экспорта в английские колонии. Во время беседы 18 октября 1938 г. Лейт-Росс выдвинул предложение о более широком сотрудничестве между четырьмя европейскими странами (Англия, Германия, Франция, Италия) (Akten zur deutschen auswartigen Politik. 1918—1945. Serie D, Bd. IV, S. 273—275).

В беседе с представителем Рейхсбанка Винке 6 ноября 1938 г. заведующий экономическим отделом Форин оффис Эштон-Гуэткин предложил рассмотреть возможность предоставления Германии крупных кредитов, а также заключить между германской и английской промышленными группами соглашение о рынках и ценах, в частности соглашение об угле.

В середине декабря 1938 г. президент Рейхсбанка Шахт нанес визит управляющему Английским банком Норману. В своих беседах с министром торговли Стенли, Лейт-Россом и другими представителями английской экономики Шахт выяснил, что его партнеры готовы пойти на экономические переговоры с Германией о расширении торговли, восстановлении свободы валютного обращения и т. д. (Akten zur deutschen auswartigen Politik. 1918—1945. Serie D, Bd. IV, S. 303—304).

В январе 1939 г. глава Английского банка М. Норман нанес визит в Берлин формально для встречи с руководителями Рейхсбанка, а на деле для подготовки экономического Мюнхена.

Переговоры в Лондоне, начатые между Рейнско-Вестфальским угольным синдикатом и Горнорудной ассоциацией Великобритании, привели к подписанию 28 января 1939 г. соглашения о разграничении сфер интересов и единых ценах на уголь на рынках третьих стран. Министр иностранных дел Англии Галифакс, выступая 3 февраля 1939 г. в Гулле, приветствовал создание этого межгосударственного угольного картеля как «практический вклад в сотрудничество обеих стран и как обнадеживающий признак на будущее» (Speeches on Foreign Policy by Viscount Halifax. London, 1940, p. 223). Чемберлен со своей стороны отметил в своей речи 22 февраля 1939 г., что сближение между Англией и Германией в области торговли «окажется лучшим и быстрейшим путем для достижения взаимопонимания между обеими странами».

15—16 марта 1939 г. в Дюссельдорфе состоялась конференция представителей «Федерации британской промышленности» и «Имперской промышленной группы».

Подобный экономический курс был выгоден финансовой олигархии. Ведь в 30-е годы Англия оставалась единственной великой державой капиталистического мира, которая не только не уменьшила, а, наоборот, увеличила вывоз капитала за границу. Английские долгосрочные заграничные инвестиции к 1938 г. увеличились до 22 млрд. долл., в то время как инвестиции С Ш А уменьшились до 1 1 , 4 млрд. долл., так что Англия снова заняла лидирующее место по вывозу капитала (см.: Бункина М. К. Центры мирового империализма. М . , 1970, с. 91).

Печат. по изд.: «СССР в борьбе за мир...», с. 396—398.

Здесь печатается по кн.: Документы и материалы кануна Второй мировой войны 1937-1939 гг. в 2-х томах. Москва. Политиздат. 1981.

Электронная версия воспроизводится с сайта http://www.infanata.org

[Doc20vek.ru]

http://www.doc20vek.ru/node/427

14 мая 1939 г.

Сидс вызван был мною для передачи ответа Советского правительства {{* См. док. 342.}} на предложения английского правительства от 8 мая {{** См. док. 325., 327.}}. Ознакомившись с текстом нашего ответа, Сидс сказал, что, по его мнению, нападение Германии на СССР через Прибалтийские страны невозможно, т[ак] к[ак] Германия должна для этого пройти через Литву, а этому будто бы препятствует заключенный Германией с Литвой договор о ненападении. Особенно Сидс указывал на то, что упоминание Финляндии в нашем ответе осложняет весь вопрос. При этом Сидс говорил, что Англия хорошо осведомлена о настроении Финляндии и считает, что общественное мнение Финляндии настроено в отношении СССР отрицательно.

Сидс взял наш ответ для передачи английскому правительству.

Беседа продолжалась полчаса.

[Молотов]

АВП СССР, ф. 06, оп. la, п. 26, д. 18, л. 121.

[Doc20vek.ru]

http://www.doc20vek.ru/node/428

14 мая 1939 г.

Пайяр явился ко мне, чтобы информироваться о моей поездке в Турцию и о встречах моих с представителями болгарского, румынского и польского правительств. Не вдаваясь в подробности, я сообщил Пайяру, что повсеместно мне пришлось констатировать стремление предупредить войну и, если понадобится, активно противодействовать новой агрессии. На вопрос Пайяра, удалось ли мне установить намерение польского правительства заключить договор о взаимопомощи с СССР, я дал отрицательный ответ. Пайяр осведомился, расположена ли Румыния получить односторонние гарантии со стороны СССР. На это я ответил, что, по-моему, это не исключено. Касательно англо-турецкого договора я подчеркнул, что Турция запрашивала наше мнение о политической целесообразности этого договора и получила наше одобрение. В дальнейшей беседе Пайяр затронул вопрос о последних английских предложениях {{*** См. док. 327.}}. Я дал им оценку, совпадающую в основном со статьей «Известий» от 11 апреля {{**** Имеется в виду статья в «Известиях» от 11 мая 1939 г. (см. док. 338). }}. На вопрос Пайяра, не предпочтем ли мы французских предложений, сообщенных Сурицу в последнее время {{***** См. док. 292.}}, я заметил, что для нас неясно, являются ли эти предлоясения вполне официальными и не имеют ли они целью заменить собою франко-советский пакт о взаимопомощи. Наконец, мы не знаем, как относятся к этим предложениям англичане и могут ли они, при всех вышеуказанных условиях, быть предметом серьезных практических переговоров.

Пайяр объяснил, что французское правительство, выдвинувшее свои последние предложения, убедилось в неприемлемости их для англичан. Поэтому оно вынуждено удовлетвориться поддержкой последних английских предложений, считая, что, в сравнении с первоначальной формулой, выдвинутой Англией, они все же представляют некоторый шаг вперед. На это я заметил, что английские предложения представляются нам недостаточными и что, вероятно, в этом смысле будет дан и наш ответ британскому правительству.

[В. Потемкин]

АВП СССР, ф. 06, оп. 1, п. 19,-д. 209, л. 28-29.

[Хронос]

14 мая 1939 г.

Из бюро Риббентропа (барон фон Гайр) 13 мая мне предложили побеседовать с г. Друммонд-Вольфом. 14 мая я встретился с г. Друммонд-Вольфом у него в отеле, где мы вместе позавтракали. Он намекнул мне, так же как и при встрече в Лондоне, что находится в Берлине с ведома ближайших советников британского кабинета, и просил рассматривать нашу беседу как совершенно конфиденциальную. Я же, напротив, сказал, что компетентен лишь в вопросах англо-германских экономических отношений и что если он хочет затронуть политические вопросы, то мою точку зрения можно рассматривать не иначе как мнение «человека с улицы».

Вначале Друммонд-Вольф сказал, что после своего прибытия в Берлин он до сих пор имел лишь одну беседу, а именно с г. министериальдиректором Вольтатом, которого, впрочем, он надеется увидеть еще раз 15 мая. От возможности дальнейших бесед зависит, сколь долго он будет находиться в Берлине.

Из многих вопросов, затронутых в ходе беседы, необходимо отметить следующие:

1. Друммонд-Вольф подчеркнул, что политические комбинации, на которые идет сейчас Великобритания, не исключают того, что Великобритания предоставит Германии во всем мире, в частности на Востоке и на Балканах, поле для экономической деятельности, которое принадлежит ей там по праву; Великобритания даже поддержала бы там эту деятельность. Он спросил, каково было бы мое мнение, если бы Великобритания отказалась от своей прежней непримиримой позиции в вопросе о наибольшем благоприятствовании, и в частности в двойном плане:

а) Великобритания, во-первых, может отказаться от льготных таможенных пошлин, которых Германия в договорном порядке добилась бы от третьих стран (при этом он, очевидно, имел в виду Балканские страны);

б) Великобритания, вопреки ее прежней точке зрения (по моему мнению, до настоящего времени эта точка зрения носила лишь теоретический характер), может отказаться от того, чтобы в ее отношениях с Германией право наибольшего благоприятствования не только получало применение в сфере таможенного обложения, но и распространялось на товарные контингенты.

Мы обсуждали этот вопрос только в общем плане; Друммонд-Вольф неоднократно возвращался к этой теме, обосновывая свои положения, как мне кажется, чисто теоретическими аргументами, а именно: в международном плане право наибольшего благоприятствования должно быть основой экономических отношений, однако в особом, национальном плане необходимо допускать исключения; космополитически настроенные евреи мира являются самыми ярыми противниками расширенного толкования права наибольшего благоприятствования и т. д.

2. Друммонд-Вольф прямо поставил вопрос о том, во что мо жет исчисляться сумма займа, который помог бы Германии преодолеть трудности с валютой.

В ходе беседы я, отвечая на неоднократные заявления по этому вопросу, сказал, что Германия не ищет новых задолженностей за рубежом; что же касается размера суммы, то я указал на следующие моменты:

а) в условиях, когда наши производственные мощности по стоянно расширяются, и учитывая наши задачи, сумма в валюте, которая нужна нам для закупки сырья и продовольствия, собственно, верхней границы не имеет;

б) однако любой заем имеет свои пределы, которые сторона, предоставляющая заем, может легко высчитать, а именно: эта граница определяется той суммой в валюте, которую кредитор позволит нам дополнительно заработать на экспорте, чтобы погасить проценты и амортизацию по займу.

3. Друммонд-Вольф спросил, что мы думаем относительно возобновления прерванных в марте англо-германских экономических переговоров 72, однако оказался не совсем в курсе дела относительно параллельно протекающих а) переговоров между промышленными объединениями по вопросу о картелях и ценах и б) официальных переговоров между правительствами об увеличении германского экспорта в Великобританию и — что важно! — в британские колонии, которое должно быть обеспечено снижением таможенных пошлин и правительственными заказами.

Ему было известно, что английские промышленники недавно сообщили своим немецким коллегам, что переговоры будут продолжены в июне в Лондоне.

Что касается правительственных переговоров, то я выразил личное мнение, что, как и обещала английская сторона, их надо продолжать до тех пор, пока обсуждение на уровне представителей промышленных кругов не даст ощутимых результатов (что уже было достигнуто в некоторых отраслях).

4. Друммонд-Вольфу не было известно о том, что 18 мая в Лондоне начнутся англо-германские предварительные переговоры об урегулировании платежного баланса между протекторатом Богемия и Моравия, с одной стороны, и Великобританией — с другой; он проявил большой интерес к этому вопросу.

5. Что касается политических вопросов, то Друммонд-Вольф, собственно, лишь поинтересовался, когда мы выдвинем претензию на возврат колоний и к чему она будет сводиться.

Я дал обычный ответ на этот вопрос, а именно: мы претендуем на все колонии, которые нам принадлежат, и в свое время мы поставим этот вопрос на обсуждение. В ходе переговоров будет определено, какие колониальные области мы получим.

Рютер

Печат. по сб.: СССР в борьбе за мир... С. 396—398. Опубл. в изд.: Akten zur deutschen auswärtigen Politik... Serie D. B. VI. S. 407-408.

[Иоахим фон Риббентроп]

http://hrono.ru/dokum/193_dok/19390515ribb.html

15 мая 1939 г.

На этих днях по согласованию с итальянским правительством я в следующем смысле информировал посла Осима о позиции Италии и Германии:

1) Германское и итальянское правительства намерены без каких- либо изменений продолжать свою прежнюю политическую линию в отношении Японии.

2) Оба правительства пришли к решению подписать двусторонний союзнический пакт 49) еще в течение этого месяца, поскольку они считают целесообразным без промедления ответить соответствующей акцией на политическую активность западных держав, развернутую в пропагандистских целях.

3) Трехсторонним переговорам Берлин — Рим — Токио подписание германо-итальянского союзнического пакта не нанесет никакого ущерба. Этот союзнический пакт также и в юридическом отношении окончательно подтвердит незыблемую прочность оси Берлин — Рим 35) . Японцам, если они желают заключения тройственного пакта 42) , доставит лишь удовлетворение возможность убедиться в том, насколько четко и определенно решаются вопросы

стр. 89

двусторонних отношений между их обоими европейскими партнерами, а также в том, что любая возможность расхождений между этими партнерами исключена.

4) В остальном же ни от германского, ни от итальянского правительств не зависит тот факт, что заключение тройственного пакта так затянулось. Я давно уже указывал японцам на то, что при длительном затягивании заключения тройственного пакта может возникнуть необходимость заключить прежде германо-итальянский пакт.

5) Тот факт, что германо-итальянский пакт в некотором отношении будет содержать более тесные обязательства, чем имеющийся проект тройственного пакта, также не может служить для японцев поводом для беспокойства. Ведь совершенно естественно, что политическое и военное сотрудничество между обеими европейскими соседними странами, которые непосредственно противостоят Франции и Англии, должно развиваться интенсивнее, чем сотрудничество с весьма отдаленной Японией. Проявление этого различия между двумя пактами не означает, что со стороны Германии и Италии дружба с Японией ставится на более низкий в политическом отношении уровень. Мировая общественность, для которой ось Берлин — Рим уже давно стала прочным понятием, сочтет это различие вполне естественным. Кроме того, именно Япония постоянно настаивала на осторожном формулировании обязательств по тройственному пакту. Германия и Италия со своей стороны только приветствовали бы, если бы Япония захотела присоединиться к более широким обязательствам германо- итальянского пакта. Однако Япония вовсе не может требовать, да и не заинтересована в том, чтобы в своих двусторонних отношениях Германия и Италия приспосабливались к уровню, желательному, с точки зрения Японии, для тройственного пакта.

6) Одновременное существование германо-итальянского пакта и тройственного пакта не влечет за собой никаких трудностей как по существу дела, так и с технической точки зрения. Положения имеющегося японского проекта тройственного пакта можно оставить полностью без изменений. Нужно только в конце пакта добавить чисто формальную статью, которая определяла бы соотношение между двумя пактами с юридической точки зрения. Я передал Осима проект соответствующей статьи.

7) Германское и итальянское правительства высказывают настоятельное пожелание, чтобы японское правительство в скором времени приняло свое окончательное решение, с тем чтобы можно было тайно парафировать тройственный пакт одновременно с подписанием германо-итальянского пакта. Это пожелание вновь показывает, что они * далеки от мысли пренебрегать в политическом плане своими отношениями с Японией.

Прошу Вас изложить указанные соображения Вашему дове-

стр. 90

репному лицу, а если возможно, то и непосредственно военному министру, чтобы таким путем повлиять на быстрое позитивное решение со стороны японского правительства. При этом прошу в подходящей форме использовать в беседе следующее.

Если германское и итальянское правительства, как уже было подчеркнуто выше, преисполнены твердой решимости придерживаться своего прежнего политического курса в отношении Японии, то, с другой стороны, нельзя умолчать о том, что вся прежняя позиция японского правительства постепенно начинает вызывать в Риме и Берлине определенный скептицизм. Муссолини недавно высказывал опасение, не следует ли толковать отношение в Токио к этому вопросу, которое имело место до настоящего времени, в том направлении, что японское правительство в конечном итоге не найдет в себе силы принять позитивное решение. Далее, фюрер в последнее время неоднократно заявлял мне, что позиция Японии становится ему все более непонятной. С его точки зрения, Япония должна понять, что ее крупные политические интересы совпадают с интересами Германии и Италии и что поэтому ее место на стороне этих двух держав.

Далее прошу разъяснить Вашему японскому собеседнику, что опасения Японии перед возможностью присоединения Америки к Англии и Франции в случае войны ни в коей мере не могут служить аргументом против заключения тройственного пакта, поскольку этот пакт будет лучшим средством для того, чтобы удержать Америку от вступления в войну. С другой стороны, Япония должна отдавать себе отчет в том, что обеспечение ее позиций в Восточной Азии, особенно в Китае, в первую очередь зависит от превосходства держав оси над западными державами. Если этого превосходства не будет, то Япония очень быстро ощутит последствия этого. Следовательно, Япония, несомненно, заинтересована в любом отношении в том, чтобы своим присоединением увеличить это превосходство и не вызвать у западных держав впечатления, будто бы они могут рассчитывать на нейтралитет Японии в случае конфликта с Германией и Италией.

Текст проекта пакта и относящиеся к нему документы будут отдельно переданы для Вашей личной информации телеграфом.

Министр иностранных дел Германии

Примечания:

* Имеются в виду германское и итальянское правительства.

42) Агрессивные державы — Германия, Италия и Япония, став на путь подготовки к войне за передел мира, считали необходимым превратить антикоминтерновский пакт в прямой военный союз трех держав. Особую заинтересованность в этом вопросе стала проявлять с начала 1938 г. гитлеровская Германия.

Во время мюнхенской конференции Риббентроп вручил министру иностранных дел Италии Чиано проект тройственного пакта между Германией, Италией и Японией (Toscano M. Le Origini del patto d'acciaio. Firenze, 1948, p. 19—20).

В конце октября 1938 г. Риббентроп посетил Рим для ведения переговоров с Италией о заключении пакта. 2 января 1939 г. Чиано сообщил Риббентропу о согласии Италии подписать пакт, но отмечал, что желательно представить его как «пакт мира» (Akten zur deutschen auswartigen Politik. 1918-1945. Serie D, Bd. IV, S. 476).

Японское правительство под различными предлогами затягивало, однако, ответ на предложение о заключении тройственного пакта. Эта затяжка отражала внутриполитическую борьбу в Японии по вопросу будущего направления японской агрессии. 12 марта 1939 г. Р. Зорге сообщал, что, по мнению германского посла в Японии Отта, «японцы готовы в любой момент подписать пакт, полностью направленный против СССР». В апреле 1939 г. японское правительство известило правительства Германии и Италии о том, что оно согласно подписать пакт, направленный против СССР, но не считает возможным заключать пакт, направленный одновременно также против Англии, Франции и США (Toscano М. Op. cit, p. 104, 125).

Такая позиция Японии вызвала недовольство правящих кругов Германии и Италии. Правительства этих стран, стремившиеся к переделу мира, добивались заключения тройственного союза, направленного не только против СССР, но также против Англии, Франции и США. Гитлер и Муссолини отклонили японские предложения об ограниченном действии договора.

Учитывая позицию Японии, Германия и Италия подписали 22 мая 1939 г. двусторонний германо-итальянский договор о военном союзе («Стальной пакт») (Akten zur deutschen auswartigen Politik. 1918—1945. Serie D, Bd. VI, S. 466—469).

Японское правительство приняло окончательное решение о подписании тройственного пакта 4 сентября 1940 г., когда в связи с поражением Франции и ослаблением позиций Англии на Дальнем Востоке Япония намеревалась активизировать свои агрессивные действия.

Тройственный пакт, подписанный 27 сентября 1940 г., предусматривал, что. «Япония признает и уважает руководство Германии и Италии в деле создания нового порядка в Европе», а «Германия и Италия признают и уважают руководство Японии в деле создания нового порядка в великом восточноазиатском пространстве». Участники пакта обязались поддерживать друг друга «всеми политическими, экономическими и военными средствами» в случае, если один из них окажется в состоянии войны с какой-либо державой, не участвовавшей в войне в Европе и в китайско-японском конфликте (Akten zur deutschen auswartigen Politik. 1918—1945. Serie D, Bd. XI, S. 175—176).

Основная цель тройственного пакта заключалась в координации действий Германии, Италии и Японии в завоевании мирового господства.

49) 6—7 мая 1939 г. в Милане состоялись переговоры министра иностранных дел Германии Риббентропа с министром иностранных дел Италии Чиано. В официальном коммюнике о переговорах говорилось, что оба министра «решили тесную сплоченность обоих народов закрепить в виде широкого политического и военного пакта». Такой пакт между Германией и Италией был подписан 22 мая 1939 г. (Akten zur deutschen auswiirtigen Politik. 1918—1945. Serie D, Bd. VI, S. 466—469).

Печат. по изд.: «СССР в борьбе за мир...», с. 400—403.

Здесь печатается по кн.: Документы и материалы кануна Второй мировой войны 1937-1939 гг. в 2-х томах. Москва. Политиздат. 1981.

Электронная версия воспроизводится с сайта http://www.infanata.org