*305. Вторая мировая война-3

[Павел Аптекарь]

https://www.vedomosti.ru/opinion/art...40737492809013
Пятая статья «Ведомостей», посвященная 75-летию начала Великой Отечественной войны
22.06.1614:23
Ведомости

Москвичи слушают сообщение о нападении
Евгений Халдей / Фотохроника ТАСС

22 июня, День памяти и скорби, вероятно, самая трагическая дата Отечественной истории. 75 лет назад началась Великая Отечественная война, унесшая жизни 27 миллионов людей. «Общая беда», как выразился поэт и писатель Константин Симонов, принесла тяжелейшие испытания всем народам Советского Союза.

Миллионы солдат и командиров погибли на полях сражений и в плену. Жертвами бомбардировок, голода и террора оккупантов стали миллионы мирных жителей. Кроме того, более 1,5 млн граждан СССР понесли наказание как потенциальные или настоящие «изменники Родины» и были депортированы в отдаленные районы страны.
К подготовке молниеносной войны против СССР нацисты приступили в июле 1940 г.

22 июня — это еще и повод для размышлений о причинах трагического развития событий лета 1941 года и первого периода войны. Напомним, к осени 1941 г. Красная армия потеряла почти 3,9 млн человек убитыми и попавшими в плен, более 17 000 танков и 14 000 самолетов. Оккупированными врагом оказались территории, где производилось 71% чугуна, 58% стали, 63% угля, 57% тракторов, значительная часть мощностей оборонной промышленности.

Размах поражений летне-осенней кампании с трудом укладывается в массовое сознание и порождает вопросы об ответственности государства и его руководителей за ошибки и просчеты. Вместо того чтобы просвещать людей и стимулировать интерес к изучению истории, власть в последние годы активно возрождает старые советские и генерирует новые мифы, имеющие мало общего с реальным развитием событий великого и страшного 1941 г. Пропагандисты, агитаторы и официальные лица пытаются свести великую и трагическую историю четырех лет борьбы с сильным и изощренным врагом к Дню Победы. Сама Победа и официальная версия истории Великой Отечественной становятся элементом идеологии. Власть и ее первые лица объявляют себя главными ее наследниками и хранителями национальной памяти. Сомнения в верности этой версии трактуются как демонстрация нелояльности. Борьба с новым мифотворчеством, как показал конфликт между бывшим директором Госархива России Сергеем Мироненко и министром культуры Владимиром Мединским вокруг истории 28 панфиловцев, воспринимается некоторыми бюрократами как покушение на устои государства.

Иосиф Сталин недоверчиво относился к сообщениям разведки о нападении нацистов на Советский Союз в конце весны и летом 1941 г. Раздраженный одним из донесений советской агентуры в Германии о скором начале войны (получено Сталиным 17 июня 1941 г.) Генсек начертал на нем матерную резолюцию и обвинил его в дезинформации. Обер-лейтенант люфтваффе Харро Щульце-Бойзен (псевдоним Старшина), сообщивший новые данные о готовящемся нападении и основных объектах бомбардировки, был впоследствии арестован и казнен нацистами в тюрьме Плетцензее в сентябре 1942 г.
Иосиф Сталин недоверчиво относился к сообщениям разведки о нападении нацистов на Советский Союз в конце весны и летом 1941 г. Раздраженный одним из донесений советской агентуры в Германии о скором начале войны (получено Сталиным 17 июня 1941 г.) Генсек начертал на нем матерную резолюцию и обвинил его в дезинформации. Обер-лейтенант люфтваффе Харро Щульце-Бойзен (псевдоним Старшина), сообщивший новые данные о готовящемся нападении и основных объектах бомбардировки, был впоследствии арестован и казнен нацистами в тюрьме Плетцензее в сентябре 1942 г.

Как следствие, уровень знаний истории, в том числе истории Великой Отечественной войны, невысок. По данным «Левада-центра», самая популярная версия даты начала Второй мировой войны – 22 июня 1941 г.: так полагают 30%. Не знают ответа 16%; верный ответ (1 сентября 1939 г.) дали 13%; еще 9% назвали сентябрь 1939 г. 32% дали иные неправильные версии. На вопрос о событиях 17 сентября 1939 г. (начало похода Красной армии в Западную Украину и Белоруссию) правильный ответ дали 4%.

Слабо знающие историю люди тем не менее замечают ее фальсификации (то есть покушения на мифы) и считают необходимым с ними бороться. Когда представления об истории и ее искажениях крайне размыты, место фактов занимают мифы и конъюнктурное отражение отдельных событий, их произвольная интерпретация. Бюрократы и телевидение использовали патриотическую повестку и прошлогодний юбилей Победы не для просвещения, а для тиражирования невежества, навязывания собственных трактовок прошлого и неприятия иных версий прошлого вне зависимости от их соответствия исторической реальности.
Как разворачивались события 21 и 22 июня

21 июня
17.00 Нарком обороны Семен Тимошенко и начальник Генштаба Георгий Жуков вызваны к Сталину.
23.35 Нарком ВМФ Николай Кузнецов приказывает командующему Балтийским флотом вице-адмиралу Владимиру Трибуцу привести флот в боевую готовность.
22 июня
00.56 Северный флот получает телеграмму с приказом привести его в боевую готовность.
3.00 Немецкие самолеты начинают бомбардировку Севастополя. Зенитная артиллерия Черноморского флота открывает огонь по противнику.
3.30-4.30 Германские самолеты пересекают границу с СССР: бомбят Киев, Минск, Вильнюс, Ригу, Каунас, Севастополь, Одессу, Львов и аэродромы ВВС округов, а наземные войска форсируют приграничные реки и начинают боевые действия.
3.45 Командующий Западным особым военным округом генерал армии Дмитрий Павлов получил от командующих армиями донесения по телефону о спокойной обстановке на участках армий.
4.15 Противник начинает артобстрел Бреста и переправу через Буг.
5.30 Германский посол граф фон Шуленбург объявляет о войне Германии против СССР.
6.30 Балтийский флот начинает постановку минных заграждений.
7.00 Штаб 10-й армии Западного военного округа доносит в штаб фронта, что атаки противника на всем фронте отбиты.
7.15 Директива наркома обороны и Генштаба о начале боевых действий против вторгшихся германских войск.
10.00 Италия объявила войну СССР.
12.00 Заявление Вячеслава Молотова о нападении Германии на СССР.
15.00-16.00 Германские войска заняли Перемышль (бывший польский город, вошедший в состав СССР в 1939 г.).
17.00 В печать сданы указы о введении военного положения на территории европейской части СССР.
19.00 Германские войска подошли к военно-морской базе Либава (Лиепая, Латвия).
21.15 Выходит директива народного комиссара обороны и Генштаба о переходе в наступление 23-24 июня.

Мифологизация сознания и массового восприятия истории идет успешно. 15 лет назад 58% опрошенных ВЦИОМом считали, что версию о внезапности нападения как ключевую причину поражений придумали, чтобы скрыть политические и военные просчеты руководства страны, верили в нее 32%. Сейчас мнения диаметрально изменились: во внезапность, по данным «Левада-центра», верят 52%, вымышленной ее считают 38%.

От 67 до 71% уверены, что СССР мог победить Германию в одиночку, все меньше людей правильно называют наших союзников в войне и все больше считают их вклад в общую победу незначительным или ничтожным.

Показательно, что, по данным ВЦИОМа, 58% опрошенных считают потери Советского Союза (прежде всего человеческие жертвы) чрезмерными, 35% - неизбежными, вызванными размахом боевых действий и жестокостью войны. Среди молодежи 18-24 лет мнения разделились почти пополам: 46% полагают, что потери чрезмерны, 44% - что неизбежны.

Не случайно, что все больше людей, не представляющих бедствий и испытаний, которые принесла война, и незнакомых со службой в армии, гордо пишут на немецких и японских (а заодно американских и французских) машинах «трофейная» и уверяют, что «могут повторить».

[Историческая правда]

http://www.istpravda.ru/research/9686/

"Историческая правда" продолжает цикл публикаций, рассказывающих о том, где и как Великая Отечественная война застала самых обычных граждан. Об этом – страницы дневников и солдатских воспоминаний.

Из воспоминаний Якова Болюбаш, бойца РККА:
22 июня 1941-го года во время обеда подняли по тревоге из столовой в казарму, выстроили на плацу, и включили рупор. Прослушали выступление наркома иностранных дел СССР Вячеслава Михайловича Молотова, который рассказал о нападении Германии на нашу Родину. В тот же день нам выдали противогазы, то есть мы перешли на военное состояние. Тревожное ожидание тянулось до 5 июля 1941-го года, когда наш учебный отряд ночью подняли по тревоге и направили в район станции Котлы Ленинградской области, которая находилась в нескольких десятках километров от города Кингисепп, где был расположен большой аэродром. В пути нас включили в состав специальной морской бригады, сформированной из личного состава Ленинградских военно-морских училищ: Высшего военно-морского училища имени Михаила Васильевича Фрунзе, Высшего военно-морского инженерного училища имени Феликса Эдмундовича Дзержинского, Ленинградской военно-медицинской академии и нашего учебного отряда. Мою 10-ю роту подводного плавания зачислили в 4-й истребительный батальон по борьбе с парашютистами. Вооружили винтовками Мосина, больше ничего не было, ни пулеметов, ни автоматов, зато разрешили брать гранат вволю. Я напихал в сумку для противогаза несколько дополнительных гранат. При этом сам противогаз все время с собой носил, команды выбрасывать их не было, а что-то предпринимать самостоятельно я не решался.

С парашютистами мы не сталкивались, но однажды всю ночь искали летчиков со сбитого «Хейнкеля». Но они, как сообщило потом немецкое радио, спрятались под мостом, по которому мы пробежали, а после добрались в свою часть. Вот что значит необстрелянные ребята, да и могли же командиры сказать: «Под мостом смотрите! Не пробегайте и смотрите». Но никто ничего не говорил.

В июле и августе 1941-го года мы передвигались на запад и ночами рыли ходы сообщения, сооружали блиндажи и окопы. Грунт каменистый, рукавиц не было, поэтому вскоре ладони рук покрылись сплошными кровавыми мозолями и ссадинами. 20 августа 1941-го года нам пришлось наблюдать за эстонцем, заготавливавшим сено. Рядом с ним стояла арба, запряженная лошадью-битюгом. Это наводило на мысль, что мы находимся на границе с Эстонией. Потом опять пошли бесконечные марши. 28 августа 1941-го года солнце было на закате, и, проделывая обходной маневр, мы вышли на какую-то дорогу, впереди нас фронтом по бездорожью и полю мчались полные повозки с эвакуированным населением, с их легкими пожитками, а из близлежащего поселка немцы открыли по ним минометный огонь. Были слышны проклятия и плач детей. Стало страшно. Наша колонна шла в походном строю по четыре человек в ряд и пела песню «Если завтра война, если завтра в поход, будь сегодня к походу готов!» Меня всего трясло, орал слова во всю глотку.

К 23-00 мы подошли к какой-то деревенской церквушке. Названия населенного пункта точно не помню, но в памяти вертится Велькота. В последовавшем бою полегло очень много нашего брата. Нас отправили в ночную атаку, мы кричали: «Ура! За Родину! За Сталина!» Взвились ракеты на парашютах, высветившие все поле боя и сплошную массу народа с винтовками наперевес, бегущую вперед. Немцы открыли плотный кинжальный огонь трассирующими пулями из пулеметов, затем стали интенсивно бить минометы. До сих пор страшно вспоминать. Я придерживался командира взвода старшего лейтенанта Галаганова. Думал про себя: «Будь что будет, куда он, туда и я». Нас столпилось человек десять, все отделение, и здесь проявилась наша неопытность – бежали кучей. Черт подери, разбежитесь на пять-десять метров друг от друга и так двигайтесь. Но опыта не было. Немцы видят, что мы атакуем кучами, и точно кидают снаряды и мины. Слышу, что где-то глухо упало, ракеты потухли, наступило темень. Впереди на земле вижу – тлеет огонек папиросы. Мелькнула мысль: «Кто это еще в такой обстановке может курить?!» В этот миг раздался сильнейший взрыв, меня приподняло, я упал навзничь, приземлился лицом вниз.

Слышу стоны, крики, зов: «Папочка! Мамочка! Родные, помогите, умираю, спасите!» А я жив? Сжимаю кулаки, чувствую в них силу, значит, жив. Но ладонь левой руки полна теплой крови. Подхватываюсь, чувствую, что по левому бедру также стекает кровь. Осколок засел во внутренней поверхности бедра и в ладони. Догоняю командира взвода, он спрашивает: «Ранен?» Подтверждаю, что ранен. В это время наши ребята подводят к нему старика – тот говорит, что рядом расположен блиндаж, большое сховище. Спускаемся туда, он слабо освещен фонарем «летучая мышь», и забит женщинами и детьми. Оказалось, что рядом находилась усадьба какого-то колхоза. Женщины с натянутыми лицами, на руках махонькие дети.

Командир по карте уточняет обстановку и старик показывает расположение огневых точек противника. Мне делают перевязку, осколки в этих ранах ношу с собой до сих пор. Рассвело, товарищи из сарая ведут пленного немца. Подошла машина «скорой помощи», меня и еще несколько человек погрузили в нее и отвезли в полевой медсанбат, расположенный в 20 километрах в тылу около железной дороги на Кингисепп. Сделали перевязку, завели историю болезни с записью: «осколочное ранение правого глаза, множественные ранения мягких тканей обеих конечностей ног и левой кисти».

Москва, июль 1941 года: воздушная тревога.

* * *
Из воспоминаний Ивана Коновалова, курсанта бомбардировочного летного училища (г. Слоним):

- Приближение войны чувствовалось во всем. По ночам мимо нас по шоссе шли танки, артиллерия, пехота, которые на день рассредоточивались и маскировались в лесах. К границе стягивали войска, а раз стягивают войска, значит скоро война. Но мы были убеждены, что мы ихм (немцев) перебьем. Как тогда говорили: «Нас не тронь, и мы не тронем, а затронешь, спуску не дадим».

Обучение продолжалось вплоть до 22 июня 1941-го года. В субботу офицеры уехали в гарнизон к семьям. На аэродроме остались лишь курсанты, да несколько дежурных офицеров. Утром вдруг прошел слух, что война началась. Объявили тревогу. Мы взяли шинели в скатках и противогазы, опустили полога палаток, по две ветки на них кинули, вроде как замаскировали. И ведь никому в голову не пришло рассредоточить самолеты! Они стояли в центре аэродрома крыло к крылу. Как сейчас помню семнадцать красавцев СБ и напротив них столько же Р-5-ых. Днем пошли в столовую, пообедали. Дело уже к вечеру. Вдруг летят бомбардировщики Хе-111, я их насчитал двадцать четыре штуки. Пошел разговор, это, мол, наши. Так мы и разговаривали, пока не завыли посыпавшиеся на нас бомбы. Этот ужасающий вой заглушил все остальные звуки. Кто-то рядом крикнул: «Ложись!!» Я забрался под крыло. Казалось, бомбы летят точно в голову. Вой, взрывы! Это очень страшно… В противоположную плоскость самолета, под которым я лежал, попала бомба. Немцы закончили бомбометание, начали разворот и в это время хвостовые стрелки стали обстреливать нас из пулеметов. Мне, помню, пробило скатку, но меня не зацепило. Они развернулись и пошли восвояси. Что я увидел? Вся стоянка горит. От семнадцати самолетов СБ в целости остался только один самолет. От Р-5-ых - ни одного. Повсюду - трупы товарищей, крики, стоны раненых… Это был шок. В этот день мы похоронили в воронках сорок восемь человек. Тяжело раненных, погрузили на машины и отправили в лазарет. Я запомнил, что, когда мы привезли на машине в медицинский пункт окровавленных ребят, одна симпатичная молодая литовская девушка вынесла из дома шесть пуховых подушек, чтобы подложить им.

На другой день нас построили и повели пешком в гарнизон в Поставы. Идти надо было восемьдесят километров. Я был в дозоре. Страшно хотелось пить.

Подходили к деревне, осматривались, нет ли немцев, потом давали сигнал основной колонне, которая тут же бросалась к колодцу. Таким образом, мы добрались до главного гарнизона. Нам дали эшелон, в который мы под бомбежкой грузили материальную часть училища. Помню, кроме всего прочего там были запасные моторы, весом почти в тонну, так мы их кидали, как пушинки. Откуда сила бралась?!

Короче говоря, погрузились мы, нас повезли в тыл. По дороге нас бомбили очень здорово, но эшелон не пострадал. Мы прибыли в Оренбургское летное училище. Там я начал летать на самолете СБ. Летали мало - горючего не было, но, тем не менее, к весне 1943-го я успешно закончил программу полетов на этом самолете.

* * *
Из воспоминаний Зои Горячевой, медсестры (Эстония):

- В ночь на 22-е июня я дежурила. Вдруг, часа в три ночи, к нам в госпиталь привозят раненых моряков. Откуда, что случилось – никто ничего не знает! Мы их обрабатываем, делаем всё необходимое. Оказалось – это моряки с гидрографического судна «Вест». Из раненых только один мог как-то говорить, хотя был ранен в челюсть. Он сказал, что никто ничего не понял, кто и как их подбил, сверху, снизу – не известно. Пришла я домой и ничего не знала, пока по радио не выступил Молотов. Когда я пришла домой, тётушка сказала, что Колю ночью вызвали на корабль. Потом он прислал моряка передать, что он не сможет прийти. Вот так для меня началась война.

Госпиталь должен был быть куда-то переведен, в первый же день начались сборы. А в то время у нас лежал начальник санитарной службы 16-й стрелковой дивизии имени Киквидзе, подполковник Белодубровский, чем-то он болел. И когда я пришла, он говорит: «Зоя, чего ты куда-то поедешь? У тебя здесь ребёнок, у тебя тут муж, оставайся у нас в медсанбате!» Мы же не думали, никак не думали, что мы сдадим Таллин, и что война продлится так долго. Я Коле сказала, он говорит: «Конечно, я здесь – и ты будешь здесь, а Вову мы отправим с тётей Талей». Тётушку и сына, которому тогда было девять месяцев, Коля отправил на корабле в Ленинград, по пути их бомбили, но они доехали благополучно. Потом они с ещё одной моей тётушкой уехали в Ярославскую область. Так я стала служить фельдшером в медсанбате, звание у меня было: «лейтенант медицинской службы».

Фронт очень быстро приблизился, на подступах к Таллину разгорелись тяжелые бои. Раненых было очень много и всем медикам приходилось вытаскивать их с поля боя. Очень сильный бой был за Марьяму, не знаю, что это – посёлок или что-то другое. Из медсанбата взяли фельдшеров, санитаров, писарей, и всех – туда, потому что было уже некому вытаскивать раненых. Наш начсандив сам полез в подбитый танк, чтобы вытащить раненого танкиста, в этот момент в танк попал второй снаряд и его самого ранило. Я вытащила из горящего танка нашего начсандива. За этот поступок меня перед строем наградили именным пистолетом. Это был бельгийский браунинг, второй номер, на нём была укреплена пластина с надписью.

До этого я ходила в юбке, а когда всех людей из медсанбата послали на передовую, фельдшер Пожарский, такой же высокий, сказал: «Зоя, я всё равно не вернусь, вот у меня новая форма, она тебе хороша будет». И правда, он там был убит. И вот с тех пор я ходила только в брюках. Кажется, тогда же я выбросила свой «смертный медальон» и больше никогда его не носила, многие их выбрасывали.

Запомнился один раненый, он пролежал на жаре трое суток. У него нога до колена держалась только на коже и он её сам себе отрезал. И вот его привезли, а в такую жару это гангрена – и всё! Когда мы стали его обрабатывать, у него в этой ране было столько червей!.. И они ему спасли жизнь – гангрена не началась. Вот так!

В ходе этих боёв наша дивизия разделилась: одна часть отошла к Нарве, а другая оказалась в Таллине. Раненых из медсанбата эвакуировали в Таллин, где их развозили куда попало, в любую медсанчасть. Когда в очередной раз мы сдали раненых, я попросила заехать домой – может, увижу мужа. Едем мы на санитарной машине, а навстречу – пьяные эстонцы на легковой. Мы – налево и они – налево! Мы – направо и они – направо! Вот так нас не пускали. Моему шофёру некуда деваться и он резко через канаву направо – и они повернули! И обе машины врезались в какой-то сарай, от удара дверца открылась, я вылетела и оказалась на земле между машинами. Если бы они не упёрлись в этот сарай, то обязательно меня переехали бы. Тут появились моряки и забрали всех в комендатуру. Там я познакомилась с комендантом Таллина, генерал-майором Конышевым. Я всё объяснила: что хотела повидать мужа, он сказал: «Поезжай домой». Машину нам там починили, Конышев позвонил на корабль, мужа отпустили, и мы ночевали. Утром за мной пришла машина, а муж поехал на корабль. Сутки нас не было в части и некоторые стали поговаривать, что мы, наверно, сдались, а другие говорили, что – нет, Зойка не такая, чтобы перейти к немцам! В это время мы стояли в лесу на каком-то хуторе в двухэтажном доме. Мне говорят: «Слушай, у нас тут первый пленный немец!» Я говорю: «Да? А как бы его посмотреть?» Мы ж не знали кто такие немцы, как они себя поведут, мы ж ничего не знали, это же было самое начало войны! Мне говорят: «Так идти неудобно, а вот сейчас будет обед – возьми и отнеси ему обед!» – вот так мы ещё рассуждали: неудобно пойти к нему и посмотреть на него. Как сейчас помню, на обед были макароны. Тогда, в начале войны, кормили здорово: макароны прямо плавали в масле. С большой тарелкой макарон я поднялась на второй этаж. В комнате он лежит на кровати, рядом с которой стоит круглый столик. Я вошла, поздоровалась – он молчит. Я поставила тарелку на столик, поближе к нему и говорю: «Кушайте пожалуйста!». Он посмотрел на меня и как оттолкнет тарелку по столу прямо в меня! Макароны полетели на меня, жирные брызги. Я говорю: «Ах, ты сволочь такая!» – и ушла. Пришла и говорю: «Убью этого паразита, он меня всю забрызгал жиром!» У нас была одна врач, говорившая по-немецки, она пошла к нему и о чём-то с ним говорила. Потом передала мне его слова: «Пускай эта девочка ко мне придёт, она мне понравилась. Когда кончится война, я её найду и на ней женюсь». Вот это был первый немец, которого я видела, потом их будет много. Мы будем им оказывать помощь. Помню, как-то раненые узнали, что мы в медсанбате перевязываем немца, и как поднялись! Кто мог двигаться – хотели его убить, но мы, конечно, не дали.

Июль 1941 года: добровольцы

* * *
Из дневника академика С. И. Вавилова (Ленинград):

"Ощущение закапывания живым в могилу. Разор, разборка института, отъезд в казанские леса неизвестно на что, бросание квартиры с книгами... "

"Ощущение совершенно разорванной жизни. В институте заколоченные ящики, которые отправят на вокзал. Впереди страшные перспективы — казанских лесов. Чувство горечи, беспомощность, бесперспективность и разорвавшиеся связи. Сегодня воскресенье — четвертое после гитлеровского 22-го. По инерции побрел на Литейный. Попал в "тревогу", которая длилась 1,5 часа.

* * *

Из дневника профессора Л. И. Тимофеева (г. Пушкино):

"14 июля. ...Началась спешная эвакуация Москвы. Сначала стали увозить детей, потом учреждения. Всем желающим давали путевки на работу в далекие колхозы. Но уехать было трудно, так как стояли огромные очереди за билетами, а их не было...

19 июля. Вчера был в Москве. На обратном пути были застигнуты тревогой (это пятая), остановили машину, спустились в бомбоубежище какого-то дома, на Сретенке. Вообще все шло хорошо, спокойно и организованно. Через 40 минут дали отбой. Москва все больше напоминает прифронтовой город: везде грузовики с боеприпасами, пушками и прочее, замаскированные ветками, за городом — позиции зениток, на бульварах — аэростаты заграждения. Говорят, бои идут близ Смоленска. Очевидно, вторая волна началась около недели назад. Сводки очень лаконичны, радио второй день молчит: должно быть, перевозится куда-нибудь. На худой случай решил ехать в Гороховец. Бензина есть много (дают). Началась плохая погода.

23 июля. Пошел второй месяц войны. Начали бомбить Москву... В Москве народ настроен тревожно. Говорят главным образом об эвакуации. Стоят очереди... Продовольственные нормы неплохи: 800 (рабоч.) и 600 гр. (служащ.) хлеба в день. 1200 гр. мяса на месяц и т. д. Кроме того, продукты продаются свободно, но по удвоенным ценам. В Москве раскрашивают площади, маскируя их, и т. п. Говорят, Ленинградское шоссе застроено домиками и машины ездят не прямо, а между ними...

* * *
Из дневника писателя Всеволода Иванова (Москва):

11.VII. ...Писать не мог, хотя и пытался. Жара удушливая, асфальт мягкий, словно ковер, по нему маршируют запасные, слышны звуки команды и стук по железу — в Третьяковке упаковывают машины.

12.VII. ...Приходили из "Малого"; они, для поднятия настроения, играют два раза в неделю. Это хорошо... На улице заговорило радио и уменьшилась маршировка. По-прежнему жара. Летают хлопья сгоревшей бумаги — в доме есть горячая вода, т. к., чтобы освободить подвалы для убежищ, жгут архивы. Продовольствия меньше — закупают на дорогу детям и семьям; трамваи полны людей с чемоданами; по улицам ребята с рюкзаками и узелками. Детей стало заметно меньше, а женщин больше. Исчезли люди в шляпах, да и женщины, хотя носят лучшие платья, тоже ходят без шляп. Уже стали поступать жалобы на то, что детишкам, выселенным в районы, живется неважно; да это и понятно — попробуй обслужи их...

22.VII. ...Только приехал в Москву, причем неизвестно для чего, взял с собой полный чемодан книг,— лег,— тревога. Побежал во двор. Шильдкрет сзывает пожарников на крышу. Пошел и я, так как сидеть в бомбоубежище душно. И вот я видел это впервые. Сначала на юге прожектора осветили облака. Затем посыпались ракеты — осветили дом, как стол, рядом с электростанцией треснуло,— и поднялось пламя. Самолеты — серебряные, словно изнутри освещенные,— бежали в лучах прожектора, словно в раме стекла трещины. Показались пожарища — сначала рядом, затем на востоке, а вскоре запылало на западе. Загорелся какой-то склад неподалеку от Дома Правительства,— и в 1 час, приблизительно, послышался треск. Мы выглянули через парапет, окружающий крышу дома. Вижу — на крышах словно горели электрические лампочки — это лежали зажигательные бомбы. Было отчетливо видно, как какой-то парень из дома с проходным двором сбросил лопатой, словно навоз, бомбу во двор и она там погасла...

* * *
Из дневника ополченца П. П. Пшеничного (Москва):

"С 6 июля живу на казарменном положении в здании средней школы по Машкову переулку. Прибыли командиры — выпускники средних военных училищ, все молодежь 20-23 лет. Здесь много сослуживцев — работников Наркомфина СССР, а также бывших работников других предприятий и учреждений района. Началась боевая подготовка — изучение уставов и наставлений. Затем откуда-то была извлечена старая винтовка системы "лебель", по которой ополченцы начали изучать материальную часть оружия. Период между 6-12 июля является организационным. Обнаружилось при этом много непродуманного, хаотичного, непонятного.

12 июля. ...В 17.00 последовала команда построить роты с вещами, при этом приказали быть налегке, не брать с собой много вещей. Потом из-за этой глупой команды мы начали страдать от холодных ночей, так как не взяли с собой пальто, шинели, плащи; страдали от грязи, так как не имели смены белья.

14 июля. Не доезжая Вязьмы, свернули с шоссе в ближайший кустарник, замаскировали автомашины... Чувствуется, что командование либо не знает твердо своего маршрута, либо заблудилось. Наконец наше движение началось опять на юго-запад, то есть в обратном направлении...

15 июля. Едем по Смоленской области, по населенным пунктам реки Днепр. Ночью разгрузились, устроили шалаши. Ночью же выстроили 150 человек ополченцев, и выяснилось, что только 30 человек умеют стрелять из винтовки...

16 июля. Начались земляные работы широкого масштаба по восточному берегу Днепра. Люди из наркоматов и канцелярий, не привыкшие к физическому труду, начали болеть, но постепенно втянулись в рытье противотанковых рвов и траншей. Наблюдаем бесконечное движение людского потока на восток с имуществом и детьми на возах, а по обочинам дорог плетется измученный и голодный скот из смоленских колхозов.

* * *
Из дневника И. А. Хорошуновой (Киев):

"Москву бомбят. И фронт, говорят, все ближе. Десанты вражеские спущены вокруг всего Киева. Каждый день все новые люди рассказывают о немцах, которые во многих селах вокруг Киева. Сушим сухари. Работники хлебзавода говорят, что выпекается последний хлеб. Тревога все растет.

29 июля. Закрылся университет. Мне пришлось присутствовать при ужасной сцене, когда работники университета ждали денег. Была получена бумажка из Наркомпроса о выдаче работникам "ликвидационных". Но бухгалтер заявил, что для него этого документа недостаточно. И в бухгалтерии поднялся истерический женский крик. Все обиды на администрацию, которая уехала и бросила всех, вылились в этом надрывном крике многих женщин. Раздражение накипает, и это вполне понятно. Каждый рассказывает о том, как поступали и поступают стоявшие сверху. Не могу всего описать. Уехали многие руководители, оставили народ. И нет у нас, у большинства, работы, нет перспектив уехать, нет ничего впереди, кроме войны.

30 июля. Наряду с замечательными клумбами ярких цветов яркое зрелище представляет собой бульвар Шевченко и Николаевский парк. Вокруг деревьев оставлены небольшие глыбы земли, в которых прячутся их корни, остальная земля вырыта и, ссыпанная в мешки, является баррикадами на улицах. И деревья на своих обглоданных основаниях торчат из развороченной, разрытой почвы. Иногда жуткий, щемящий страх подавляет все чувства. Делается страшно от полной неизвестности того, что будет, оттого, что кончаются деньги, получать нечего и негде. Работы нет. Сколько протянется еще это состояние неизвестности?

Вчера вечером на Киев летело более ста самолетов. Долетело сорок. Они бомбили мосты и Бровары. Бросали бомбы в Дарнице. Мосты целы еще, но без конца из Броваров везут раненых. Бомбят Борисполь. Эвакуируют Днепропетровск. Говорят, что немцы идут на Черкассы. Из Киева все едут и едут. Далеко ли уезжают? Не знаю. Только в райсоветах дикие очереди за пропусками. И учреждения уезжают одно за другим. У мужчин днем на улицах проверяют воинские билеты. Ищут дезертиров. Уже по городу не роют окопов. Те, которые сделаны, не закончены. Но возле них никого нет. Целый день гремит радио. Передают разные песни, иногда классическую музыку. Передают рассказы об отдельных военных эпизодах и о зверствах фашистов. Фронтовые сводки делаются все суше и суше. Мы все так же ничего не знаем. Сегодня уехал исполком. Автобусы, приготовленные для выезда ЦК, еще стоят. По вечерам, а теперь и днем везде, во всех скверах и парадных,— военные патрули... Изредка в магазинах появляются продукты. Киевляне бродят с утра до вечера по пустым магазинам в поисках чего-либо съестного. Город доедает запасы, которые остались. Новых продуктов не привозят. Четыре предмета радуют взоры входящих в магазины: сигареты и крабы, китайские фисташки и "Советское шампанское".

[1 канал]

https://youtu.be/_nldFWuUJeg

[Геродиан]

https://youtu.be/NKqGQ2Yankg

[ООО "Студия Надежда"]

[ООО "Студия Надежда"]

https://www.youtube.com/watch?v=rPbXsDBUlFI
( Сентябрь 1941 года)

[5 канал]

https://youtu.be/kBbQe5trHU0

[Внук лучшего друга Риббентропа]

https://rg.ru/2011/06/15/cherchil-memuary.html
15.06.2011 00:35
Рубрика: Общество

Текст: (Декана факультета государственного управления МГУ, доктор исторических наук)
Российская газета - Федеральный выпуск №5502 (126)

Неожиданный взгляд британского премьер-министра на историю Второй мировой войны
Тот, кто никогда не сдавался

Все, что связано с днем 22 июня 1941 года, вызывает огромное число вопросов и споров. Причем чем дальше, тем больше. И, удивительное дело, все чаще нам приходится оправдываться. Уже СССР и войну готовил, и неудачливым союзником Гитлера выступил.

Тем важнее давать слово наиболее информированным непосредственным свидетелям и участникам исторической драмы военного времени. К ним, безусловно, относится Уинстон Леонард Спенсер Черчилль - один из самых великих политиков ХХ века. Более полувека из своей 90-летней жизни этот лидер консерваторов являлся ключевой фигурой на английской и мировой политической сцене. В годы Второй мировой войны британский премьер стал символом выдержки своего народа и всей антигитлеровской коалиции в противостоянии угрозе, нависшей над всей планетой. А его шеститомные военные мемуары, удостоенные Нобелевской премии, являются важнейшим историческим свидетельством эпохи. Хотя мемуары переводились на русский, они не очень хорошо известны широкому читателю. А зря. Черчиллю было известно очень много. Хотя тоже не все.
Гитлер и Сталин, фашистская Германия и СССР никогда не были для Черчилля понятиями одного ряда, как часто можно услышать сегодня и в нашей стране, и за рубежом

Он исключительно глубоко анализировал и прекрасно понимал политику Адольфа Гитлера, его мотивы, стратегию, замыслы. В отличие от своего предшественника Невилла Чемберлена, считавшего, что "привез мир" из Мюнхена, где сдал немцам Чехословакию, Черчилль неизменно выступал непримиримым противником политики умиротворения агрессора. Британцам он обещал "кровь, тяготы, слезы и пот" в борьбе с нацизмом, в котором видел абсолютное зло. Гитлер и Сталин, фашистская Германия и СССР никогда не были для него понятиями одного ряда, как часто можно услышать сегодня и в нашей стране, и за рубежом. Для Черчилля, как, впрочем, и для подавляющего большинства его современников, вина Германии за развязывание войны, за гибель миллионов людей была очевидной. А надежды на спасение от нацизма связывались с нашей страной. И не напрасно: СССР, заплатив колоссальную цену в 27 миллионов жизней, уничтожит 90 процентов дивизий вермахта.

Но, конечно, Черчилль вовсе не был поклонником Советского Союза. В мемуарах он подтверждает, что ненавидел коммунизм "не меньше, чем его ненавидел Гитлер". Вступив в сентябре 1939 года в войну с Германией, Черчилль был крайне разочарован в политике Москвы, которая делала все, чтобы как можно дольше держать Советский Союз вне военных действий с Берлином. Британский премьер утверждал, что Сталин упустил шансы на создание единого фронта для отпора агрессии, умиротворял Гитлера поставками сырья и продовольствия, "был сердечным, хитрым и плохо информированным гигантом", не подозревавшим о намерении Гитлера напасть на СССР.

Что ж, к числу присущих Сталину качеств сердечность точно не относилась, и просчетов в предвоенные годы допущено было немало. Но вряд ли можно в полной мере согласиться с тезисом о слабой информированности в отношении намерений Гитлера и его союзников или отсутствии желания ему противодействовать. Для нашей страны (и истории) Вторая мировая началась еще в начале 1930-х, когда Япония вторглась в Китай, захватила Северную Маньчжурию, создала там марионеточное государство Маньчжоу-го. Советско-японские боевые столкновения шли постоянно, но для Запада это было не в счет. Еще до того, как в Германии в 1933 году Гитлер пришел к власти, в Кремле внимательно изучили "Майн кампф", в которой предельно ясно излагалась цель уничтожения коммунизма и неполноценных народов, к которым относились и славянские, и прибалтийские, и евреи. С 1933 года война с Германией считалась неизбежной. Эта уверенность возросла после того, как Япония и Германия заключили Антикоминтерновский пакт, направленный исключительно на наше уничтожение. Война в Испании не была чисто гражданской, Германия была там фактической воюющей стороной, как, заметим, и Советский Союз. Третий антикоминтерновский союзник - фашистская Италия - при возмущенных возгласах из Москвы и при почти полном молчании западных столиц военным путем захватила Эритрею, а затем и Албанию. Германия - мы возражали, Запад молчал - провела аншлюс Австрии. В Мюнхене сдали Чехословакию, запретив ей сопротивляться или просить советской помощи. В те дни, когда Германия готовилась к нападению на Польшу, мы воевали с японцами, вторгшимися в союзную нам Монголию, на Халхин-Голе. К тому моменту мировая война уже почти десять лет как шла (в Китае уже было более 10 миллионов погибших), и не Советский Союз был ее инициатором, и не он проводил политику попустительства агрессорам.

Пакт Молотова-Риббентропа был для СССР, словами Черчилля, "сколь циничным, столь и холодно расчетливым". Вопрос стоял о том, вступать ли в войну с Германией уже тогда, осенью 1939 года, или попытаться выиграть время, чтобы довооружиться. Решили выиграть время, и за два довоенных года военный потенциал СССР удвоился. Но при всех внешних проявлениях дружеских чувств к Берлину, в Кремле ни на минуту не сомневались, что война будет. Когда моему деду Вячеславу Молотову говорили, что Сталин поверил миролюбивым заверениям Гитлера, он только посмеивался: "Сталин своим-то не доверял". Поставки сырья в Германию были нужны не столько как метод умиротворения, сколько как успешный способ получить от Берлина промышленное оборудование, технологии и даже новейшие образцы вооружений.

Действительно, у советского вождя был определенный фильтр на сообщения о начале войны против СССР, что не позволило точно определить дату нападения и привести войска в полную боеготовность. Но не потому, что он доверял Гитлеру, а потому, что данные на эту тему приходили ежедневно и десятками, и в них назывались едва ли не все дни календаря. Предупреждение Черчилля было одним из многих в этом ряду, и Сталин не воспринял его более серьезно, чем другие, еще и потому, что Англия, безусловно, была заинтересована в том, чтобы подтолкнуть Советский Союз и Германию к войне друг с другом.

22 июня 1941 года разбуженный в замке Чекерс личным секретарем Колвиллом Уинстон Черчилль произнес: "Если бы Гитлер вторгся в ад, я по меньшей мере благожелательно отозвался бы о Сатане в палате общин". Впереди была сложная история создания антигитлеровской коалиции, встречи "большой тройки", определившие судьбу послевоенной Европы. Мемуары Черчилль напишет уже после своей знаменитой Фултонской речи, от которой ведется отсчет "холодной войны", вновь разведшей СССР и Великобританию по разные стороны баррикад. Но и тогда Черчилль старался не изменять объективности (если она вообще существует в мире) в отношении своего союзника в великой битве за спасение человечества.

Когда Черчиллю перевалило за 90, его пригласили выступить в университете. Многотысячная толпа в зале, он подводит итог своей жизни. Поднявшись на трибуну под гром аплодисментов, Черчилль произнес:

- Никогда, никогда, никогда, никогда, никогда не сдавайтесь!

И сошел с трибуны. В историю.
Мемуары
Текст: Уинстон Черчилль (из книги "Вторая мировая война")

В октябре 1918 года, во время английской газовой атаки под Комином, один немецкий ефрейтор от хлора на время потерял зрение. Пока он лежал в госпитале в Померании, на Германию обрушились поражение и революция. Сын незаметного австрийского таможенного чиновника, он в юности лелеял мечту стать великим художником. После неудачных попыток поступить в Академию художеств в Вене он жил в бедности - сначала в австрийской столице, а затем - в Мюнхене. <...> Когда началась война, он со страстной готовностью схватился за оружие и прослужил четыре года в баварском полку, на Западном фронте. Таково начало карьеры Адольфа Гитлера.

Когда зимой 1918 года беспомощный, лишенный зрения, он лежал в госпитале, его личные неудачи представлялись ему частью катастрофы, обрушившейся на весь германский народ. Потрясение военного поражения, крушение законности и порядка, торжество французов - все это причиняло выздоравливающему ефрейтору острую боль... Ему казалось, что падение Германии не может быть объяснено обычными причинами... Одинокий, замкнувшийся в себе, маленький солдат размышлял и раздумывал над возможными причинами катастрофы, руководимый лишь своим узким личным опытом. В Вене он вращался среди членов крайних германских националистических групп. От них-то он и услышал о зловредных подрывных действиях другой расы, врагов и эксплуататоров нордического мира - евреев...

Наконец этот ничем не примечательный пациент, по-прежнему одетый в военную форму, которой он почти по-мальчишески гордился, был выписан из госпиталя. Какое же зрелище представилось его исцеленным глазам? Конвульсии, вызываемые поражением, были ужасны. В окружавшей его атмосфере отчаяния и безумия ясно выступали очертания красной революции. По улицам Мюнхена стремительно носились бронеавтомобили, осыпавшие торопливых прохожих листовками или пулями. Его собственные товарищи, нацепив вызывающие красные повязки на рукава своих военных мундиров, выкрикивали лозунги, яростно проклинавшие все то, что было дорого ему... Германии нанесли удар в спину, и теперь ее терзали евреи, спекулянты и интриганы, скрывавшиеся в тылу, ненавистные большевики, организаторы международного заговора еврейских интеллигентов. Он ясно видел свой долг: спасти Германию от этих бичей, отомстить за причиненное ей зло и повести высшую германскую расу по пути, предназначенному ей судьбой.
"Война неизбежна. Иного выхода нет. Фюрер на это решился. Ничто его не остановит, и ничто не остановит нас"

... Ефрейтор Гитлер пожелал остаться на военной службе и нашел себе работу в качестве "инструктора по политическому просвещению", или агента. <...> Как-то вечером, в сентябре 1919 года, ефрейтор отправился на митинг германской рабочей партии, проходивший в одной из мюнхенских пивных. Здесь он впервые услышал выступления против евреев, спекулянтов и "ноябрьских преступников", заведших Германию в пропасть: выступления, совпадавшие с его собственными тайными убеждениями. 16 сентября он вступил в эту партию, а вскоре после этого в соответствии со своими военными функциями взял на себя руководство партийной пропагандой. В феврале 1920 года в Мюнхене состоялся первый массовый митинг германской рабочей партии, на котором руководящую роль играл уже сам Адольф Гитлер, изложивший в 25 пунктах программу партии. Он стал теперь политическим деятелем и начал свою борьбу за спасение нации.

В апреле он был демобилизован и весь отдался делу расширения рядов партии. К середине следующего года он вытеснил первоначальных лидеров и, загипнотизировав своим темпераментом и духом массу рядовых членов партии, подчинил партию своему личному контролю. Его уже называли фюрером. Партия купила газету "Фелькишер беобахтер" и сделала ее своим центральным органом. Коммунисты очень скоро распознали своего врага. Они пытались срывать гитлеровские митинги, и в конце 1921 года он организовал свои первые штурмовые отряды. До тех пор все движение ограничивалось местными рамками Баварии. Но в тех бедственных условиях, которые существовали в Германии в эти первые послевоенные годы, многие немцы в самых различных уголках рейха начинали прислушиваться к речам нового проповедника. Горячее возмущение, вызванное во всей Германии французской оккупацией Рура в 1923 году, обеспечило гитлеровской партии, которая именовалась теперь национал-социалистской партией, массу сторонников. Падение марки разрушило основы благополучия германской средней буржуазии, многие представители которой в своем отчаянии стали сторонниками новой партии и находили облегчение своему горю в ненависти, мести и патриотическом угаре.

Гитлер с самого начала дал ясно понять, что путь к власти лежит через агрессию и насилие против Веймарской республики, рожденной позором поражения. К ноябрю 1923 года фюрер имел вокруг себя группу решительных сторонников, среди которых наиболее видными были: Геринг, Гесс, Розенберг и Рем. Люди действия - они решили, что наступил момент попытаться захватить власть в Баварии. Генерал фон Людендорф своим участием в путче дал возможность организаторам этой авантюры использовать военный престиж своего имени. До войны принято было говорить: "В Германии революции не будет, ибо все революции в Германии строго запрещены". В данном случае эта формула была возрождена местными мюнхенскими властями. Полиция открыла стрельбу по демонстрантам, тщательно избегая генерала, который продолжал идти вперед, пока не оказался среди полицейских, встретивших его весьма почтительно. Около 20 демонстрантов было убито. Гитлер во время стрельбы бросился на землю, а затем исчез вместе с другими партийными лидерами. В апреле 1924 года его приговорили к четырем годам тюремного заключения.

Хотя германские власти поддержали порядок, а германский суд наказал виновных, среди немцев было широко распространено мнение, что наказуемые - это плоть от их собственной плоти и что власти играют на руку иностранцам, жертвуя самыми верными сынами Германии. Срок заключения Гитлера был сокращен с четырех лет до тринадцати месяцев. За эти месяцы, проведенные в Ландсбергской крепости, он успел в общих чертах закончить "Майн кампф" - трактат, излагавший его политическую философию. <...> В нем было все: и программа возрождения Германии, и техника партийной пропаганды, и план борьбы против марксизма, и концепция национал-социалистского государства, и утверждения о законном праве Германии на роль руководителя всего мира. Это был новый коран веры и войны - напыщенный,.. но исполненный важных откровений...

Главный тезис, лежащий в основе "Майн кампф", очень прост: человек есть воинственное животное; отсюда нация, будучи сообществом борцов, представляет собой боевую единицу. Всякий живой организм, прекращающий борьбу за существование, обречен на уничтожение. Страна или раса, перестающие бороться, точно так же обречены на гибель. Боеспособность расы зависит от ее чистоты. Отсюда необходимость очищения ее от чуждых, загрязняющих ее элементов. Еврейская раса, ввиду ее повсеместного распространения, по необходимости является пацифистской и интернационалистской. Пацифизм же - это страшнейший из грехов, ибо он означает отказ расы от борьбы за существование. Поэтому первый долг всякого государства состоит в том, чтобы привить массам националистические чувства. <...> Только грубая сила обеспечивает выживание расы. Отсюда необходимость военной организации. <...> Если бы германская раса была своевременно объединена, она уже теперь была бы повелительницей всего земного шара. Новый рейх должен объединить все до тех пор распыленные германские элементы Европы. <...> Прежде всего надлежит научить армию верить в свою непобедимость. Чтобы восстановить германскую нацию, необходимо убедить народ в том, что вернуть себе свободу силой оружия вполне возможно. <...> Внешняя политика может быть неразборчивой в средствах. Дипломатия не должна предоставлять стране возможность героически гибнуть, напротив, она должна заботиться о том, чтобы страна могла выжить и процветать. Двумя единственно возможными союзниками Германии являются Англия и Италия. Ни одна страна не вступит в союз с трусливым пацифистским государством, управляемым демократами и марксистами. Если Германия сама не позаботится о себе, никто о ней не позаботится. Ни торжественные обращения к небесам, ни благочестивые надежды на Лигу Наций не вернут ей утраченных территорий. Они могут быть возвращены лишь силой оружия. <...> Мир перестанет быть антигерманским только тогда, когда Германия вернет себе равенство прав и снова займет свое место под солнцем. Во внешней политике Германии не следует проявлять никакой сентиментальности. Совершить нападение на Францию исключительно по эмоциональным мотивам было бы глупо. В чем Германия нуждается - это в расширении своей территории в Европе. Довоенная колониальная политика Германии была ошибочной, и от нее следует отказаться. В целях своего расширения Германия должна обращать свои взоры к России, и в особенности к Прибалтийским государствам. Никакой союз с Россией не допустим. Вести войну вместе с Россией против Запада было бы преступно, ибо целью Советов является торжество международного иудаизма.

Таковы были "гранитные основы" его политики.

***

...Однажды в 1937 году я встретился с германским послом в Англии фон Риббентропом. В одной из своих очередных статей, публиковавшихся два раза в месяц, я отметил, что одна из его речей была неправильно истолкована. Мы, конечно, и раньше встречались с ним несколько раз в обществе. Теперь он пригласил меня к себе в гости для беседы. Риббентроп принял меня в просторной комнате верхнего этажа здания германского посольства. Наша беседа продолжалась более двух часов. Риббентроп был чрезвычайно учтив, и мы прошлись с ним по всей европейской арене, обсуждая вопросы военного и политического характера. Суть его речей сводилась к тому, что Германия хочет дружбы с Англией. Он сказал мне, что ему предлагали пост министра иностранных дел Германии, но что он просил Гитлера отпустить его в Лондон, чтобы добиться англо-германского союза. Германия оберегала бы все величие Британской империи. Немцы, быть может, и попросят вернуть им немецкие колонии, но это, конечно, не кардинальный вопрос. Важнее было, чтобы Англия предоставила Германии свободу рук на востоке Европы. Германии нужен лебенсраум, или жизненное пространство, для ее всё возрастающего населения. Поэтому она вынуждена поглотить Польшу и Данцигский коридор. Что касается Белоруссии и Украины, то эти территории абсолютно необходимы для обеспечения будущего существования германского рейха, насчитывающего свыше 70 миллионов душ. На меньшее согласиться нельзя. Таким образом, единственное, чего немцы просили от Британского содружества и империи, - это не вмешиваться. На стене комнаты, в которой мы беседовали, висела большая карта, к которой посол несколько раз подводил меня, чтобы наглядно проиллюстрировать свои планы.

Выслушав все это, я сразу же выразил уверенность в том, что английское правительство не согласится предоставить Германии свободу рук в Восточной Европе. Хотя мы и в самом деле находились в плохих отношениях с Советской Россией и ненавидели коммунизм не меньше, чем его ненавидел Гитлер, Риббентропу следует твердо знать, что, если бы даже Франция была в полной безопасности, Великобритания никогда не утратила бы интереса к судьбам континента настолько, чтобы позволить Германии установить свое господство над Центральной и Восточной Европой. Мы стояли перед картой, когда я сказал это. Риббентроп резко отвернулся от карты и потом сказал: "В таком случае война неизбежна. Иного выхода нет. Фюрер на это решился. Ничто его не остановит, и ничто не остановит нас".

Публикацию подготовила Ядвига Юферова

[Уинстон Черчилль]

https://rg.ru/2011/06/16/cherchill.html
Российская газета - Столичный выпуск №5503 (127)

Неожиданный взгляд британского премьер-министра на историю Второй мировой войны
Германия и Россия

Гитлеру не удалось поставить на колени или завоевать Англию. Было ясно, что наш остров выстоит до конца. Поскольку господство на море или в воздухе не было обеспечено, представлялось невозможным двинуть германские армии через Ла-Манш. Наступила зима с обычными в это время штормами. Попытки немцев запугать английскую нацию или подорвать ее способность вести войну и сломить ее волю бомбардировками потерпели крах, а "молниеносная война" обходилась дорого.

...Удивительно ли при этом, что Гитлер, убедившись, что надежды и хвастовство Геринга оказались пустым звуком, обратил свои взоры на Восток?

Как и Наполеон в 1804 году, он отказался от мысли напасть на наш остров, по крайней мере, до тех пор, пока не устранит восточную угрозу. Он считал, что сейчас должен любой ценой урегулировать дела с Россией, прежде чем поставить все на карту вторжения в Великобританию. Подчиняясь тем же силам и руководствуясь теми же соображениями, что и Наполеон, когда тот двигал свою великую армию от Булони к Ульму, Аустерлицу и Фридланду, Гитлер на некоторое время отказался от своего стремления и от необходимости уничтожить Великобританию. Теперь это должно было стать последним актом драмы.

Несомненно, он принял твердое решение в конце сентября 1940 года. С тех пор налеты на Англию, хотя и носившие больший размах в связи с увеличением численности авиации, заняли в мыслях фюрера и в германских планах второстепенное место. Они могли играть роль успешного прикрытия для других планов, но Гитлер больше не рассчитывал на них как на средство добиться решающей победы. На Восток!

...В то время как ничего не знавшим жителям континента и всему внешнему миру наша судьба казалась решенной или в лучшем случае висящей на волоске, взаимоотношения между нацистской Германией и Советской Россией приобрели первостепенное значение в международных делах. Коренные противоречия между двумя деспотическими державами вновь дали себя знать, как только стало ясно, что Англию не удастся сразить и покорить, как Францию и Нидерланды. Нужно отдать справедливость Сталину, он всеми силами старался лояльно и верно сотрудничать с Гитлером, в то же время собирая все силы, какие он только мог собрать на необъятных просторах Советской России.

И он, и Молотов исправно клали свои поздравления с каждой германской победой. Они и отправляли в Германию бесконечным потоком продовольствие и ценнейшее сырье. Их коммунистическая "пятая колонна" делала все, что могла, для того, чтобы помешать работе наших заводов. Их радио оскорбляло нас и клеветало на нас. Они были готовы в любой момент достигнуть прочного урегулирования с нацистской Германией по многим важным нерешенным вопросам и благодушно встретить окончательное уничтожение Британской державы. Но вместе с тем они признавали, что эта политика может потерпеть крах. И они были исполнены решимости любыми средствами выиграть время и не намеревались, насколько они могли оценить эту проблему, основывать русские интересы и стремления исключительно на победе Германии. Две великие тоталитарные империи, в равной мере не желавшие сдерживающих моментов морального свойства, стояли друг напротив друга вежливые, но неумолимые.

Между ними были разногласия относительно Финляндии и Румынии. Советские руководители были потрясены падением Франции и ликвидацией второго фронта, которого они вскоре стали так решительно требовать. Они не ожидали такого быстрого падения Франции и очень рассчитывали на взаимное истощение противников на Западном фронте. А теперь Западного фронта не было! И все же было бы глупо вносить какие-либо серьезные изменения в сотрудничество с Германией до тех пор, пока не удастся выяснить, уступит ли Англия и будет ли она сокрушена в 1940 году.

По мере того, как Кремлю становилось все очевиднее, что Англия в состоянии вести упорную войну неопределенное время, в течение которого в США, а также в Японии могло произойти все что угодно, Сталин все больше стал сознавать угрожавшую ему опасность и все больше старался выиграть время.

Тем не менее весьма знаменательно, как мы увидим, какими преимуществами он жертвовал и на какой риск шел ради того, чтобы сохранить дружественные отношения с нацистской Германией. Еще более удивительны и те просчеты и то неведение, которое он проявил относительно ждавшей его судьбы. В период с сентября 1940 года до того момента, как Гитлер напал на него в июне 1941 года, он был сердечным, хитрым и плохо информированным гигантом.

Нарисовав общую картину, мы можем теперь приступить к описанию поездки Молотова в Берлин 12 ноября 1940 года. Большевистского посла, прибывшего в сердце нацистской Германии, встретили со всеми церемониями, осыпая его всевозможными комплиментами. В течение последовавших двух дней между Молотовым и Риббентропом и между Молотовым и Гитлером происходили напряженные переговоры. Все основные моменты этих важных переговоров и столкновений были изложены в сборнике трофейных документов, опубликованном в начале 1948 года государственным департаментом в Вашингтоне под заголовком "Нацистско-советские отношения, 1939-1941 гг.". Для того чтобы понять, что там происходило, нужно обратиться к этим документам.
С сентября 1940 года до того момента, как Гитлер напал на него в июне 1941 года, он был сердечным, хитрым и плохо информированным гигантом

Первая встреча Молотова состоялась с Риббентропом 12 ноября 1940 года "Рейхсминистр иностранных дел заявил, что в письме Сталину он уже выразил твердое убеждение Германии, что никакая сила на земле не может изменить того обстоятельства, что наступило начало конца Британской империи. Англия разбита, и сейчас лишь вопрос времени, когда она наконец признает свое поражение. Возможно, что это произойдет скоро, ибо в Англии положение с каждым днем ухудшается. Германия, конечно, приветствовала бы скорейшее завершение этого конфликта, ибо ни при каких обстоятельствах она не хочет без нужды жертвовать человеческими жизнями. Если же, однако, англичане не решатся в ближайшем будущем признать свое поражение, то они, конечно, запросят мира в будущем году, Германия продолжает воздушные налеты на Англию день и ночь. Ее подводные лодки будут использоваться максимально и причинят ужасающие потери Англии. Германия придерживается мнения, что эти атаки вынудят, пожалуй, Англию отказаться от борьбы. В Великобритании уже чувствуется некоторое замешательство, которое, по-видимому, говорит о таком исходе. Если Англия все же не будет поставлена на колени нынешними средствами наступления, то Германия, как только позволят условия погоды, решительно поведет широкое наступление на Англию и тем окончательно сокрушит ее. Этому массированному наступлению до сих пор мешали лишь неблагоприятные условия погоды...

Всякая попытка высадиться или вести военные операции на Европейском континенте со стороны Англии или же Англии, поддержанной Америкой, обречена на полный провал с самого начала. Это вовсе не представляет собой военную проблему. Англичане этого еще не поняли, ибо в Великобритании наблюдается некоторое смятение умов, а также потому, что страну возглавляет дилетант в политике и в военном деле по имени Черчилль, который на протяжении всей своей прошлой карьеры терпел неудачи во все решающие моменты и потерпит неудачу и на этот раз.

Далее, державы оси полностью господствуют в своей части Европы как в военном, так и в политическом отношении. Даже Франция, которая проиграла войну и должна платить за это (об этом французы, кстати, отлично знают), признала тот принцип, что Франция в будущем никогда больше не окажет поддержки Англии и де Голлю, этому донкихотствующему завоевателю Африки. В силу исключительной мощи своих позиций державы оси думают не о том, как им выиграть войну, а о том, как скорее окончить войну, которая уже выиграна".

* * *

После завтрака советский посол был принят фюрером, который развивал далее вопрос о полном поражении Англии.

"Война, - сказал он, - вызвала осложнения, которых не хотела Германия, но которые вынуждают ее время от времени реагировать военным образом на некоторые события".

Затем фюрер обрисовал Молотову ход военных операций до нынешнего момента, который привел к тому, что Англия больше не имеет союзника на континенте... Английские ответные меры смехотворны, и русские могут сами убедиться, основательны ли россказни о мнимых разрушениях в Берлине. Как только улучшатся атмосферные условия, Германия будет готова нанести гигантский и окончательный удар Англии. И в данный момент цель Германии - стараться не только проводить военную подготовку к этой окончательной борьбе, но также сделать ясными политические проблемы, которые будут иметь большое значение во время и после этой схватки. Поэтому он пересмотрел отношения с Россией, и не в отрицательном духе, а с целью организовать их позитивно и, если возможно, на длительный период.

Таким образом, он пришел к нескольким выводам:

1. Германия не стремится получить военную помощь от России.

2. Ввиду колоссального размаха войны Германия вынуждена для оказания противодействия Англии проникнуть на отдаленные территории, которые не представляют для Германии серьезного политического или экономического интереса.

3. Однако существуют определенные потребности, все значение которых стало очевидно только во время войны, но которые жизненно важны для Германии. К их числу относятся некоторые источники сырья, которые Германия считает абсолютно необходимыми.

На все это Молотов дал уклончивый ответ.

"Молотов спросил о тройственном пакте (подписанном между Германией, Италией и Японией 27 сентября 1940 года). Каков смысл "нового порядка" в Европе и в Азии и какая роль будет отведена в нем СССР? Эти проблемы должны быть обсуждены во время берлинских переговоров и во время предполагаемого визита рейхсминистра иностранных дел в Москву, на который русские определенно рассчитывают. Кроме того, требуют разъяснения вопросы о балканских и черноморских интересах России - о Болгарии, Румынии и Турции. Русскому правительству было бы легче конкретно ответить на вопросы, поставленные фюрером, если бы оно получило объяснения по вышеуказанным пунктам. Советскому Союзу интересно знать о "новом порядке" в Европе и, в частности, о темпе создания и форме этого "нового порядка". Он также хотел бы иметь представление о границах так называемой "сферы Великой Восточной Азии".

Фюрер ответил, что цель тройственного пакта - урегулировать условия в Европе в зависимости от естественных интересов европейских стран и в связи с этим Германия сейчас обращается к Советскому Союзу, чтобы он мог высказаться относительно интересующих его районов. Никакое решение ни в коем случае не будет принято без сотрудничества с Советской Россией. Это относится не только к Европе, но и к Азии, где сама Россия будет содействовать определению "сферы Великой Восточной Азии", в отношении которой она также должна будет изложить свои претензии. Задача Германии в данном случае - выступать в качестве посредника. Россию отнюдь не собираются поставить перед свершившимся фактом.

Когда фюрер занялся созданием вышеуказанной коалиции держав, то самым трудным моментом ему представлялись не германо-русские взаимоотношения, а вопрос о возможности сотрудничества между Германией, Францией и Италией. Только теперь... он счел возможным обратиться к Советской России с целью разрешения вопросов о Черном море, Балканах и Турции.

В заключение фюрер заявил, что данное обсуждение в известной мере представляет собой первый конкретный шаг к широкому сотрудничеству с должным учетом проблем Западной Европы, которые должны решаться между Германией, Италией и Францией, а также проблем Востока, которые в первую очередь интересуют Россию и Японию, но в решениях которых Германия предлагает свои услуги в качестве посредника. Речь идет о сопротивлении всяким попыткам со стороны Америки "делать деньги за счет Европы". Соединенным Штатам нечего делать в Европе, Африке или Азии.

Молотов выразил свое согласие с заявлением фюрера о роли Америки и Англии. Участие России в тройственном пакте представлялось ему вполне приемлемым в принципе при условии, что Россия будет сотрудничать в качестве партнера, а не только лишь в качестве объекта. В таком случае он не видел никаких препятствий к участию Советского Союза в общих усилиях. Но прежде всего нужно четко определить цель и значение этого пакта, в частности определить границы "сферы Великой Восточной Азии".

Когда 15 ноября переговоры возобновились, "Молотов затронул вопрос о полосе литовской территории и подчеркнул, что Советское правительство еще не получило ясного ответа от Германии на этот вопрос. А оно ожидает ответа. Что касается Буковины, то он признал, что это связано с дополнительной территорией, о которой не упоминалось в секретном протоколе. Россия сначала ограничивала свои требования Северной Буковиной. Однако при существующих обстоятельствах Германия должна понять, что Россия заинтересована и в Южной Буковине. Но Россия не получила ответа на свой вопрос и на эту тему. Вместо этого Германия, гарантируя целостность территории Румынии, совершенно игнорировала пожелания России относительно Южной Буковины.

Фюрер ответил, что оккупация хотя бы части Буковины Россией означала бы серьезную уступку со стороны Германии...

Однако Молотов продолжал настаивать на ранее высказанном мнении, что пересмотр, какого желает Россия, весьма незначителен.

Фюрер ответил, что для того, чтобы германо-русское сотрудничество дало положительные результаты в будущем, Советскому правительству нужно понять, что Германия ведет борьбу не на жизнь, а на смерть, которую при всех обстоятельствах она хочет закончить успешно... Обе стороны в принципе согласились, что Финляндия входит в русскую сферу влияния. Поэтому вместо того, чтобы продолжать чисто теоретические рассуждения, им следует обратиться к более важным проблемам.

После завоевания Англии Британская империя, представляющая собой гигантское, раскинувшееся по всему миру обанкротившееся поместье площадью 40 миллионов квадратных километров, будет разделена. В этом обанкротившемся поместье Россия получит выход к свободному от льда и действительно открытому океану. До сих пор меньшинство в 45 миллионов англичан управляло 600 миллионами жителей Британской империи. Он скоро сокрушит это меньшинство. Даже Соединенные Штаты фактически делают не что иное, как отхватывают от этого обанкротившегося поместья отдельные куски, особенно приглянувшиеся им.

Германия, конечно, хотела бы избежать всякого конфликта, который отвлечет ее от борьбы против центра этой империи - Британских островов. По этой причине он (фюрер) недоволен войной Италии против Греции, поскольку она отвлекала силы к периферии, вместо того чтобы концентрировать их в одном месте против Англии. То же самое произошло бы в случае войны на Балтике.

Война с Англией будет вестись до последнего, и у него нет ни малейшего сомнения в том, что поражение Британских островов приведет к развалу империи. Было бы беспочвенно полагать, что империя может управляться и сдерживаться из Канады. При таких обстоятельствах возникают широкие всемирные перспективы. На протяжении следующих нескольких недель их нужно урегулировать в совместных дипломатических переговорах с Россией и нужно договориться об участии России в решении этих проблем. Все страны, заинтересованные в этом обанкротившемся поместье, должны будут прекратить все споры между собой и заняться исключительно разделом Британской империи. Это относится к Германии, Франции, Италии, России и Японии.
"С Англией покончено", - ответил Риббентроп. - "А в таком случае, - сказал Молотов, - зачем мы сидим в этом убежище и чьи это бомбы падают?"

Молотов ответил, что он с интересом выслушал доводы фюрера и что он согласен со всем, что он понял".

Затем Гитлер отправился спать. После ужина, состоявшегося в советском посольстве, начался английский воздушный налет на Берлин. Нам заранее стало известно об этом совещании, и, хотя нас и не пригласили принять в нем участие, мы все же не хотели оставаться в стороне. При звуках воздушной тревоги все отправились в убежище, где в более безопасной обстановке два министра иностранных дел продолжали до полуночи свои переговоры. В германском официальном отчете говорится:

"В связи с воздушным налетом два министра в 9 часов 40 минут вечера направились в бомбоубежище рейхсминистра иностранных дел, чтобы вести там окончательные переговоры".

Еще не настало время, сказал Риббентроп, обсуждать новый порядок вещей в Польше. Балканская проблема уже подверглась широкому обсуждению. На Балканах мы имеем только экономические интересы, и мы не хотим, чтобы Англия мешала нам там. Гарантия, которую Германия дала Румынии, видимо, была неправильно понята Москвой... Во всех своих решениях германское правительство руководствовалось исключительно стремлением сохранить мир на Балканах и помешать Англии создать там плацдарм и воспрепятствовать снабжению Германии. Таким образом, (германские) действия на Балканах мотивировались исключительно обстоятельствами нашей войны против Англии. Как только Англия признает свое поражение и запросит мира, германские интересы на Балканах будут ограничиваться исключительно экономической областью, а германские войска будут выведены из Румынии.

Как фюрер неоднократно заявлял, Германия не имеет территориальных интересов на Балканах. Он лишь может вновь и вновь повторить, что решающий вопрос состоит в том, готов ли Советский Союз и намерен ли он сотрудничать с нами в великой ликвидации Британской империи. По всем другим вопросам мы могли бы легко достигнуть взаимопонимания, если бы нам удалось развить наши отношения и определить сферы влияния. Каковы именно эти сферы влияния, неоднократно указывалось. Поэтому, как ясно заявил фюрер, интересы Советского Союза и Германии требуют, чтобы партнеры не противостояли друг другу, а стояли бок о бок для того, чтобы помогать друг другу в осуществлении своих чаяний.

В своем ответе Молотов заявил, что немцы считают, что война против Англии фактически уже выиграна. Поэтому если, как уже говорилось в другой связи, Германия ведет борьбу против Англии не на жизнь, а на смерть, то он может понять, таким образом, что Германия ведет войну "на жизнь", а Англия - "на смерть". Что же касается вопроса о сотрудничестве, то он вполне одобряет его, но нужно прийти, добавил Молотов, к полному взаимопониманию. Эта мысль была также выражена в письме Сталина. Следует также определить сферы влияния. Однако по этому вопросу он (Молотов) не может занять определенной позиции в настоящее время, поскольку он не знает мнения на этот счет Сталина и других своих друзей в Москве. Но он должен заявить, что эти великие Проблемы завтрашнего дня не могут быть отделены от проблемы сегодняшнего дня и от выполнения существующих соглашений. "После этого Молотов сердечно попрощался с министром иностранных дел, подчеркнув, что он не сожалеет о воздушном налете, ибо благодаря ему он имел такой исчерпывающий разговор с рейхсминистром иностранных дел".

Когда в августе 1942 года я впервые посетил Москву, я услышал от Сталина более краткий отчет об этих переговорах, который в основных чертах не отличался от германского отчета, но, пожалуй, был более красочным.

"Некоторое время назад, - сказал Сталин, - Молотова обвиняли в том, что он настроен слишком прогермански. Теперь все говорят, что он настроен слишком проанглийски. Но никто из нас никогда не доверял немцам. Для нас с ними всегда был связан вопрос жизни или смерти".

Я заметил, что мы сами это пережили и поэтому понимаем, что они чувствуют.

"Когда Молотов, - сказал маршал, - отправился в Берлин повидаться с Риббентропом в ноябре 1940 года, вы пронюхали об этом и устроили воздушный налет".

Я кивнул.

"Когда раздались звуки воздушной тревоги, Риббентроп повел его по длинным лестницам в глубокое, пышно обставленное бомбоубежище. Когда они спустились, уже начался налет.

Риббентроп закрыл дверь и сказал Молотову:

"Ну, вот мы и одни здесь. Почему бы нам сейчас не заняться дележом?"

Молотов спросил:

"А что скажет Англия?"

"С Англией покончено, - ответил Риббентроп. - Она больше не является великой державой".

"А в таком случае, - сказал Молотов, - зачем мы сидим в этом убежище и чьи это бомбы падают?"

...Берлинские переговоры ничуть не изменили твердую решимость Гитлера. В течение октября Кейтель, Йодль и германский генеральный штаб по его приказу подготовляли планы движения германских армий на Восток и вторжения в Россию в начале лета 1941 года...

...Планы, которые подготовляли по поручению фюрера, сейчас уже достаточно созрели и дали ему возможность опубликовать 18 декабря 1940 года свою историческую директиву N 21.

Операция "Барбаросса".

Германские вооруженные силы должны быть готовы сокрушить Советскую Россию в ходе быстрой кампании еще до окончания войны против Англии.

Публикацию подготовила

Ядвига Юферова

[CALEND.RU]

http://www.calend.ru/event/4293/
Великобритания и Франция объявили войну фашистской Германии
3 сентября 1939 г.
77 лет назад

3 сентября 1939 года
Правительства Великобритании и Франции выступили с заявлением об объявлении войны фашистской Германии. Великобритания участвовала во Второй мировой войне с самого её начала, когда объявила войну Германии и до самого её конца, т.е. до дня подписания Акта капитуляции Японии – 2 сентября 1945 года. Первым шагом Великобритании в военных действиях стали сброшенные на территорию Германии 13 тонн антифашистских листовок. Великобритания имела сильный флот и воздушные войска. Численность британской армии составляла 1,27 млн. человек. Франция начала вооруженную борьбу две недели спустя после объявления войны. Французский план ведения войны против Германии, в соответствии с проводившимся ей политическим курсом и военной доктриной французского командования, предусматривал оборону на «линии Мажино» и вступление войск в Бельгию и Нидерланды, с целью защиты портов и промышленных районов Франции и Бельгии.
Внешнеполитический курс обоих государств с начала войны до мая 1940 года имел в основе своей расчёт на примирение с фашистской Германией на почве антикоммунизма и направление её агрессии против СССР. Поэтому, несмотря на объявление войны, французские вооружённые силы и британские экспедиционные войска (начали прибывать во Францию с середины сентября) бездействовали 9 месяцев. В течение этого периода, получившего название «странной войны», гитлеровская армия вела подготовку к наступлению против стран Западной Европы. Активные военные действия с конца сентября 1939 велись лишь на морских коммуникациях. Для блокады Великобритании гитлеровское командование использовало силы флота, особенно подводные лодки и крупные корабли (рейдеры). С сентября по декабрь 1939 года Великобритания потеряла от ударов немецких подводных лодок 114 судов, а в 1940 году – 471 судно, немцы же в 1939 году лишились только 9 подводных лодок. Удары по морским коммуникациям Великобритании привели к потере к лету 1941 года трети тоннажа британского торгового флота и создали серьёзную угрозу экономике страны.

© Calend.ru