*305. Вторая мировая война-3

[Вице-директор политического департамента министерства иностранных дел Польши Т. Кобыляньский]

4 мая 1939 г.

В связи с последней поездкой министра Гафенку наши представительства прислали нам следующие сообщения о результатах проведенных им бесед и встреч.

Посол Липский доносит, что во время беседы министра Гафенку с канцлером Гитлером последний, по словам министра Гафенку, резко отзывался о Польше и указал на то, что последнее предложение Германии 99 было исключительно благоприятным для Польши. Довольно агрессивно канцлер Гитлер высказывался и об Англии. Канцлер, а также Геринг весьма остро ставили вопрос о колониях. Говоря о Румынии, канцлер подчеркивал свои экономические интересы, и у г. Гафенку не создалось впечатления, чтобы у Гитлера были в настоящее время на Юго-Востоке другие, т. е. политические, цели. О Венгрии канцлер, говорил скорее без особой симпатии.

Г-н Гафенку, подводя итог, делает заключение, что в настоящее время германские требования направлены прежде всего в сторону колоний. Опасным пунктом является Гданьск. Кроме того, он опасается возможных осложнений на Средиземном море. ; На вопрос посла Липского, насколько соответствуют действительности слухи о гарантиях, которые якобы должна была дать Румынии германская сторона, Гафенку ответил, что этот вопрос он совершенно не затрагивал, чтобы не давать германской стороне оснований для выдвижҐния политических требований.

Затем министр Гафенку проинформировал посла Липского о своих заявлениях канцлеру и Риббентропу, сделанных в связи с беседой, которую он имел с г. Министром {{* Имеется в виду беседа Гафенку с Беком.}} во время поездки из Кракова в Катовицы. Ссылаясь на эту беседу, он подтвердил, что ни Польша, ни Румыния не входят ни в какие блоки, имеющие целью окружение рейха. Он знает, что г. министр по-прежнему хочет поддерживать хорошие отношения с Германией и вести с ней переговоры. Далее г. Гафенку указал, что ни Польша, ни Румыния не желают связывать себя с Советами.

Посол Рачиньский доносит из Лондона, что министр Гафенку заявил ему, что он убедился в том, что английское правительство не желает устанавливать тесных отношений с Советами. Министр Гафенку считает, что нынешние англо-советские переговоры не дадут конкретных результатов.

Посол Лукасевич сообщает, что министр Гафенку заявил ему, что то толкование польско-румынского союза 95, которое имело место во время поездки из Кракова в Катовицы, было воспринято с удовлетворением французским и английским правительствами.

Министр Гафенку заявил также, что он убежден в том, что Германия попытается осуществить свое намерение быстро разрешить вопрос о Гданьске, и он серьезно опасается, что в этих целях германское правительство может прибегнуть к силе даже в самое ближайшее время. Во всех состоявшихся беседах министр Гафенку в отношении Советской России занимал позицию, идентичную позиции Польши. На вопрос посла Лукасевича министр Гафенку ответил, что румынское правительство до настоящего времени не получало от германской стороны предложений о предоставлении гарантий, аналогичных французским и английским гарантиям, но он не видел бы основания для отклонения таких гарантий, поскольку оно приняло их от Англии и Франции. Затем он добавил, что факт денонсирования Германией пакта о ненападении с Польшей104 изменил ситуацию и в связи с этим вышеуказанный вопрос требует более глубокого изучения.

В связи с заявлением, сделанным послом Венявой-Длугошовским {{* Посол Польши в Италии.}}, о том, что последняя речь канцлера Гитлера ни в чем не изменила нашу принципиальную позицию в вопросе отношения к Советской России, министр Гафенку сказал послу Веняве, что об этом ему уже известно от посла Франасовичи {{** Посол Румынии в Польше.}}.

В беседе с Муссолини министр Гафенку подчеркнул, что позиция Польши исключительно спокойна и, так же как и Румыния, она неизменно враждебно относится ко всяким идеологическим блокам и, следовательно, выступает против сближения с СССР.

По словам министра Гафенку, Муссолини в беседе с ним проявил большую симпатию к Польше и одновременно высказал опасение, что, поскольку Гитлер открыто поставил вопрос о Гданьске, он не захочет отступить, а вооруженный конфликт из-за непримиримости поляков может быть чреват непредвиденными осложнениями и последствиями. На это министр Гафенку заявил, что он питает надежду на то, что еще, может быть, удастся достичь договоренности.

В результате наблюдений, сделанных во время бесед в Риме, министр Гафенку пришел к заключению, что Италия не будет активно вмешиваться в возможный конфликт.

У министерства создалось впечатление, что своей открытой, спокойной и решительной позицией министр Гафенку снискал себе доверие в Лондоне и Париже и добился положительных результатов.

Вице-директор политического департамента
Кобыляньский

ИДА, ф. 2, оп. 4, д. 19, л. 40-43. Опубл. в сб.: Документы и материалы кануна второй мировой войны... Т. 2. С. 80—81.

[Курт фон Типпельскирх]

Телеграмма

Москва, 4 мая 1939 — 20 час. 45 мин.

Получена 4 мая 1939 — 22 час. 00 мин.

Телеграмма № 61 от 4 мая

Указ Президиума Верховного Совета СССР от 3 мая о назначении Молотова наркомом иностранных дел с одновременным оставлением за ним поста председателя Совета Народных Комиссаров публикуется советской прессой под фанфары. О смещении Литвинова сообщает маленькая заметка, опубликованная на последней странице под рубрикой “Хроника”. Неожиданная замена вызвала здесь большое удивление, так как Литвинов был в центре переговоров с английской делегацией, на первомайском параде еще появился на трибуне рядом со Сталиным 4 и не было никаких новейших указаний на шаткость его позиции. В советской прессе комментариев нет. Наркомат иностранных дел не дает представителям прессы никаких объяснений.

Поскольку Литвинов еще 2 мая принимал британского посла, а вчера его имя было указано прессой среди почетных гостей, присутствовавших на параде, его смещение кажется результатом неожиданного решения Сталина. Это решение, видимо, связано с тем, что в Кремле появились разногласия относительно проводимых Литвиновым переговоров. Причина разногласий предположительно лежит в глубокой подозрительности Сталина, питающего недоверие и злобу ко всему окружающему его капиталистическому миру. На последнем партийном съезде Сталин настаивал на осторожности, чтобы Советский Союз не был вовлечен в конфликт. Молотов (не еврей) считается “наиболее близким другом и ближайшим соратником” Сталина. Его назначение, несомненно, гарантирует, что внешняя политика будет проводиться в строгом соответствии с идеями Сталина.

[Полномочный представитель СССР в Швеции А. М. Коллонтай]

5 мая 1939 г.

Отвечаем на Ваш запрос от 4 мая 106.

Германия 2 мая дала финнам и шведам согласие на укрепление южных островов Аланда. Две оговорки: непременная предпосылка сохранения строгого нейтралитета шведов, финнов при военных осложнениях в сфере Балтийского моря; вторая оговорка — Германия не признает передачу пересмотра конвенции {{* Имеется в виду конвенция 1921 г. по Аландским островам.}} в Совет Лиги. Германия недовольна контролем шведов над Аландом. На словах, как мне передавали, отметила сохранение за собой права как большой державы участвовать в контроле над Аландом. Под нейтралитетом шведов, финнов Германия понимает иметь их вассалами. Характерно, что предложение Германии странам Севера о пакте взаимного ненападения поступило одновременно с ответом по Аланду. Текст предложения пока не опубликован, по-видимому, есть требование обеспечения Германии шведской рудой. Печать, даже правая, настроена за отклонение немецкого предложения о пакте по примеру Голландии и Швейцарии. Несерьезные защитники пакта аргументируют, что пакт лишит Германию возможности использовать Аланд как морскую базу против СССР. На 9 мая намечено совещание четырех министров о пакте и Аланде. После ответа Италии аландский вопрос на днях будет обсуждаться в риксдаге. Пресса всех толков живо обсуждает участь переговоров Москвы—Лондона. Гадают, нет ли поворота политики СССР на Германию.

Полпред

АВП СССР, ф. 059, оп. 2, п. 305, д. 2109, л. 50-51.

[Завсектором восточноевропейских стран Отдела экономической политики МИД Германии К. Шнурре]

Сегодня днем я просил советского поверенного в делах, советника посольства Астахова прийти ко мне и сообщил ему, что мы согласны, в соответствии с запросом его полпреда от 17 апреля, соблюдать советские контракты с заводами “Шкода” о поставках. Соответствующие инструкции уже были даны. Я просил его информировать об этом свое правительство.

Советник посольства Астахов был заметно удовлетворен этим заявлением и подчеркнул тот факт, что для советского правительства материальная сторона вопроса не имела такой большой важности, как принципиальная. Он допытывался, не будут ли вскоре возобновлены переговоры, прерванные в феврале. На это я ответил, что я еще не могу дать какого-либо ответа, так как рассмотрение многочисленных проблем, содержащихся в последнем русском ответе 5, еще не закончено.

Затем Астахов коснулся смещения Литвинова и попытался, не задавая прямых вопросов, узнать, приведет ли это событие к изменению нашей позиции в отношении Советского Союза. Он особенно подчеркивал большое значение личности Молотова, который ни в коем случае не является специалистом по внешней политике, но который, тем не менее, будет оказывать большое влияние на будущую советскую внешнюю политику.

Шнурре

Берлин, 5 мая 1939 г.

[Я. 3. Суриц, полномочный представитель СССР во Франции]

6 мая 1939 г.

Я получил подтверждение, что Англия до сих пор противится заключению тройственного соглашения с нами 107.

3 мая Бонне через Корбена вручил Галифаксу пространный меморандум, в котором отвечает на английские возражения и вновь настаивает на принятии своего проекта. В меморандуме он приводит положительные отзывы генерального штаба и заверяет ангдичан, что его проект «благоприятно встречен в Москве» (откуда он это взял, я не знаю).

4 мая в беседе с Корбеном Галифакс «хотя и не дал окончательного ответа», но «клонил к отказу». Мотивировал он его тем, что тройственное соглашение с участием СССР даже в том урезанном виде, в каком его предлагает Бонне, способно «вызвать и усилить осложнения в Европе». Он по-прежнему предлагал ограничиться лишь «параллельными» акциями путем односторонних деклараций. По данным Корбена, сам Галифакс колеблется и склонен был бы пойти на соглашение, но этому противится Чемберлен, которого поддерживают Саймон и Хор.

Полпред

АВП СССР, ф, 059, оп. 1, п. 3.02, д. 2090, л. 5—6. Опубл. в сб.: СССР в борьбе за мир... С. 376.

[Зам. начальника отдела ВТЭИ РУ Генштаба К.А. бригинженер М.Ф. Панфилов]

http://www.alexanderyakovlev.org/fon...es-doc/1000776
ВОЕННАЯ РАЗВЕДКА ИНФОРМИРУЕТ
Раздел 1. РЕАЛИЗАЦИЯ ЗАХВАТНИЧЕСКИХ ПЛАНОВ ГИТЛЕРА В ЦЕНТРАЛЬНОЙ И ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ (Январь — сентябрь 1939)
Документ №1.26

08.05.1939

<...>

Германская политика на ближайшее время

Ниже излагается краткое содержание ответов на вопросы, поставленные в беседе в конце марта 1939 г. с начальником восточного отдела верховного командования германской армии майором Кинцель:

Вопрос: Когда же дойдет очередь до Данцига? В Польше очень нервничают. Боятся, по-видимому, непосредственно предстоящей оккупации немецкими войсками. Уже мобилизовали, по-видимому, два контингента.

Ответ: Мы ничего не планируем. Насколько мне известно, до сих пор вопрос об оккупации Данцига даже серьезно и не обсуждался. Мы не предпринимали никакой военной подготовки. В случаях с Чехословакией и протекторатом Богемии и Моравии фюрер сразу же после Мюнхена увидел, что так не пойдет, и сейчас же отдал распоряжение о соответствующих военных приготовлениях. В начале октября история с Судетской областью была окончена, а 1 ноября фюрер отдал строго секретный приказ — усилить все гарнизоны вокруг Чехословакии и перевести их на состояние боевой готовности. Особенно усилены были моторизованные части. Затем он терпеливо ждал, пока наступит благоприятный момент для удара. Без предварительной подготовки осуществить это так быстро было бы невозможно1. В настоящий момент таких мероприятий нигде не проводится. Нет их и в отношении Данцига. О том, что поляки стали очень нервными, мне известно. И призвали они определенно больше, чем два контингента.

Вопрос: Допускаете ли вы, что поляки могут быть настолько сумасшедшими, что нападут на вас?

Ответ: С нашей точки зрения, для нас не было бы ничего более благоприятного. Мы тогда просто раздавили бы Польшу.

Вопрос: Не думаете ли Вы, что Франция, Англия и, может быть, Советский Союз в подобном конфликте будут действовать вместе с Польшей?

Ответ: Что касается Англии, то я считаю это совершенно исключенным. Англии нужно еще четыре-пять лет, чтобы она была готова к войне. Французы без англичан и пальцем не пошевельнут.

Вопрос: Как соедините вы с вашим мнением высказывания Чемберлена? Ведь в последнее время англичане сильно вооружились.

Ответ: Высказывания Чемберлена — блеф. Английское вооружение далеко недостаточно. У нас, впрочем, даже в армии чересчур сильно переоценивают английское вооружение. Но фюрер точно знает, что произошло с англичанами. На одном заседании с участием старых немецких генералов, которые упомянули о возможности нападения англичан, Гитлер сказал: «Господа! Посмотрите, насколько слаба в настоящее время противовоздушная оборона англичан. Только по состоянию зенитной обороны вы можете видеть, что сегодня и даже в ближайшие годы война для англичан просто невозможна». И фюрер был прав. И сегодня еще англичане далеко не готовы к войне.

Вопрос: В Польше, по-видимому, придерживаются другого мнения и, кажется, серьезно рассчитывают на помощь со стороны Советского Союза, причем в первую очередь думают о материальных поставках. В Польше почти прекратилась антисоветская пропаганда. Но, с другой стороны, по внутриполитическим причинам они, конечно, не в состоянии допустить просоветскую пропаганду. Они пытаются выйти из затруднительного в этом отношении положения, говоря: Красная Армия блестяще вооружена в техническом отношении; вследствие коммунистической системы в России она пригодна как инструмент для нападения, для обороны же советской территории она обладает выдающимися качествами, так как при нападении на Россию проявится примитивный патриотизм.

Ответ: Эту польскую оценку Красной Армии я считаю правильной. Напротив, я вряд ли могу поверить, что русские могут выступить с большими материальными поставками, так как у них, очевидно, очень скоро начнутся серьезные дела с Японией.

Вопрос: Разве японцы не понесли поражения в боях на озере Хасан?

Ответ: Напротив, японцы не были заинтересованы в обострении боев. Поэтому они и отдали приказ ограничиваться только необходимой обороной. Но уже ее оказалось достаточно для того, чтобы отразить русских без остатка. Японцы чувствуют себя значительно сильнее. Они хотят теперь так или иначе скорее покончить с делами в Китае, чтобы затем сильно ударить по русским. Это может наступить скоро. Тогда, пожалуй, у русских пропадет охота мешаться в дела Европы. Следовательно, поляки остались бы довольно одинокими. Впрочем, я не верю сейчас в возможность войны. Я уверен, что теперь начнется длинный период консолидации, так как сперва необходима правильная реорганизация Богемии и Моравии.

Вопрос: Что понимаете вы под «длинным» периодом. После Мюнхена говорили, что теперь будет мир по меньшей мере в течение двух поколений. Эти «два поколения» продлились всего несколько недель. По-видимому, речь шла не о человеческих поколениях, а о поколениях комнатных насекомых.

Ответ: Под «длинным» периодом подразумеваю я примерно, скажем мы, год. Это, конечно, совершенно произвольный срок. Этот период консолидации может быть большим, а может быть и значительно меньшим.

Вопрос: В Польше в последнее время циркулировали фантастические слухи. Между прочим, от серьезной стороны исходил и вкривь и вкось толковался слух о том, что во время занятия Чехословакии происходили бои между германскими и польскими войсками под Одербергом, причем немецкие войска якобы были отбиты и понесли тяжелые потери. Были действительно бои под Одербергом?

Ответ: Вздор. Не было никаких боев — ни с польскими, ни с чешскими войсками. За все время занятия Чехословакии у нас было только семь человек, умерших из-за транспортных аварий (с моста сорвалась машина и мотоцикл наехал на дерево). Это все. Не было дано ни одного выстрела2.

Вопрос: В германских официальных сообщениях все время говорилось о том, что, кроме снегопада, ничто не мешало победоносному продвижению германских войск. Следовательно, снегопад был единственным противником?

Ответ: Это правильно. Коммюнике звучат всегда немного смешно. Но еще смешнее было то, что сообщил нам перед занятием Праги наш военный атташе в Чехословакии. Я подчеркиваю, за день до занятия Праги наш военный атташе сделал нам здесь следующий доклад:

«Все наши провокации напрасны, так как чехи просто не дают себя спровоцировать. Когда мы посылаем своих людей на улицу кричать «Хайль Гитлер», чехи кричат с ними. Когда мы заставляем своих людей кричать «Долой республику!» — чехи кричат с ними, и когда мы своим людям говорим, что они на улицах должны петь «Хорст Вессель», то и чехи поют с ними. При всем нашем желании мы не можем при таком поведении чехов спровоцировать ни малейшего инцидента».

При самой оккупации чехи вели себя просто недостойно. Я вспоминаю, как в 1918 году мы встречали офицеров международной комиссии по разоружению. Когда они приходили в наши казармы, там никогда не было ни одного человека. Безусловно, им никто не подавал руки. Когда они спрашивали, сколько у нас винтовок, мы говорили, что мы не знаем, пусть они посмотрят это в книгах, если это им доставит удовольствие. А разве можно что-либо найти в чужих книгах. У нас они не встретили ни следа поддержки. Чехи наоборот. Когда германские части подошли к одному гарнизону, офицеры уже выстроили там всю часть. Затем они отдали нам все свое оружие и объяснили нам все, что мы хотели знать. Правда, мы получили чудесную тяжелую артиллерию. И авиация неплохая. Мы сперва даже себе не могли поверить, что ни одна пушка, ни один пулемет не выведены из строя. Не взорвали ни один склад с боеприпасами, не опорожнили ни одной цистерны — все передали в полном порядке. И в военном министерстве и генеральном штабе не уничтожили ни дела, ни архив, а все сдали и даже с объяснениями3. При этом только один или два офицера отказались подать нам руку. Все остальные ползали на животах. Иметь таких противников просто противно. Хотя Гаха и отдал приказ не оказывать сопротивления и мы знали, что чешское верховное командование передало этот приказ войскам, мы, конечно, в отдельных местах рассчитывали на сопротивление. Я сам отдал приказ частям, в котором между прочим писал:

«Хотя чешское верховное командование отдало приказ не оказывать сопротивления, все же в отдельных местах можно рассчитывать даже на значительное сопротивление. Поэтому при продвижении войска должны соблюдать все правила осторожности».

Вопрос: Теперь мы, пожалуй, примем этих солдат в германскую армию?

Ответ: Об этом не может быть и речи. Чехи никогда не будут служить в немецкой армии4. Фюрер, впрочем, еще на пражской крепости принял решение, правильное проведение которого будет иметь колоссальное значение. Он сказал, что чехи под нашим протекторатом будут чувствовать себя хорошо, что и другие малые народности захотят попасть под немецкий протекторат. Они, правда, должны будут много работать, но, с другой стороны, будут хорошо получать, им не нужно будет заботиться о внешней политике, служить в армии и пр. Правда, многое будет зависеть от поведения протектората. Факт назначения протектором Нейрата показывает, что линия фюрера должна быть выполнена.

Вопрос: Я хотел бы еще вернуться к нашему высказыванию относительно предстоящего длинного периода консолидации. Думаете ли вы, что после этого периода наступит очередь Востока?

Ответ: Хотелось бы думать, что тогда наступят крупные распри с Западом. Точно этого сейчас никто не может знать. Предпосылкой для таких разногласий на Западе должен быть, конечно, крепкий тыл. Я думаю, что со стороны Польши мы только тогда можем ожидать нападения, когда нам будет уж совсем плохо. А поэтому мы как раз и должны помешать.

Обзор взаимоотношений между Польшей и Германией

I

Как и в прошлом, польское правительство в своей политике дальнего прицела придает большое значение сохранению добрососедских отношений с германским государством.

Польское правительство доказало это тем фактом, что еще в 1933 году оно одним из первых иностранных правительств завязало дружественные отношения с Третьей империей и вступило с ней в переговоры, приведшие к польско-германской декларации от 26.1.34 г.

Нужно упомянуть также о положительной позиции, занятой Польшей по отношению к национал-социалистскому сенату и Данцигу. В течение последующих за этим пяти лет Польша в своей международной политической деятельности постоянно избегала участия в акциях, направленных против Германии.

Наконец, уже известно, что осенью 1936 года Польша заняла решительную позицию, чем она в значительной степени помешала возникновению военного конфликта в связи с проведением в жизнь германских требований.

II

В вопросе о транзитном сообщении между Германией и Восточной Пруссией, равно как и вопросе о свободном городе Данциге, в которых постоянно достигалось соглашение между обоими правительствами и в отношении которых германское правительство стоит на следующей позиции:

а) Польское правительство не заинтересовано в каком бы то ни было затруднении сообщения между Восточной Пруссией и остальной частью Германии. Ввиду этого, несмотря на многие изменения, происшедшие в этой области за последние годы (как, например, по вопросу о трансферте платежей) не только не чинила каких-либо затруднений в транзитном железнодорожном сообщении, но производила расчеты за этот транзит с учетом германских интересов.

Исходя из этих предпосылок, польское правительство готово пересмотреть совместно с германским правительством вопрос о дальнейшем упрощении и облегчении железнодорожного и автомобильного сообщения между Восточной Пруссией и остальной частью Германии.

Для осуществления этих целей технические специалисты могли бы выработать соответствующие предложения.

Однако все уступки, производимые польским правительством, могут быть сделаны лишь в рамках суверенитета Польши, и ввиду этого не может быть поставлен вопрос об экстерриториальности путей сообщения. С этой оговоркой польское правительство имеет намерение широко пойти навстречу германским желаниям.

б) Что касается вопроса о свободном городе Данциге, то следует напомнить, что польское правительство, признавая необходимость разрешения этого вопроса путем соглашений между Варшавой и Берлином, уже давно сделало соответствующие предложения. Это казалось польскому правительству тем более целесообразным, так как оно учитывало положение Лиги наций, которая не в состоянии больше выполнять принятых ею на себя обязательств по отношению к свободному городу Данциг.

Как это вытекает из происходивших до сих пор польско-германских переговоров, никаких разногласий во мнениях по принципиальным вопросам не возникло, и польское правительство не будет препятствовать свободной жизни германского населения в свободном городе Данциге, с другой стороны, германское правительство уважает польские права и экономические, морские и транспортно-технические интересы польского населения в свободном городе. Так как эти оба вопроса носят принципиальный характер, то польское правительство полагает, что разрешение их могло быть достигнуто путем предоставления совместной польско-германской гарантии свободному государству. Эта гарантия, с одной стороны, обеспечила бы свободное развитие германского населения и его внутренней жизни, а с другой стороны, обеспечила бы польские права и интересы. К тому же польские интересы совпадают с экономическими интересами населения свободного города, так как благосостояние последнего в течение многих столетий зависело от польской заморской торговли.

В отличие от упомянутой раньше проблемы облегчения сообщений, которая, по мнению польского правительства, носит главным образом технический характер и подлежит обсуждению специалистов, вопросы о свободном городе Данциге должны в первую очередь обсуждаться польским и германским правительствами на основе политических принципов и, в частности, в том направлении, чтобы, в соответствии с заявлением господина германского канцлера от февраля 1938 года, Польша обязалась бы уважать национальные отношения в свободном городе, а свободный город и Германия обязались бы уважать права и интересы Польши.

В целях стабилизации отношений в этом районе Европы польское правительство считало бы желательным совместный обмен мнениями по вышеупомянутым проблемам в ближайший срок, чтобы достигнуть таким путем базы дальнейшего укрепления взаимных добрососедских отношений.

Телеграмма

5 марта 1939 г.

Рим

Копия

Чиано, который, возвратясь вчера, сообщил мне, что он подробно информировал нашего варшавского посла о содержании и результатах варшавских переговоров, сегодня провел со мной продолжительную беседу о своей поездке в Польшу. Его изложение совпадает с телеграфным сообщением Мольтке. Он считает, что позиция польского правительства страдает недостатком внутренней неустойчивости6, так как любой и каждый считает себя признанным хранителем наследия Пилсудского, и ни в одной голове нет ни одной действительно новой идеи. «Польша живет под диктаторством умерших». Против политики Бека в отношении Германии направлены известные архикатолические круги и 4 миллиона евреев, но, с другой стороны, прежде всего над ними довлеет страх перед все более и более крепнущим соседом на Западе.

Свое мнение о том, как будет держать себя Польша в случае конфликта, он выражает следующим образом (между прочим, полностью совпадает с мнением Мольтке): завоевание Польши на сторону «оси» будет ошибочным; не следует также ожидать того, что Польша перейдет на сторону противника, это уж слишком пессимистично. Польша слишком долго не решится принять какое-либо окончательное решение, а потом «поспешит на помощь победителю».

По отдельным вопросам:

Чиано считает, что Бек рассматривает данцигский вопрос как проблему, которая касается только Польши и Германии, а поэтому она и должна подвергаться обсуждению только со стороны этих двух государств.

Колониальные вопросы не были затронуты ни одним словом. Что касается антигерманских выступлений, то этот вопрос он изложил в деликатной форме. Он выразил надежду, что польское правительство немедленно арестует четверых главарей и уволит несколько ответственных чиновников.

Наконец, Чиано затронул еще один вопрос, который он упустил в беседе с Мольтке. Он, по просьбе Дуче, передал польскому президенту приглашение заехать в Рим в одну из его частных поездок на итальянские курорты; приглашение принципиально было принято. Срок визита предполагается на май или июнь. Он хотел бы думать, что поездка принесет большую пользу в смысле дальнейшего приближения Польши к «оси».

В своем коммюнике он зачеркнул пункт по вопросу антигерманских выступлений, дабы не создавать неправильного впечатления.

Телеграмма Вёрмана послам в Риме, Лондоне и Париже от 15 марта 1939 г.

15 марта 1939 г.

Германское посольство, Лондон

Берлин

Копия

К Вашему сведению.

В четверг утром британский посол посетил государственного секретаря с целью осведомления о том, каково наше отношение к чехословацкому вопросу. Гендерсон заявил, что он не намерен ни предпринимать какие-либо шаги, ни создавать впечатление о том, что его правительство вмешивается в это дело: преимущество германских интересов в Чехословакии совершенно определенно. Английская пресса также проявила чрезвычайную сдержанность. Наоборот, роковое значение имел бы тот факт, если бы предстоящая поездка министра торговли Стенлей (который, между прочим, ушел сейчас в отставку) совпала с насильственным вторжением Германии в Чехословакию.

Государственный секретарь выразил послу наше недовольство по поводу событий в Чехословакии и разъяснил, что правительство Тисо является единственно законным и что Тисо, по-видимому, намечает самостоятельность Словакии. О германских планах в Праге пока еще неизвестно, но мы очень бы хотели видеть порядок в этом пункте Средней Европы.

На вопрос Гендерсона, хотим ли мы расчленения или сохранения целостности Чехословакии, государственный секретарь ответил: мы хотим лишь удовлетворения интересов.

Далее Гендерсон ходатайствовал о том, чтобы создать непосредственный контакт между Германией и Чехословакией; на это государственный секретарь ответил, что и они хотели бы более благоприятным образом разрешить законные германские требования.

Когда Гендерсон напомнил о мюнхенском соглашении, то государственный секретарь заявил, что мюнхенское соглашение имело своей целью сохранение мира и достигло этого, да к тому же это уже совершившийся факт.

В заключение Гендерсон повторил, что он признает германские интересы в Чешской области.

ВЁРМАН

<...>

Телеграмма Министерства иностранных дел германскому посольству в Варшаве от 26 марта 1939 г.

26 марта 1939 г.

(Дословная копия)

«Сегодня Липский был принят министром иностранных дел и передал ему, что Бек готов приехать для переговоров в Берлин, но лишь после того, как дипломатическим путем будут достигнуты ощутимые результаты. Липский передал запись, в которой вместо выхода из Лиги наций предложена двусторонняя гарантия. Вместо экстерриториальных путей для автострады и железной дороги через коридор Польша предлагает обеспечение и расширение возможностей сообщения с Восточной Пруссией, но при сохранении польского суверенитета. Проводимые сейчас военные мероприятия Германии Липский считает чисто наступательными.

Германский министр иностранных дел заявил, что польские предложения совершенно не удовлетворяют и что с ответом он воздержится до доклада об этом фюреру.

Ответ последует не слишком скоро. Германский министр иностранных дел посоветовал немедленно прекратить военные приготовления и напомнил пример с Чехословакией в мае прошлого года. Внедрение польских войск в Данциг будет рассматриваться нами как «казус белли».

Телеграмма германского посольства в Варшаве Министерству иностранных дел от 29 марта 1939 г.

29 марта 1939 г.

(Дословная копия)

«Германский посол в Варшаве был принят Беком 29.3.39 г. Бек заявил, что любая попытка Германии применить насилие в вольном городе Данциге будет рассматриваться Польшей как «казус белли» даже и в том случае, если эта попытка будет исходить от сената (Данцига). Между прочим, он сожалеет о создающихся обострениях, и кажется, что данцигская проблема может быть разрешена путем дружественных переговоров.

Приказ германского Министерства иностранных дел о содержании ноты СССР в Латвию и Эстонию

«На этих днях спущен секретный приказ Министерства иностранных дел с чрезвычайно интересной информацией о деятельности Советов в балтийских государствах. Советский Союз направил эстонскому и латвийскому правительствам ноты, в которых сообщает, что в случае нападения на эти государства Советский Союз окажет Эстонии и Латвии военную помощь. Кроме того, в нотах указано, что Советский Союз будет считать себя вынужденным к военному вторжению в эти страны и в тех случаях, когда Латвия или Эстония захотят более или менее добровольно лишиться своей полной государственной самостоятельности в пользу третьего государства.

В своем ответе правительство обоих государств приветствовали готовность Советского Союза к оказанию военной помощи на случай нападения, но никак не реагировали на вторую часть русского сообщения. В примечании ответа оговорена строжайшая секретность этого дела. Если, против ожидания, что-либо из этого станет известно, то эстонское и латвийское государства будут вынуждены публично опровергнуть подобное сообщение».

Верно: Вp. зам. начальника 1 отдела 5-го управления РККА

военный инженер 1 ранга (ПАНФИЛОВ)

Указана рассылка: Сталину, Молотову, Ворошилову, Берия, Шапошникову, Мехлису.

ЦА МО РФ. Ф. 23. Оп. 9157. Д.2. Л. 9—31. Машинопись. Заверенная копия.

[Посол Великобритании в СССР У. Сидс]

{{* Печатается по русскому переводу памятной' записки, врученному вместе с английским текстом.}}

8 мая 1939 г.

В работе по созданию барьера против агрессии в Восточной Европе путем принятия мер к обеспечению безопасности тех держав, над которыми наиболее висит угроза, правительство Его Величества в предпринимаемых им шагах всегда придавало бы особое значение участию в его усилиях Советского правительства. Оно сознает в полной мере, что содействие, могущее быть оказанным Советским правительством восточноевропейским странам, имело бы исключительную ценность в случае войны и что перспектива такого содействия служила бы мощным задерживающим началом против агрессии. Сообразно с этим все его стремления были направлены к изысканию средств по избежанию или преодолению некоторых присущих этому делу затруднений. Именно эту цель преследовало правительство Его Величества, предлагая Советскому правительству, чтобы оно по собственному почину сделало бы декларацию {{* См. док. 271.}} такого рода, которая, по его убеждению, послужила бы стабилизирующим началом тем, что выказала бы готовность Советского правительства сотрудничать, притом, что этот факт не причинил бы немедленных осложнений тем, кому желательно оказать содействие. В силу этого предложения Советское правительство оказало бы свое содействие в форме, которая представлялась бы наиболее приемлемой странам, являющимся жертвами агрессии, самим решившим сопротивляться и которые желали бы воспользоваться таковым содействием. Целью первоначального предложения, сделанного Советскому правительству, было претворить в жизнь эту идею.

Правительство Его Величества, однако, в свете советского контрпредложения {{** См. док. 276.}} и своего обмена мнений с другими правительствами пересмотрело свое первоначальное предложение, сделанное Советскому правительству, и оно позволяет себе передать его в следующей форме:

«Предлагается на усмотрение Советского правительства, чтобы оно огласило по собственной инициативе декларацию, в которой, делая ссылку на недавнее заявление г. Сталина по общеполитическому вопросу и принимая в соображение недавние заявления со стороны правительства Его Величества и французского правительства, коими — этими правительствами — приняты новые обязательства по отношению к известным восточноевропейским странам, Советское правительство обязалось бы, в случае вовлечения Великобритании и Франции в военные действия во исполнение принятых ими обязательств, оказать немедленно содействие, если оно будет желательным, причем род и условия, в которых представлялось бы это содействие, служили бы предметом соглашения»108.

АВП СССР, ф. 06, оп. la, п. 25, д. 8, л. l0-ll. Опубл. в изд.: Документы и материалы кануна второй мировой войны... Т. 2. С. 84-85.

[И. М. Майский, полномочный представитель СССР в Великобритании]

10 мая 1939 г.

Многоуважаемый Вячеслав Михайлович,

1. Несомненно, самым характерным явлением последних 10 — 12 дней (уже после моего возвращения из Москвы) нужно считать известное оживление в лагере сторонников мюнхенской политики.

Формальным поводом для этого оживления была речь Гитлера от 28апреля 102, но действительные причины нынешнего рецидива «умиротворения» лежат значительно глубже. Мне уже не раз приходилось указывать на то, что «душа души» Чемберлена в области внешней политики сводится к сговору с агрессорами за счет третьих стран. Однако с середины марта дальнейшее проведение такой политики в открытом виде сделалось для премьера очень затруднительным. Ликвидация Чехословакии, аннексия Мемеля, захват Албании, экономическое и политическое наступление Германии на Балканах, с одной стороны, ярко демонстрировали трудность сговора с агрессорами по сколько-нибудь сходной цене, а с другой стороны, создали в самой Англии такие настроения в широчайших кругах общественного мнения, которые делали для Чемберлена опасным прямолинейное следование политике «умиротворения». В результате премьеру пришлось маневрировать, несколько отступить от своих первоначальных позиций, провозгласить необходимость сопротивления агрессорам и даже пойти на такие необычные для британской политики акты, как введение конскрипции и предоставление гарантий Польше, Румынии и Греции. Тем не менее с самого начала было совершенно ясно, что Чемберлен идет по пути так называемой «новой политики» крайне неохотно, на каждом шагу упираясь и все время выжидая момента, когда можно было бы вновь свернуть на столь знакомый ему путь политики «умиротворения». И вот речь Гитлера от 28 апреля, а также тот факт, что на протяжении последних трех-четырех недель ни Германия, ни Италия не совершили никаких новых актов явной агрессии, показались Чемберлену и его сторонникам подходящим поводом для попытки оживления мюнхенских настроений.

2.Внешние проявления этого рецидива «умиротворения» весьма разнообразны. Началось, как всегда, с газеты «Таймс». Этот орган, находящийся в теснейшей связи с премьером и его окружением, с первых чисел мая начал помещать серию писем в редакцию от видных представителей мюнхенской политики (лорд Рашбрук, Джемс Марриот и другие), усердно доказывавших, что речь Гитлера «открывает пути» для новых переговоров с Германией и что нужно сделать «еще одну попытку» договориться с агрессорами. Одновременно в целом ряде газет стали появляться явно инспирированные сообщения в том духе, что безоговорочное принятие советских предложений {{* См. док. 276.}} было бы опасно, ибо «союз с СССР» мог бы раздражить Японию, взволновать генерала Франко, оттолкнуть от Англии ее старинную союзницу Португалию. В правительственных кругах вновь, как и несколько месяцев назад, выявились знакомые нотки «умиротворительных» настроений. Чемберлен, в течение всей прошлой недели бомбардируемый в парламенте запросами оппозиции о ходе англо-советских переговоров, стал явно раздражаться и говорить грубости, переходящие подчас в откровенную наглость. Однако самым важным проявлением рецидива «умиротворения» был ответ британского правительства на наши предложения, врученный Вам Сидсом 8 мая {{** См. док. 327.}}.

3.Насколько прочен и серьезен этот рецидив? Ответ на этот вопрос будет в сильнейшей степени зависеть от ближайших шагов Гитлера и Муссолини. Всякий новый акт агрессии с их стороны неизбежно должен будет нанести удар нынешнему оживлению мюнхенских настроений в известных лондонских кругах и заставить даже Чемберлена вновь вернуться на путь организации блока против агрессора. Конкретно это должно было бы означать принятие британским правительством существа наших предложений.

Именно поэтому можно ожидать, что Чемберлен в ближайшее время не поскупится на усилия «мирным путем» урегулировать наиболее острые вопросы момента, в частности, например, вопрос о Данциге. Однако подлежит сомнению, возможен ли сейчас даже новый Мюнхен, ибо, с одной стороны, аппетиты Гитлера и Муссолини уже как будто бы переросли столь «отсталые», методы политики, а с другой стороны второе издание «Мюнхена» вызвало бы в самой Англии такую реакцию, которую нынешнее правительство, вероятно, не смогло бы пережить. В самом деле, не подлежит ни малейшему сомнению, что настроение самых широких масс — не только рабочих, но и мелкобуржуазных и среднебуржуазных и даже значительной части буржуазной верхушки — раздраженно-антигерманское и настойчиво требующее сопротивления агрессорам. В соответствии с этим настроение тех же широких масс безусловно за военный союз с СССР. Несколько дней назад Институтом общественного мнения, регулярно регистрирующим колебания общественных настроений в Англии, была произведена новая анкета, которая дала следующий результат: 87% всех опрошенных поддерживали идею немедленного союза с СССР. В высшей степени любопытна была также здешняя реакция на уход т. Литвинова. В течение первых трех дней вся английская пресса усиленно спекулировала по вопросу о причинах ухода и о значении данного факта. Было выдвинуто много самых разнообразных, подчас совершенно фантастических теорий. Однако как красная нить через все эти рассуждения английской печати проходил один тревожный вопрос: а не означает ли это изменение всего курса советской политики? Не означает ли это отказ СССР от сотрудничества с Англией и Францией? И не только в печати. Мне известно, что 4 мая, т. е. на другой день после того, как уход т. Литвинова стал известен в Англии, в Форин офисе царила настоящая паника и настроение там стало несколько успокаиваться лишь с 5 мая, после того как были получены сравнительно успокоительные сообщения от Сидса в том смысле, что уход т. Литвинова отнюдь не означает смены политики. Тем не менее, как Вы знаете, даже еще 6-го утром Галифакс счел необходимым совершенно официально меня спросить, остается ли в силе та внешняя политика, которую СССР вел до сих пор. Наконец, надо иметь в виду еще одно чрезвычайно важное обстоятельство. Англия уже дала гарантии Польше, Румынии и Греции. Она уже связала себя. Каждому ребенку, однако, ясно, что реализация этих гарантий немыслима без активного сотрудничества с СССР. Отказ от такого сотрудничества в нынешней обстановке, когда все три названные страны находятся под ударом, означал бы либо военное поражение англо-французов (если бы они захотели выполнить свои обязательства), либо столь тяжелый удар по их престижу (в случае невыполнения обязательств), что не только они потеряли бы большую часть своего влияния в международной сфере, но в недалеком будущем начался бы распад их колониальных империй. Суммируя все указанные обстоятельства, я склонен прийти к выводу, что нынешний рецидив политики «умиротворения» едва ли имеет шансы на долгую жизнь и что логика вещей должна толкать Англию по линии сопротивления агрессорам.

Полпред СССР в Великобритании
И. Майский

АВП СССР, ф. 06, оп. 1, п. 5, д. 36, л. 6—9. Опубл. в сб.: СССР в борьбе за мир... С. 386-388.

[Советник посольства Германии в Великобритании Э. Зельцам]

11 мая 1939 г.

Хотел бы Вам сообщить, что г. Генри Друммонд-Вольф {{* Деятель английской консервативной партии, член парламента.}} снова выехал в Берлин. И на этот раз поездка носит исключительно частный характер. Однако она совершается с ведома ближайших, экономических советников премьер-министра. Друммонд-Вольф намерен посетить Вас.

Он сообщил мне в доверительном порядке, что незадолго до отъезда виделся с сэром Горасом Вильсоном, с которым имел продолжительную беседу. Как сообщил он мне далее, опять-таки в конфиденциальном порядке, Оливер Стэнли в продолжение переговоров, которые он, Друммонд-Вольф, вел в свое время в Берлине, хотел во время визита в Берлин, на который он рассчитывал в свое время, затронуть вопрос о частичном отказе Англии от права наибольшего благоприятствования на Балканах в пользу Германии. Это он считает фактом.

Учитывая, что Друммонд-Вольф сообщил мне об этом конфиденциально, я был бы благодарен Вам, если бы Вы не дали заметить ему, что Вы в курсе дела.

Зельцам

Печат. по сб.: СССР в борьбе за мир... С. 394.

[Новомосковск]

11 мая 1939 года начался Халхин-Гольский конфликт. В советской историографии эти события, как правило, называются «военным конфликтом». Японские историки считают, что это была настоящая локальная война, причём некоторые авторы называют её «Второй русско-японской войной» - по аналогии с войной 1904-1905 гг.

В японской историографии термин «Халхин-Гол» употребляется только для наименования реки, а сам военный конфликт называется «инцидентом у Номон-Хана», по названию небольшого посёлка в этом районе маньчжуро-монгольской границы.