*305. Вторая мировая война-3

[В. Мазур]

http://militera.lib.ru/h/1/art/index...card36664.html
// Братишка. 2009. Братишка. №1
Увертюра

В ХОДЕ Балканского похода в апреле 1941 года Германия и Италия оккупировали материковую Грецию. Это, правда, не дало контроля над восточным Средиземноморьем и было лишь началом изгнания отсюда Англии. У нее еще нужно было отнять Суэцкий канал, Кипр, Мальту, но первоочередным шагом был захват Крита.

Заняв остров в 1940 году, англичане построили здесь 3 аэродрома для Royal Air Force, и отныне действия в северной Африке и на Ближнем Востоке были немыслимы без этого «непотопляемого авианосца» на стыке трех континентов, владевший им был здесь хозяином положения. Сейчас Крит угрожал снабжению немецко-итальянских войск в Африке. Установление контроля над ним облегчило бы завоевание превосходства на море, где господствовали английские корабли, итальянский флот был незначителен, а немецкий отсутствовал совсем.

В ходе подготовки нападения на СССР значение Крита возросло. Дело в том, что единственным источником нефти для Третьего рейха был район Плоешти союзной Румынии. Расчеты кампании на Востоке строились на блицкриге, и здесь были недопустимы нарушения поставок топлива для военной машины и промышленности Германии. Немцы хотели исключить беспокоящие действия на фланге и угрозу драгоценным нефтепромыслам.

Гитлеровские военачальники спорили, что сначала необходимо оккупировать, но «крестный отец» немецких ВДВ командир 11-го авиакорпуса генерал Курт Штудент смог убедить Гитлера в первоочередности Крита, предложив захватить остров путем крупномасштабной воздушно-десантной операции. Нужные для этого силы уже были вблизи будущего ТВД.

Распоряжение фюрера № 28 от 25.04.41 г.: «Успешно завершить Балканский поход путем оккупации острова Крит и использования его в качестве опорного пункта для воздушной войны против Англии в восточном Средиземноморье (операция «Меркурий»)».

А вот информация вермахта о системе обороны острова была плохой. Абвер (военная разведка) весьма недооценил противника. Считалось, что весь британский экспедиционный корпус (БЭК) эвакуирован из Греции в Египет, а на самом деле половина его окопалась на Крите. Считалось, что туда переброшено не более 15 тысяч британских и греческих солдат, а их было втрое больше! Шеф абвера Канарис сначала вообще докладывал о наличии лишь 5 тысяч солдат. Был ли он неверно информирован или таким образом вредил рейху (есть подозрения, что он работал на англичан)? Как бы то ни было, после ареста в 1944 году в подвалах гестапо ему припомнили и этот просчет.

Параллельно выяснение обстановки на Крите вела разведка 12-й армии вермахта, которая также ошиблась с истинным числом английских войск. Немцы были уверены, что для успеха дела хватит двух дивизий, но оставили 6-ю горнострелковую дивизию (гсд) в резерве в Афинах. Как оказалось, эта предосторожность себя потом оправдала. Более того, они почему-то считали, что критяне симпатизируют им и прямо-таки не дождутся, когда высокомерные англичане будут выброшены с острова. Недооценка патриотизма населения вышла нацистам боком. Не менее ошибочным было мнение, что противник деморализован поражением на континенте.

Итак, особого сопротивления не ожидалось, и немцы решили высадиться в четырех оперативно важных точках острова, не подозревая, что англичане уже знают их планы. Когда в конце апреля 250 самолетов люфтваффе без видимой причины сосредоточились в болгарском Пловдиве, а парашютисты Геринга после захвата Коринфа остались в Греции, англичане уже почуяли какую-то каверзу. А британская разведка, добыв германскую шифровальную машину «Энигма» и разобравшись с ее кодами (проект «Ультра»), стала читать секретные сообщения вермахта с деталями операции. Правда, одна мелочь осложнила британцам оборону и даже способствовала потере острова. Дело в том, что в немецком языке понятие «высадка десанта» — хоть с воздуха, хоть с моря — обозначается одним и тем же словом (Landung). Военное руководство «великой морской нации» (пока еще) презирало ВДВ и потому в меру своего миропонимания посчитало, что немцы ринутся на штурм в основном с моря. А там господствовал непобедимый британский флот! Ход событий излечил гордых британцев от комплекса превосходства.

Диспозиция

Англичане. 30.04.41 года командующим обороной Крита был назначен новозеландский генерал Бернард Фрайберг, решительный и опытный солдат, сразу же начавший подготовку к отражению неизбежной атаки (план «Скорчер»). В начале года на острове не было и тысячи вооруженных людей (в основном жандармы), и Фрайбергу дали 31 тысячу солдат БЭК и 12 тысяч греков, кроме того, в боевых действиях участвовало до 8 тысяч гражданских критян. Зная наиболее вероятные места высадки врага, генерал не пожалел усилий для тщательной подготовки к «горячей встрече», умело укрепил оборону аэродромов и северного побережья. Все важные участки оснастили огневыми точками, разумно расположили и замаскировали зенитные батареи (немецкая авиаразведка их так и не увидела), приказав не открывать огня по бомбардировщикам, а ждать десанта; создали множество противодесантных заграждений, ложных линий обороны и позиций ПВО. Хотели привести в полную негодность все 3 аэродрома (минирование, заграждения), чтобы не допустить использования их немцами, но старший военачальник, британский главнокомандующий Уэйвелл, запретил это, считая, что для отражения десанта и так все есть, а «повреждение летных полей может помешать использованию аэродромов собственной авиацией». Это стоило англичанам потери острова, аэродромы стали основой немецкой победы.

Нужно знать, кто противостоял непобедимому до той поры вермахту. Да, на острове было много солдат, но набраны они были зачастую с бору да с сосенки, не хватало оружия, экипировки. Подразделения без командиров в хаосе спешной эвакуации перемешались, нуждались в срочном переформировании.

У греков сражались укомплектованные новобранцами остатки 12-й, 20-й дивизий, 5-й критской дивизии, батальон жандармерии Крита, гарнизон Ираклиона, курсанты военных академий. Чуть лучше обстояли дела у 2-й новозеландской дивизии Фрайберга (7500 штыков), 19-й австралийской бригады (6500), численность других разрозненных английских частей составляла 17 тысяч человек. Здесь были и лучшие части на Среднем Востоке — батальон лестерского полка и 700 шотландских горных стрелков, но и они не доросли до такого сильного противника, как «зеленые дьяволы Геринга».

На качестве обороны серьезно сказался недостаток современного и тяжелого вооружения, утраченного на материке. С огромным трудом, под бомбами люфтваффе британскому флоту удалось доставить на Крит кое-какое оружие и снаряжение. На вооружении защитников острова находились несколько стационарных и 85 трофейных итальянских пушек разных калибров без боеприпасов (разобрав некоторые на запчасти, собрали 50 годных к стрельбе орудий), из бронетехники — 16 ветхих Cruiser MkI, 16 легких Mark VIB, 9 пехотных Matilda IIА с бронебойными снарядами, бессмысленными против пехоты. Некоторые пустили на запчасти, большинство просто вкопали в качестве ДОТов на важных участках. В качестве средств ПВО использовались 50 зениток и 24 прожектора, поделенных между аэродромами.

Самолет люфтваффе — JU 52/3M

Транспорта было мало, это помешало переброске войск и подавлению парашютистов до организации ими обороны.

Авиации не было совсем, ее немцы выбили. Уцелевшие 7 самолетов Фрайберг за день до штурма отправил в Египет, иначе они были обречены. Правда, сначала летчики отбомбились по немцам в греческих портах, вследствие чего те поняли, что их план противнику уже известен. Остров остался без прикрытия с воздуха, что сильно осложнило жизнь его защитникам.

Англичане использовали тяжелые пулеметы Виккерс, легкие пулеметы Брен, винтовки Ли-Энфилда — дальнобойное оружие, эффективное в обороне. А вот у греков было устаревшее австро-венгерское оружие, полученное в качестве репараций после Первой мировой войны, тысяча древних французских винтовок образца 1874 года, 12 старых французских пулеметов М1907 и 40 легких пулеметов различных марок. Для этого пестрого музейного набора с разными калибрами не хватало боеприпасов, в некоторых частях было по 30 патронов на солдата.

Немцы. Командование операцией было поручено генералу Штуденту. План предусматривал захват аэродромов силами отдельного десантно-штурмового полка и 7-й авиационной дивизии (всего 15 тысяч человек) с последующей переброской туда 22-й аэромобильной дивизии, хорошо дравшейся, несмотря на чудовищные потери при захвате Голландии. Отлично обученные, закаленные в боях десантники умели воевать в любых условиях; их невысокая огневая мощь (отсутствие тяжелого оружия) компенсировалась высоким боевым духом.

Из-за дефицита авиационного бензина назначенная на 16 мая высадка была перенесена на четыре дня. А так успеху дела было подчинено многое: стянуты силы транспортной авиации, отложены готовые планы высадок на Мальту, Суэцкий канал и Александрию; вот только 22-я дивизия в этот раз занималась не своим делом — охраной нефтеобъектов Румынии! А перебросить ее в Грецию уже было невозможно, транспортных возможностей не хватало. Вместо нее Штуденту дали то, что было под рукой: три полка 5-й горнострелковой дивизии, усиленный полк 6-й горнострелковой дивизии, 700 пулеметчиков-мотоциклистов 5-й танковой дивизии, саперов, противотанковые роты — всего 14 тысяч штыков. Их, как и тяжелое вооружение, должны были доставить на место самолеты и морские конвои, для чего у греков конфисковали 63 маломерных судна. Прикрытие конвоев возложили на итальянские ВМС.

Операцию обеспечивали три полка военно-транспортной авиации особого назначения.

Поскольку для одновременной высадки всех сил самолетов не хватало, было решено осуществить вторжение тремя волнами.

В первую волну — 7 часов утра 20 мая, планерная и парашютная высадка — входила группировка «Запад»: отдельный дшп генерала Майндля (цель: аэродром Малеме) и 3-й пдп полковника Гейдриха (бухта Суда и г. Хания с английским штабом и резиденцией греческого короля).

Во второй волне — 13 часов 20 мая, парашютная высадка — шли группировки «Центр» и «Восток»: 1-й пдп полковника Бройера (аэродром Ираклион) и 2-й пдп полковника Штурма (аэродром Ретимнон).

По захвату всех целей с 16 часов 21 мая начиналась третья волна вторжения — прием тяжелого вооружения и горных егерей. С воздуха войска прикрывали 716 самолетов 8-го авиакорпуса генерала фон Рихтгофена — 228 бомбардировщиков, 205 штурмовиков, 114 двухмоторных и 119 одномоторных истребителей, 50 разведчиков, а также 62 самолета итальянских ВВС. От баз в Греции до Крита всего 120—240 км, что не превышало боевого радиуса немецких самолетов. А вот англичанам летать для воздушного прикрытия было далековато (до баз в Африке и на Мальте — от 500 до 1000 км).

С начала мая немцы начали регулярные налеты для «размягчения» обороны острова, бомбили конвои с техникой для Крита, блокировав морской путь к середине мая. Из 27 тысяч тонн военных грузов до места дошло лишь 3 тысячи тонн. Немецкая рука легла на английское горло.

Вторжение.1-й день

Малеме. Дело не пошло с самого начала. 20 мая в 5.50 люфтваффе обрушили на зону высадки массированный удар, но большинство замаскированных позиций уцелело, а средства ПВО на бомбы не отвечали. Еще хуже было то, что планеры и юнкерсы с парашютистами подошли лишь через полчаса после ухода штурмовиков! Немцы не учли погоду. Весна была жаркая и сухая, пропеллеры сотен самолетов на греческих аэродромах Танагра, Коринф и Мегара подняли такую пыль, что вовремя взлетела только часть машин, а остальные ждали на земле улучшения видимости. Стартовавшие кружили в небе, ожидая их, так что результатами бомбардировки воспользоваться не удалось.

Когда в 7.25 ч. передовой отряд капитана Альтмана (2-я рота 1-го батальона дшп) появился над целью, их уже ждали. Ураганный огонь превращал планеры в решето; отчаянно маневрируя и пикируя, они разбивались о скалы, падали в море, в тучах пыли плюхались на дороги, любые пригодные площадки, капотируя и разваливаясь. Но высадка продолжалась; спешившись, легковооруженные десантники атаковали противника, пораженного их количеством и самоубийственно дерзким напором. Быстро придя в себя, защитники Крита накрыли немцев минометным и пулеметным огнем; захват аэродрома с ходу предотвратили в рукопашной схватке защищавшие его новозеландцы. Альтману удалось захватить мост и часть позиций западнее аэродрома, но из 108 человек у него осталось 28.

Шедший следом батальон напоролся на сильный заградительный огонь, многие были убиты еще в воздухе, командир батальона майор Кох и большинство солдат были ранены в первые же минуты. Севшая на вражескую батарею 1-я рота захватила ее, понеся тяжелые потери, из 90 солдат осталось 30; 4-я рота и штаб батальона попали на позиции новозеландского батальона и почти все погибли; высаженная на сухое русло реки 3-я рота добралась до батареи ПВО южнее аэродрома и уничтожила ее, сведя к минимуму потери самолетов при выброске основных сил. Из захваченных зениток немцы расстреляли спешащие к аэродрому грузовики с подкреплением и заняли круговую оборону. Они видели, что разбомбленные вражеские позиции были всего лишь декорацией, а англичане выбивали их ружейно-пулеметным огнем с господствующей высоты, которую захватить не удалось.

На высаживающиеся батальоны обрушился такой плотный огонь из всех стволов, что многие немцы были убиты или ранены, еще не ступив на остров. Во многих случаях высадка производилась над линиями обороны, не обнаруженными авиаразведкой. Парашютистов расстреливали в воздухе, после приземления уничтожали в рукопашных схватках. Это была бойня.

3-й батальон десантировался северо-восточнее Малеме прямо над позициями 5-й новозеландской бригады и в течение нескольких минут был почти весь уничтожен; 4-й батальон со штабом полка успешно высадился западнее, потеряв мало людей, смог зацепиться на одной стороне аэродрома, но здесь был тяжело ранен командир полка генерал Майндль. Его заменил командир 2-го батальона майор Штенцлер; в бою были и его входящие в резерв люди; часть из них была убита еще в воздухе, часть на земле вооруженными критянами, оставшиеся дрались восточнее Спилии. Усиленный взвод лейтенанта Киссамоса приземлился среди греческих батальонов, из 72 выжили лишь 13 сдавшихся десантников, спасенных от линчевания новозеландскими офицерами. Бои продолжались весь день, позиции вокруг аэродрома переходили из рук в руки. Немцы постепенно группировались, 3-я рота соединилась с остатками рассеянных и разгромленных подразделений и зацепилась на северной стороне аэродрома.

Плохо сложились дела у 3-го пдп, сброшенного восточнее Малеме. Еще до высадки погибли весь штаб полка и командир 7-й авиадивизии генерал Зюссман, посланный руководить операцией на месте (из-за ошибки пилота планер оторвался от буксировщика и рухнул в море). Высаженный первым 3-й батальон попал на позиции новозеландцев, метким огнем выбивших многих десантников еще в воздухе; приземлившихся убили в рукопашной или пленили. По ошибке пилоты сбросили несколько подразделений над горами, и переломавшие кости солдаты вышли из строя без боя. Унесенная ветром одна рота погибла в море; сброшенная над водохранилищем 13-я минометная рота утонула в полном составе. Лишь 9-я рота приземлилась как надо, но после кровопролитного боя заняла круговую оборону. Высадка под огнем продолжалась весь день. Выжившие были разбросаны, укрывались от огня в складках местности, пытаясь сгруппироваться и разыскать контейнеры с оружием, что в этих условиях было нелегко. Парашютисты шли в атаку с пистолетами, ручными гранатами и саперными лопатками, а англичане выбивали их, как в тире, из винтовок и пулеметов.

Ретимнон и Ираклион. Увидев, что из 500 юнкерсов, выбросивших 1-ю волну вторжения, не вернулось всего 7, штаб генерала Штудента дал добро на отправку 2-й волны. Но дела пошли еще хуже, чем утром. Задуманной «карусели» бомбардировочных и транспортных эскадрилий опять не получилось. Полдень, зной — над аэродромами поднялось еще больше пыли; мало того, возникли трудности с заправкой самолетов, это пришлось делать ручными насосами прямо из бочек. Машины уходили на цель мелкими группами с все большими интервалами; плотных волн десанта не получалось, солдаты высаживалось без воздушной поддержки и рассеивались на большой площади. Они в еще меньшей мере, чем их товарищи под Малеме, были в состоянии захватить свои объекты. А внизу их уже ждали: все мало-мальски подходящие для приземления площадки были окружены огневыми точками и пристреляны.

2-й пдп прибыл к Ретимнону с большим опозданием, в 16.15. Две роты высадились вскоре после налета люфтваффе, но были скованы огнем противника; 3-ю роту отнесло на 7 км от цели. Для основной же массы десанта высадка затянулась, а противник (19-я австралийская бригада) уже пришел в себя. Отделившиеся от самолетов солдаты были встречены таким плотным огнем, что многие погибли еще в воздухе. Живые были сильно разбросаны ветром, но тем не менее бойцы 2-го батальона все-таки сумели захватить господствующую над аэродромом высоту. Пробившись оттуда до летного поля, они попали под такой сильный огонь с других высот, что снова пришлось отойти. Тяжелые потери легковооруженным немцам нанесли даже немногие дряхлые танки, некоторые подразделения погибли полностью. К вечеру погибших было уже более 400, командир полковник Штурм попал в плен. Выжившие в этой бойне рассказывали, что не ожидали такого огня и количества противника, разведка предсказывала гораздо более легкий ход операции. Убедившись, что аэродром не захватить, парашютисты окопались и стали ждать подкрепления. Усилившись в течение ночи разбросанными по местности солдатами, остатки полка вновь попытались пробиться к аэродрому, но под сильным огнем откатились назад и заняли круговую оборону.

Высадка 1-го пдп началась с еще большим опозданием, в 17.30, когда бомбардировщики уже ушли, а противник изготовился к отражению атаки. Этот полк оказался в наиболее тяжелом положении. Во-первых, 600 его бойцов уже сбросили на Малеме; во-вторых, аэродром Ираклиона прикрывала усиленная ПВО, и прыгать пришлось с большой высоты, что значительно увеличило потери. Приземлившиеся натолкнулись на ожесточенный огонь из всех видов оружия, включая артиллерию и вкопанные танки, что исключило всякий шанс на успех. Погибли две роты, приземлившиеся к западу от аэродрома (выжило 5 бойцов); остальные подразделения были рассеяны, и лишь наступившая ночь спасла их от полного разгрома. Оценив обстановку, командир полковник Бройер отказался от атаки и под покровом темноты стал собирать уцелевших и контейнеры с оружием. Захватив в н.п. Агья узел обороны (бывшую тюрьму) по контролю дороги к Хании, солдаты 1-го, 2-го и десантно-саперного батальонов сделали там полковой КП и заняли круговую оборону; к ним присоединились остатки 9-й роты.

К вечеру первого дня положение немецких десантников на Крите было катастрофическим. Погибли многие командиры, потери личного состава были просто чудовищны: из 10 тысяч высадившихся в строю осталось лишь 6 тысяч. Они не достигли ни одной из поставленных целей. Занятые позиции удерживались из последних сил. Почти израсходовав боезапас, израненные, изможденные немцы готовились к последнему бою. Живые лежали на жаре под обстрелом среди убитых и умирающих, избегая любого движения, без глотка воды и надежды на спасение. Ко всем бедам, не было связи (рации были разбиты при высадке), штаб Штудента в Афинах не знал, какая трагедия развернулась на острове. В этой ситуации проявилась специфика подготовки «зеленых дьяволов Геринга», особенно среднего командного звена. Посвященные в общий план операции командиры независимо друг от друга создали множество активных очагов сопротивления, вцепившись в многократно превосходящего противника, навязывая ему бой, не давая передышки и возможности маневра резервами, надеясь, что товарищам на других участках повезет больше, и они захватят площадки для приема помощи. Они активно держались. Так, ефрейтор одного погибшего подразделения, собрав оружие своих товарищей, окопался у перекрестка дорог, обложился гранатами, запасными магазинами и так яростно встретил автоколонну англичан, что те отступили с большими потерями; задание было выполнено.

Но общая ситуация складывалась иначе. Немцев оставалось все меньше (в одном случае из 580 солдат к своим пробилось лишь 80), еще чуть-чуть — и их можно было «дожать». Они в любую минуту ждали решающего удара британцев, казалось, что это лишь вопрос времени, но, запутавшись в обстановке, те ничего не предприняли. У них тоже были проблемы: не хватало средств связи, никто ничего не знал о ситуации в целом; не было транспорта для реакции на действия немцев. Используя свое превосходство в воздухе, люфтваффе не давали безнаказанно истреблять парашютистов. Ожидая «основных сил немцев, которые должны высадиться с моря», генерал Фрайберг экономил силы, держал в резерве два батальона и потому упустил шанс на победу. Кроме того, его солдаты зачастую воевали вполсилы, активно не атаковали, при отпоре пасовали. Они не использовали своего огромного численного преимущества, им повсюду не хватало чуть-чуть напора и смелости, а противник дрался из последних сил, но не опускал рук. Наступление темноты не ослабило активности немцев: в одиночку и группами выбираясь из зоны обстрела, они нападали на англичан, захватывая их оружие и позиции.

На специальном самолете генерал Штудент отправил в Малеме связного, капитана Кляйе, известного сорвиголову из своего штаба. Спрыгнув ночью с парашютом, тот доложил о состоянии дел. Осознавая угрозу провала операции, генерал отверг предложение штабистов прекратить ее, оставив умирать тысячи отборных солдат.

2-й день

Малеме. 21 мая, приказав бросить все силы на штурм аэродрома, генерал Штудент принял решение о срочной доставке туда 3-го эшелона вторжения, горных егерей, невзирая на то, что садиться придется на фактически находящийся в руках врага небольшой аэродром под обстрелом артиллерии. В эту же ночь все свободные транспортные самолеты люфтваффе в юго-восточной Европе были переброшены в Грецию для выполнения этой задачи.

С рассветом бой возобновился, подоспели штурмовики, и под взрывы бомб немцы заняли часть аэродрома. Захватить все взлетно-посадочные полосы не удалось, самолеты с боеприпасами садились прямо на пляжи, терпя аварии; удачно приземлился лишь один, который, забрав раненых, в т.ч. Майндля, ушел на материк.

В 14.00 был высажен и пошел в бой последний резерв, две десантные противотанковые роты. В 15.00 на Малеме спрыгнул 52-летний полковник Рамке для руководства штурмом; с ним прибыло 550 солдат 2-й волны вторжения, сидевших в Греции из-за поломки самолетов. С их помощью к исходу дня ВПП все же удалось занять, но их обстреливали английские минометы и зенитки с господствующей высоты 107. Немцы обстреляли их из трофейных орудий и под восторженный рев десантников, ведущих бой по периметру аэродрома, начали прибывать самолеты с горными егерями. На юнкерсы, садящиеся на летное поле и соседний пустырь, обрушился сильнейший огонь. Горящими факелами они валились на ВПП; капотировали за пределами летного поля. Спешившиеся егеря попадали в адский костер, что стоило многим жизни. Забитую горящими обломками ВПП немцы вновь и вновь расчищали с помощью трофейных танков; садились все новые машины с подкреплением, которое сразу шло в бой. На маленьком для такого количества техники аэродроме (длина ВПП 600 метров) царил хаос, к вечеру полосу загромождало 80 искореженных сгоревших машин (за 2 суток погибло более 150 самолетов). Но ворота на остров уже приоткрылись. Шаг за шагом вытесняя противника, егеря и десантники закрепились на окраине селения Малеме; на наиболее упорные огневые точки вызвались штурмовики, при их поддержке в 17.00 селение было занято.

Боевые действия возглавил генерал горных егерей Рингель. Ночью англичане чуть не отбили аэродром, их остановили лишь на краю летного поля, а с рассветом люфтваффе отогнали их окончательно. Подразделения на других фронтах сконцентрировали силы и связали противника боем, помогая тем, кто дрался под Малеме.

В Ретимноне обескровленные батальоны 2-го пдп были вытеснены с высоты, где держались больше суток. Отступив к руинам фабрики, они держались, отбивая атаку за атакой под непрерывным огнем артиллерии, удерживая боем 7 тысяч солдат противника.

В Ираклионе наступление 1-го пдп на город захлебнулось, полковник Бройер получил приказ остановиться и не допустить оттока сил противника на другие участки. Прилетевшие для помощи штурмовики с задачей не справились, не обнаружив замаскированных огневых точек, и десантникам осталось уповать только на себя, своим и трофейным оружием отбивая непрерывные атаки 8 тысяч англичан.

3-й и 4-й день

Малеме. Утром 22 мая 1-й батальон без боя занял высоту 107. Пораженные отчаянной смелостью немцев новозеландские солдаты отошли. В обед люфтваффе добили остатки артиллерии противника, обстрел прекратился. Немцы быстро очистили аэродром от обломков, а окрестности от англичан. Теперь здесь в высоком темпе заработал воздушный мост, каждый час прибывало по 20 машин с тяжелым вооружением и живой силой, обратным рейсом они вывозили раненых. Прибыл генерал Штудент со штабом. Исход битвы за Крит был пока неопределенным, но англичане утратили главное преимущество — отделявшее их от материка море.

23 мая, оставив попытки отбить аэродром, англичане стали отходить на восток.

Ретимнон. Немцы отбивали атаки с помощью штурмовиков, отгонявших англичан на исходные позиции.

Ираклион. Десантники захватили высоту 491 и соединились со своими, пробившимися с другой стороны. Ввиду тяжелых потерь от бомбежек британский флот ушел в Александрию; на остров высадилось 6 тысяч итальянцев.

5-й и 6-й день

НЕМЕЦКИЕ войска прорвали все линии обороны англичан от Малеме до Хании. Дезертирство среди защитников острова стало принимать угрожающие масштабы.

Ретимнон. Окруженные десантники несли тяжелые потери, были на грани изнеможения, но продолжали оттягивать на себя силы врага.

Ираклион. Получив подкрепление, немцы продвинулись к городу и захватили господствующую высоту.

7-й и 8-й день

Ретимнон. Ночью 26 мая оставшиеся в живых 250 солдат, прорвав окружение, ушли к Ираклиону, но, получив приказ, остановились и вместе с пробившимся подкреплением обрушились на противника, вынуждая его оттягивать войска с других участков.

Ираклион. Немцы заняли высоту 296 и пошли на штурм, но … англичане оставили город и аэродром без боя. 27 мая пала столица острова Хания. Англичане начали эвакуацию войск с острова. 28 мая взята бухта Суда, куда стали сразу прибывать гидропланы с боеприпасами.

Конец операции

Ретимнон. Парашютисты продолжали атаковать десятикратно превосходящего их противника, неся потери (осталось всего 3 офицера). Прорвавшись к аэродрому, они натолкнулись … на горных егерей. Помощь пришла в последний момент, физические и моральные силы немногих выживших были на исходе; 85-й полк егерей взял город.

Покинув остров через южную часть, британцы официально объявили о его сдаче. Операция «Меркурий» закончилась 1 июня. Союзники не предприняли ни одной попытки отбить Крит, и он оставался в руках немцев до капитуляции 8 мая 1945 года.

Потери

ПОТЕРИ защитников Крита составили 3,8 тысячи убитых, 3 тысячи раненых, 17 тысяч попали в плен. Были уничтожены 4 крейсера, 6 эсминцев, 1 тральщик, 11 малых кораблей, 33 самолета.

Но немцы потеряли 6208 человек, из них 3714 убитыми и 2494 ранеными. Но верить таким удивительно «точным» данным ни в коем случае нельзя: в 1974 году на специально заложенном «Немецком воинском кладбище» в Малеме были перезахоронены останки 4465 солдат. Было много и тех, чьи могилы не сосчитаны — это пропавшие без вести и утонувшие в море. В операции «Меркурий» вермахт потерял убитыми не меньше 7—8 тысяч человек.

Люфтваффе потеряли 271 самолет.

Кто что выиграл от этой бойни?

КРИТЯНЕ от схватки «британского льва» с «германским орлом» на их земле только пострадали. Оккупация далась им тяжело, жертвой ее пало более 8 тысяч человек.

Что выиграли немцы, вроде бы победившие в этой драке? Ничего, кроме престижа. Обладание Критом было совершенно необходимо в контексте дальнейших захватов — Мальты, Кипра, Суэцкого канала, Александрии и т.д. А так занятие острова не оказало влияния на ход боевых действий в данном регионе.

А что же англичане? Ответ просматривается в словах Черчилля, вынесенных в эпиграф к данной статье: «Рука Гитлера могла бы протянуться и дальше, в направлении Индии». Проницательный британский премьер видел то, чего не рассмотрели его генералы: опасность этой «руки», нового и необычайно эффективного рода войск, который можно было доставить куда угодно. Вермахт уже пронесся по Европе смерчем, разбив чужие армии в пух и прах, а острием германского штыка были воздушно-десантные войска. Соединение двух факторов — «рука ВДВ» и «немецкий плацдарм Крит» — угрожало интересам Британской империи в Азии, но устранение одного из них опасность снимало. А проблемы в Азии были: разведка и дипломаты Гитлера успешно раздували антианглийские настроения; Турция была прогерманской; между рейхом и Персией уже работал целый воздушный мост; во время восстания в Ираке в конце апреля 1941 года иракская армия, блокировав британские военные базы, обратилась за помощью к Гитлеру. Если бы сюда пришли «зеленые дьяволы Геринга» — а их планы известны: захват Кипра, Александрии, Суэцкого канала, далее везде — то скорее всего до самой Индии заполыхало бы.

Черчилль знал гораздо больше, чем сказал своим самым доверенным военачальникам. Вопреки всем их возражениям он видел в упорной обороне Крита возможность пустить кровь немецким ВДВ, нанеся им роковые потери, укоротив Гитлера на одну «руку». Черчилль назвал огромной глупостью то, что немцы рискнули своими элитными войсками. Опасную «руку» отрубили на Крите. Кроме того, пораженные высокой эффективностью «зеленых дьяволов Геринга», союзники приступили к ускоренному созданию своих воздушно-десантных войск.

А фюрера не столько обрадовал захват острова, сколько огорчили потери. Расчет-то и был на эмоционально неуравновешенного неврастеника Адольфа, его реакция была такой, какая была нужна Черчиллю: фюрер запретил впредь крупные воздушно-десантные операции! «Зеленые дьяволы Геринга» использовались лишь в качестве «пожарных команд», латая собой наиболее угрожающие участки фронтов.

После войны генерал Штудент удивил всех своим рассказом о том, как неохотно Гитлер согласился с планом захвата Крита: «Он хотел прекратить балканскую кампанию после выхода вермахта на юг Греции». Гитлер интуитивно чуял беду. «Его очень расстроили тяжелые потери на Крите, и он часто говорил мне: «Время парашютных войск прошло». Я предлагал ему следующим броском захватить Суэцкий канал, но после критского шока он отказался. Я неоднократно пытался разубедить его, но безуспешно». Был отвергнут даже запланированный захват Мальты (операция «Геркулес»), хотя здесь хотела поучаствовать и Италия силами воздушно-десантной и десантно-штурмовой дивизии.

Так что пусть поле боя осталось за немцами, но победили все-таки британцы. Правда, еще говорят о напрасно понесенных жертвах. Но кого это интересует, когда речь идет о мировом *господстве?!

[Евгений Грановский]

http://www.airwar.ru/history/av2ww/axis/krit/krit.html
Качественный и количественный рывок, сделанный авиацией в 20-30-х гг., обусловил ее активное боевое применение в ходе второй мировой войны. В ряде стран ВВС оформились в отдельный вид вооруженных сил и хотя к началу второй мировой выдвинутая генералом Дуэ идея "самостоятельной воздушной войны" не получила полного отражения ни в одной из государственных военных доктрин, она снискала немалую популярность. По обе стороны линии фронта военноначальники рассматривали авиацию как средство восполнения бреши наступательного потенциала традиционных видов вооруженных сил.

После Норвегии (триумфа, в ходе которого немцы впервые "компенсировали недостаточное господство на море господством в воздухе"), Франции (скоротечного похода) и Англии (поражения в небе) взгляды гитлеровских стратегов устремились на Средиземное море. Балканская кампания и завоевание острова Крит стали прелюдией перед решительным броском на Восток.

На Балканах вермахту сопутствовал успех: 17 апреля 1941 г. пала Югославия, 23 апреля - Греция. Настала очередь Крита. Вторжение было связано с немалыми трудностями. Во-первых, англичане успели довольно хорошо укрепиться. Во-вторых, британские корабли стерегли подходы к острову, чтобы воспрепятствовать высадке германских войск, подвозу техники, боеприпасов и снабжения. Между тем флот союзной Италии "выбыл из игры" после тяжкого поражения у мыса Матапан (28.03.1941), а собственных ВМС на Средиземном море немцы еще не имели.

Все надежды возлагались на ВВС. Предполагалось захватить Крит силами XI авиационного корпуса, в состав которого входила 7-я авиадесантная) дивизия и части военно-транспортной авиации. VIII авиационный корпус должен был провести предварительную "обработку" острова с воздуха и оказать поддержку при высадке десанта. Операция как бы распадалась на две составляющие: с одной стороны, предстояло грандиозное воздушно-десантное сражение - беспрецедентная попытка захватить столь большую территорию с воздуха;.с другой стороны, требовалось нейтрализовать британский флот и завоевать господство на море, без чего окончательная победа была бы немыслима.

Общее руководство Критской операцией, получившей условное наименование "Меркурий", взял на себя штаб 4-го воздушного флота под командованием генерал-полковника Александра Лера. Непосредственное руководство высадкой осуществлял генерал Курт Штудент, являвшийся создателем и организатором германских воздушно-десантных войск.

Воздушно-десантное сражение

Первые удары по Криту германская авиация нанесла еще в конце апреля. Особенно же сильные налеты начались со второй декады мая. В период с 10 по 18 мая в бухте Суда было потоплено 7 судов суммарным тоннажем 49427 брт, а также греческий эсминец "Леон". Базировавшиеся на острове британские истребители несли тяжелые потери в воздухе и на земле. В итоге, к 19 мая на Крите осталось только четыре исправных "Харрикейна" и три "Гладиатора", но и этих отозвали в Египет во избежание дальнейших потерь. Таким образом, немцы получили безраздельное воздушное господство, что предопределило успешный исход всей операции.

Решительный штурм был назначен на 20-е число. В 4 часа утра парашютисты направились к аэродромам, где, выстроившись в несколько рядов, их уже ждали самолеты. Всего для высадки воздушного десанта задействовалось десять групп военно-транспортной авиации, сведенных в три полка "особого назначения" (KGzbV 1,2, 3), и одна группа буксировщиков планеров (I/LLG 1). В 5:30 трехмоторные Юнкерсы Ju52/3m начали подниматься в воздух.

Все районы высадки подверглись ожесточенной бомбардировке. Вслед за ударными самолетами появились буксировщики планеров. Высоко над побережьем они отцепили планеры DFS 230, часть из которых приземлилась на высохшее русло реки Тавронитис. другие сели прямо посреди британского летнего лагеря на сильно укрепленной высоте 107. Роты 1-го батальона Штурмового десантного полка завязали бой на позициях зенитных батарей противника и уничтожили их. Благодаря этому, потери транспортных самолетов при выброске первого эшелона десанта свелись к минимуму: из рейса не вернулось всего семь машин.

Парашютный десант высаживался в четырех местах с целью захватить все имевшиеся на острове аэродромы и ключевой населенный пункт Кания. Первый эшелон в составе тактических групп "Малеме" и "Кения" десантировался утром, а второй - из групп "Ретимнон" и "Ираклион" - после 4 часов пополудни. Тяжелое вооружение и артиллерию предстояло также доставлять по воздуху, но несколько позже. А пока поддержка наступающей пехоты легла целиком на "мессершмитты" и "юнкерсы".

Застать защитников Крита врасплох не удалось. Англичане заранее знали о готовящейся высадке и встретили немецких парашютистов ураганным огнем. У Ираклиона десант выбросили с большим опозданием. Бомбардировщики, которым ставилась задача подготовить атаку, уже успели лечь на обратный курс. Поэтому тактическая группа "Ираклион" оказалась в наиболее тяжелом положении, и только наступившая ночь, под покровом которой десантники смогли собрать свои рассеявшиеся подразделения, спасла их от полного разгрома.

Некоторые батальоны парашютистов приземлялись прямо на британские позиции и несли тяжелые потери еще в воздухе, а потом были практически полностью истреблены в рукопашной схватке. Попал в плен командир 2-го парашютного полка полковник Штурм. Одним из первых на медицинский пункт доставили командира Штурмового полка генерал-майора Мейндля, получившего несколько сквозных ранений в плечо, грудь и живот. Планер командира 7-й авиадивизии генерал-лейтенанта Вильгельма Зюсмана разбился о прибрежные скалы...

Зато нагруженному боеприпасами "юнкерсу" удалось совершить посадку прямо на побережье в районе Малеме. (Несколько других военно-транспортных самолетов с подкреплением на борту сделали подобную попытку. Это обошлось им дорого: машины капотировали при посадке или садились на брюхо.) Десантники быстро разгрузили приземлившийся самолет. В него внесли генерала Мейндля и других раненых, после чего пилот унтер-офицер Грюнерт мастерски поднял машину в воздух.

К исходу второго дня боев немцам все же удалось занять аэродром Малеме. На него,' несмотря на сильный артиллерийский обстрел, начали прибывать части 5-й горной дивизии, приданной XI авиакорпусу в качестве посадочного десанта. Участник критских событий Алькмар Гове вспоминает: "Исковерканные и горящие машины, поднимающиеся в воздух "юнкерсы", рвущиеся снаряды, бегущие парашютисты, горные егеря, летчики... грязь, пыль и дым, -'так выглядит аэродром Малеме 21 мая в 16 часов."

Всего в ходе Критской операции по воздуху было переброшено 23464 солдата и офицера, из них около 10 тысяч прыгало с парашютом. Кроме того, военно-транспортная авиация доставила следующую матчасть: 353 легких артиллерийских орудия, 771 мотоцикл, 5358 контейнеров, 1090 тонн прочих грузов. Обратными рейсами эвакуировали с острова 3173 раненых, в том числе - солдат противника. Самолеты XI авиакорпуса пролетели за два дня с 20 по 21 мая 1941 г. общее расстояние, равное 2389845 км.

Сражение за Крит продолжалось. Командир 5-й горной дивизии генерал-майор Юлиус Рингель взял на себя руководство основной ударной группой. После ожесточенных боев горные егеря и парашютисты овладели Канией, а также бухтой Суда - хорошо защищенной естественной гаванью, благодаря чему немцы получили возможность привлечь к воздушным перевозкам спасательные летающие лодки Дорнье Do 24, гидросамолеты Хейнкель Не 60 и итальянские Канты Z.501 и Z.506.

Воздушно-морское сражение

Для борьбы с флотом противника были выделены наиболее подготовленные воздушные подразделения VIII авиакорпуса: I и II группы так называемого 1-го учебного полка (I, II/LG 1) элитной части германских ВВС, предназначенной для отработки новых приемов ведения войны в воздухе; I и III группы 2-го полка пикирующих бомбардировщиков (I, IH/StG 2) отличившиеся в ходе Французской кампании; а для их прикрытия - III группа 77-го истребительного полка (III/JG 77) и I (истребительная) группа 2-го учебного полка (I(J VLG 2) Первые налеты состоялись 21 мая. Юнкерсы Ju 88A из состава I/LG 1 под командованием капитана Куно Хоффмана атаковали британское корабельное соединение "D", маневрировавшее западнее о. Крит, и добились близкого разрыва у борта легкого крейсера "Эйджекс". Атаки против соединений "АГ и "D" продолжались до вечера, но без успеха. Зато в восточной зоне пикирующим бомбардировщикам группы IM/StG 2 с аэродрома Скарпанто совместно с Кантами Z. 1007 bis итальянской 50-й группы (самолеты Реджа Аэронаутика с островов Эгейского моря также принимали участие в Критской операции) удалось потопить британский эскадренный миноносец "Джуно".

Однако главные действия "воздушно-морского", как его называли сами немцы, сражения ("Luft-Seeschlacht") развернулись в следующие два дня. Утром 22 мая британское соединение "С" напало на отряд моторных баркасов, вышедший с острова Милос, - германское командование все же отважилось отправить часть войск и грузов морем - на верную гибель... Только своевременное вмешательство авиации спасло конвой от полного разгрома. Подоспевшие бомбардировщики 1-го учебного и 2-го боевого полков ценой двух сбитых машин нанесли повреждения легким крейсерам "Карлейл" и "Найяд", тогда как пикировщики группы IH/StG 2 отбомбились по эскортировавшему конвой итальянскому миноносцу "Саджиттарио", к счастью - безрезультатно.



И все же основной успех воздушно-морского сражения принадлежит именно пикирующим бомбардировщикам. Действовавшие с передового аэродрома Молаи Юнкерсы Ju 87R из l/StG 2 (командир капитан Губертус Хитшольд) добились прямого попадания в линкор "Уорспайт" - флагман соединения "АГ, потопили эсминец Трейхаунд", а затем набросились на крейсер "Глостер" - четыре прямых попадания, серия разрушительных взрывов, и корабль идет на дно, унося с собой 725 членов экипажа.

На следующее утро пикирующие бомбардировщики капитана Хитшольда потопили эскадренные миноносцы "Келли" и "Кэшмир", возвращавшиеся после ночного обстрела занятого немцами аэродрома Малеме. Гораздо менее эффективными оказались действия группы HI/StG 2 (командир капитан Генрих Брюккер) Незначительные повреждения эсминцев "Айлекс" и "Хэвок" близкими разрывами авиабомб - таков итог пяти часов почти непрерывных атак против соединения "Е" в районе пролива Касо.

Наряду с пикировщиками в атаках против морских целей в проливе Китира принимали участие бомбардировщики Юнкере Ju 88A из I и II/LG 1, возглавляемые летчиками-асами капитанами Хоффманом и Коллеве, и тяжелые истребители Мессершмитт Bf 110C из II/ZG 26 (командир обер-лейтенант Рольф Реттберг). Остальные подразделения VIII авиакорпуса оказывали воздушную поддержку войскам, ведущим бои на острове, и наносили удары по бухте Суда. 21 мая небольшое британское вспомогательное судно "Сиверн" (307 брт) пыталось вырваться оттуда в море, но подверглось атаке Bf 110 из штабного звена I/ZG 26 и, получив повреждения, было вынуждено вернуться.

Вот как проходил этот драматический поединок. Все зенитчики "Сиверна" сразу же вышли из строя под убийственным огнем пушек и пулеметов "мессершмитта", но новые члены экипажа занимали их место. Немецкий самолет заходил в атаку снова и снова. Наконец, на шестом заходе ему удалось поджечь и взорвать боеприпасы, сложенные на палубе судна, Bf 110 пролетел так низко, что их осколки пробили ему левый мотор. Машина врезалась в корабельную мачту, а затем рухнула в воду. Так закончилась военная карьера аса капитана Вильгельма Макрокки(9 воздушных побед на двухмоторном истребителе) и стрелка-наблюдателя капитана Генриха Айсгрубера.

22 мая германская авиация осуществила массированный налет на бухту Суда, жертвой которого стал полузатонувший после нападения итальянских взрывающихся катеров 26 марта 1941 г., тяжело поврежденный крейсер "Йорк". Когда ударные машины поднимались в воздух, не обошлось без происшествия. На аэродроме Аргос при взлете столкнулись два Ju 87 из состава l/StG 3. Пилоты обер-лейтенант Вильгельм Эбнер и унтер-офицер Герберт Марквардт получили травмы, а оба воздушных стрелка погибли. Один из столкнувшихся самолетов загорелся, взрывом его 500-кг бомбы был сбит третий, уже находившийся в воздухе, "юнкере"...

Отсутствие у англичан воздушного прикрытия позволило командующему VIII авиакорпусом генералу Рихтхофену перенацелить для решения ударных задач и одномоторные истребители Мессершмитт Bf 109E. Результаты их боевого применения против кораблей превзошли все ожидания. Уже в середине дня 22 мая звено истребителей 8./JG 77 под командованием обер-лейтенанта Вольфа-Дитриха Гуя нанесло серьезные повреждения "Уорспайту". Вечером последовала новая сенсация. Летчик Bf 109 из состава I(J)/LG 2 уже собирался возвращаться на базу - топлива оставалось в обрез, когда сквозь дымку показались очертания неприятельских кораблей. Крейсер "Фиджи" следовал в сопровождении двух эсминцев. Самолет вынырнул из-за облаков и спикировал на противника, 250-кг бомба взорвалась у левого борта "британца", вызвав затопление котельного отделения и ряда отсеков. До этого "Фиджи" с успехом отбивал налеты (их насчитывали более двадцати) и уклонялся от бомбовых ударов. Теперь же, с креном 25 градусов, с упавшей скоростью, да еще с полностью израсходованным зенитным боезапасом к 102-мм орудия, он превратился в отличную цель для воздушных атак. Подлетевший через полчаса одиночный самолет из III/JG 77 не упустил своего шанса - три 50-кг бомбы и ...три прямых попадания. Образовавшийся критический крен заставил командира крейсера отдать приказ оставить корабль. Еще через час "Фиджи" перевернулся и затонул.

В бухте Суда яростным налетам германских истребителей подверглись торпедные катера британской 1Ой флотилии. 23 мая их там было уничтожено пять, из которых два - на счету унтер-офицера Рудольфа Шмидта (5./JG 77) еще один - фельдфебеля Франца Шульте (6./JG 77) остальные записал на свой счет лейтенант Иоганнес Киль (I/ZG 26)

Унтер-офицер Вернер Вайраух из 2./StG 77 атаковал в районе бухты Суда и доложил о потоплении неприятельской подводной лодки. Впоследствии факт гибели субмарины не подтвердился. Возможно, жертвой бомб унтер-офицера Вайрауха стало британское судно "Кос XXIIГ (353 брт) которое немецкий летчик принял за подводную лодку. Ошибки в опознавании кораблей с воздуха и завышение результатов атак были распространенным явлением, особенно в ВВС Германии, где в силу отсутствия морской бомбардировочной авиации удары по кораблям противника наносили обычные сухопутные летчики. Так, в журнале боевых действий штаба VIII авиакорпуса успехи в операциях против британского флота 21-23 мая 1941 г. оцениваются следующим образом: "Шесть крейсеров и три эсминца, несомненно, потоплены, кроме того, много других попаданий, в том числе в линкоры".

Тем не менее, результаты воздушно-морского сражения были действительно впечатляющими. "Я убежден, мы одержали большую и решающую победу, - подвел итог генерал Рихтхофен, - Мы окончательно доказали, сколь уязвим флот на море в пределах радиуса действия люфтваффе - конечно, если погода позволяет осуществлять полеты".

Некоторые итоги критской кампании

Ликвидировав угрозу со стороны британского флота, немцы смогли наладить морские перевозки на Крит, а также обезопасили :вои войска от обстрелов неприятельской корабельной артиллерии, устранив таким образом последнее препятствие на пути к полному захвату острова. Лишь в ночь на 26 мая на юго-восточных подходах к нему вновь появились линкоры "Баржам", "Куин Элизабет", авианосец "Формидебл" и 8 эсминцев. На рассвете 4 "Альбакора" и 5 "Фульмаров", поднявшиеся с палубы авианосца, нанесли удар по аэродрому на о.Скарпанто, уничтожив два Ju 87и пять итальянских CR.42. Для ответных ударов были задействованы бомбардировщики групп II/LG 1 и II/KG 26, а также 20 пикирующих бомбардировщиков группы H/StG 2 под командованием майора Вальтера Энеккеруса, базировавшихся на ливийском аэродроме Тмими (в подчинении авиакомандования "Африка"). Им удалось нанести серьезные повреждения "Формидеблу" - единственному на тот момент авианосцу британской Александрийской эскадры, повредить эскадренный миноносец "Ньюбьен", а днем позже - линейный корабль "Бархэм".

Одновременно подготавливалась эвакуация британских войск с Крита, которая была осуществлена в течение четырех ночей (28 мая - 1 июня 1941 г.) Боевые корабли подходили к острову в темное время суток с таким расчетом, чтобы успеть уйти на максимальное расстояние от его побережья до начала рассвета. Поэтому германская авиация оказалась не в состоянии полностью сорвать эвакуацию, хотя первый рейс соединения "В" едва не закончился катастрофой. Англичане потеряли эсминцы "Империал" и "Хируорд". Сильные повреждения получили также крейсера "Дидо" и "Орайон", на которых погибло большое количество солдат, переполнявших палубы. Зато эвакуация с южного побережья Крита прошла практически без потерь, так как к утру корабли успевали выйти за пределы радиуса действия германских пикировщиков. Единственная реальная угроза исходила от Юнкерсов Ju 881-го учебного полка. Им удалось добиться прямого бомбового попадания в австралийский легкий крейсер "Перт", повредить близкими разрывами эсминцы "Джервис", "Келвин", "Низам" и "Нэпир".

Последним британским кораблем, потопленным в ходе Критской операции, стал крейсер ПВО "Калькутта": два "юнкерса" nal/LG 1 внезапно спикировали со стороны солнца и "засыпали" его бомбами. В тот же день, 1 июня, германские войска заняли последний опорный пункт англичан на Крите - небольшой порт Сфакия на южном берегу острова. Первая в истории войн самостоятельная воздушно-десантная операция закончилась. Немцы овладели одним из важнейших стратегических опорных пунктов на Средиземном море. В ходе битвы за Крит британский флот понес тяжелые потери от ударов германской авиации. Он лишился 4 крейсеров, 6 эсминцев, 1 тральщика и 11 малых кораблей.

Бои за Крит привели к огромным потерям и среди немецких парашютистов. Вероятно, это и заставило германское верховное командование отказаться в дальнейшем от использования парашютных войск по назначению, и впредь применять их как отборную пехоту на фронте. Сильно пострадали и военно-транспортные части. Из 493 боеготовых самолетов, с которыми XI авиакорпус начал вторжение на Крит, к 31 мая в строю осталось только 185.

Итоговые потери люфтваффе в период с 13 мая по 1 июня 1941 г. составили 217 самолетов, в том числе 147 - от воздействия противника: 19 бомбардировщиков, 9 пикирующих бомбардировщиков, 35 истребителей, 4 разведчика и 80 военно-транспортных. Еще 64 машины были повреждены настолько серьезно, что не подлежали ремонту. В свою очередь, британские Королевские ВВС потеряли 46 самолетов.

Захватив Балканы и Крит, немцы получили возможность, не подвергаясь фланговой угрозе, осуществить стратегическое развертывание своих сил против Советского Союза.

[Андрей Лебедев-TW]

https://topwar.ru/16261-srazhenie-za...nskih-vdv.html
11 июля 2012

Летом 1941 года, в ходе нападения фашисткой Германии на СССР, многие военные специалисты обратили внимание на то, что германское командование практически исключило широкое применение своих воздушно-десантных войск на Восточном фронте. Соединения и части германских ВДВ воевали в основном в качестве пехоты, иногда в качестве штурмовых войск, да, воздушные десанты немцами применялись, но только в составе не больших подразделений и то только в ближних тылах Красной Армии, в основном для захвата или уничтожения особо важных отдельных объектов и не более того.

Сражение за Крит как "пиррова победа" германских ВДВ
Подбитый немецкий транспортный самолет Юнкерс Ю-52 падает на землю во время высадки на Крите. Второй самолет (на заднем плане) успешно сбросил десантников, раскрытые парашюты которых видны слева.


Яндекс.Директ

Индивидуальный пошив STROGO MTM
Пошив мужского костюма от 35500р. Scabal, Holland&Sherry, Ermenegildo Zegna
Узнать больше
strogo-mtm.ru

В чем причины такой осторожности германцев? К примеру, их танковые части и соединения наоборот мчались только вперед, не обращая внимания на свои открытые фланги и отставшие тылы, фактически немецкие танкисты заменили собой ВДВ, так как действовали решительно, дерзко, напористо и инициативно, а подразделения германских ВДВ на поле боя скромно следовали за ними в качестве обыкновенной мотопехоты.

Причиной такой «скромности» германских ВДВ, оказывается, был личный приказ фюрера, запрещавший использование германских воздушно-десантных войск в специальных масштабных десантных операциях, данный приказ состоялся по итогам операции по захвату о. Крит, проведенный силами германских ВВС и ВДВ в мае 1941 года.

Для чего вообще немцам понадобилось захватывать этот остров, находящийся в восточном Средиземноморье, да еще буквально накануне начала большой и серьезной войны против Советского Союза?

Многие исследователи полагают, что немцы серьезно опасались того, что, используя Крит как базу и своего рода непотопляемый авианосец, союзники начнут бомбардировки румынских нефтяных месторождений, имевших для Германии важнейшее стратегическое значение, так как без румынской нефти было практически невозможно вести войну против СССР, так что захват Крита являлся залогом успешного безостановочного продвижения германских танков на будущем Восточном фронте.


Немецкие парашютисты десантируются на остров Крит под огнем противника


Из различных данных известно, что к началу операции гарнизон Крита насчитывал около 40 тыс. греческих и британских солдат, цифра кажется на первый взгляд внушительной, однако греческие войска, имели на боевых позициях в своем составе всего не более 14 тыс. солдат и те были практически без тяжелых вооружений и имели крайне ограниченное количество боеприпасов. Таким образом, данной группировке союзных войск было не легко противостоять не только германским десантникам, настоящей германской военной элите, но и даже обыкновенной пехоте вермахта.

Англичане прекрасно понимали, что плохо вооруженные греческие войска долго обороняться не смогут и поэтому главными силами, которые составляли основу противодесантной обороны Крита, являлись, в основном, их наиболее подготовленные кадровые пехотные полки Лестерский, Аргайлский и Сазерлендский, которые имели на вооружении даже легкие танки. Слабыми сторонами в обороне острова было также отсутствие транспорта, в связи, с чем невозможно было быстро перебрасывать войска с одного угрожаемого направления на другое, обороняющиеся также не имели на вооружении достаточного количества артиллерии и боеприпасов к ней. На вооружении ПВО, чтобы прикрыть хотя бы наиболее важные объекты, зенитных орудий было не более половины от необходимого количества.

По всей видимости, английское командование рассчитывало, в основном, на свои военно-морские силы, так как их боевые корабли почти полностью контролировали все прибрежные воды Крита. Все это, как им казалось, делало остров практически неприступным для традиционного на то время морского десанта, однако немцы ударили там, где их ожидали меньше всего, - с воздуха.

Германцы для вторжения на Крит создали специальную авиационно-десантную группировку, в состав которой входили: 11-й авиационный корпус, который привлекался для осуществления непосредственно высадки на остров и 8-й авиационный корпус, который должен был прикрыть все действия десанта на земле. Немецкие авиационные корпуса в общей сложности насчитывали 430 бомбардировщиков и 180 истребителей, более 500 транспортных самолетов и 80 планеров. Немцы имели полное господство в воздухе. Командование всей операцией осуществляло ведомство Геринга-Люфтваффе, германские ВДВ в то время входили в состав ВВС, также как и ПВО как у них говорили, все что летало, подчинялось борову-Герингу.


Немецкий десантник, убитый еще в воздухе во время высадки на Крите


Для захвата Крита немецкое командование выделило 7-ю парашютную и 5-ю горнострелковую дивизии. Кроме этих основных частей, в состав десанта входили также части усиления. Парашютную дивизию немцы планировали десантировать на парашютах, а горнострелковую - на планерах и транспортных самолетах.

Всего в состав десанта, включая части, которые предполагалось доставить морем, входило около 23 000 человек. Несмотря на подавляющее преимущество в воздухе, штурм Крита являлся по прежнему очень рискованным и авантюрным мероприятием, так как Люфтваффе намеревалось захватить остров, расположенный почти в 100 милях от материковой части Греции, фактически без участия военно-морских сил, то есть при помощи только одних самолетов и десантников. Получалось, что численность сил вторжения была почти вдвое ниже, чем защитников острова. Немцы торопились и, как показали дальнейшие события, эта спешка при подготовке к столь серьезной операции чуть не привела их лучшие войска к настоящей трагедии и полному краху.




И вот день «Д» наступил, операция по захвату о. Крит под названием «Меркурий» началось ровно в 8.00 20 мая 1941 года. Сотни германских боевых самолетов заполнили небо над островом, штурмовики били точно по ранее вывяленным целям, буквально в течение первых минут налетов от штурмовок и бомбежек большинство позиций греков и англичан были разрушены, а многие зенитные расчеты уничтожены или на короткое время нейтрализованы, то есть попросту в панике разбежались.


Сгоревший немецкий парашютист. Рядом стоит английский солдат с трофейным пистолетом Р.08 «Люгер». Операция «Меркурий» (высадка немецких войск на Крите)


Германские асы действовали четко по плану операции, вначале была нейтрализована большая часть средств ПВО противника, затем во вторую очередь были атакованы основные дороги острова, порты и многие другие объекты, обороняющиеся еще были в шоке и растерянности, когда вдруг прямо у них над головой появились сотни германских транспортников Ю-52, и вниз, словно горох посыпались тысячи германских парашютистов, затем в небе показались десятки планеров с горными стрелками на борту. Зрелище действительно было впечатляющим.

В результате общая численность войск, перевезенных немцами по воздуху, составила почти 23 500 человек, кроме того, самолетами были доставлены 353 орудия, 771 мотоцикл (главное транспортное средство германских парашютистов), 5358 десантных контейнеров с оружием и снаряжением и 1090 тонн различных грузов.

Вроде все для германцев началось удачно и мощно, казалось, что такую мощь остановить практически невозможно, но это только казалось, затем все пошло явно в разрез с планами, разработанными в уютных берлинских штабных кабинетах.

Многие из нас видели как десантируются современные ВДВ, боец-десантник с собой имеет не только личное стрелковое оружие, гранатометы, но и запас боеприпасов, продовольствия и т.д , то есть современный десантник приземлившись и освободившись от парашютных строп сразу же может вступить в бой и эффективно уничтожать не только пехоту противника но и многие бронированные цели.


Немецкие десантники в окопе на Крите


У германских ВДВ в 1941г. при десантировании на о.Крит главным недостатком было то, что парашютисты во время десантирования имели при себе только ножи и пистолеты. Основное оружие и снаряжение сбрасывалось отдельно в специальных контейнерах. Это было вызвано, прежде всего, недостатками в конструкции парашютов и опасениями, что стропы могут зацепиться за выступающие предметы экипировки.

Такая тактика была бы вполне оправдана при выброске в безлюдных районах, однако на Крите десантирование происходило практически на позиции противника. В результате немецкие десантники после приземления гибли десятками, а то и сотнями, так как оказывались перед врагом практически безоружными, греки и англичане их просто безнаказанно расстреливали, не давая добраться до контейнеров с личным оружием.

В результате первая волна высадки немецкого десанта из состава 7ПД понесла крупные, в своем большинстве неоправданные потери. А вот зенитная артиллерия британцев пришла, наконец-то, в себя и открыла плотный заградительный огонь по германским транспортникам и парашютистам. Иногда окружающее наблюдали страшные картины - это когда подбитые германские самолеты разламывались на части прямо в воздухе, парашютисты высыпались из них словно картошка из мешка и гибли, не имея возможности раскрыть парашют с помощью вытяжного кольца. Так как конструкция тогдашнего немецкого парашюта не позволяла каким-либо образом изменить траекторию полета, так что в парашютном деле, как показал Крит, немцы были явно в отстающих, многих потерь среди десантников можно было бы избежать, имея на вооружении более совершенную посадочную технику.


Немецкие солдаты и офицер на Крите


К вечеру первого дня, после многочасовых очаговых боев, большая часть намеченного плана немцев потерпела неудачу. Атаки парашютистов на многих направлениях были отбиты. Немецким войскам, высадившимся на планерах в районе Каньи, пришлось вести тяжелые бои, многие планера разбились вместе с людьми находящимися у них на борту. Попытка высадки морского десанта и та потерпела неудачу, все транспорты, на которых итальянцы, союзники немцев пытались перебросить десант на остров, были потоплены или отогнаны английскими боевыми кораблями. Весь остров был усеян обломками планеров, брошенными немецкими парашютами, контейнерами и множеством трупов, в основном из состава германской военной элиты.

Но немцам путем нечеловеческих усилий все же удалось зацепиться за остров, и британцы поняли, что просто так этот противник им не даст его добить окончательно, что борьба за Крит все еще впереди.

Командующий и главный создатель германских ВДВ генерал Штудент осознал реальную угрозу полного провала операции, однако, несмотря на давление со стороны главного командования, генерал решительно отверг предложение прекратить вторжение на Крит, в этом случае пришлось бы оставлять на реальную погибель, а попросту бросить на произвол судьбы несколько тысяч отборных германских десантных бойцов, ценой огромных усилий и потерь захвативших плацдармы и даже окопавшихся вокруг некоторых английских аэродромов.


[
size=1]Немецкие десантники на позиции с пулеметом MG-34


После краткого совещания, ввиду отсутствия крупных резервов из состава парашютно-десантных частей, так как вся 7 ПД была в бою на острове, он принял решение о досрочной отправке посадочным способом на Крит третьего эшелона десанта в составе горных стрелков. Приказ был отдан, невзирая на реальное положение вещей, так как в руках немцев к тому времени не было ни одного полностью взятого под их контроль аэродрома, поэтому самолетам первой волны предстояло приземляться на фактически находящийся в руках врага небольшой горный аэродром.

И вот в течение 22 мая германские транспортные самолеты, несмотря на плотный зенитный огонь противника, сумели доставить на один из горных аэродромов под названием Малеме два пехотных батальона из состава 5-й горнопехотной дивизии, инженерный батальон и парашютную артиллерийскую батарею. Немцам приходилось расчищать посадочную полосу от горящих и подбитых самолетов с помощью захваченных английских танков. По словам очевидцев тех событий, в ходе высадки десанта не редко наблюдались такие катастрофические картины, достойные современных голливудских блокбастеров, это когда транспортник, загруженный до упора горными стрелками при посадке сталкивался с пытающимся взлететь другим Ю-52, раздавался взрыв, пламя, люди горели живьем прямо на глазах у тех, кому повезло, кто успел до этого выгрузиться перед ними, поле аэродрома Малеме после завершения боевых действий на Крите стало настоящим кладбищем германской транспортной авиации.

Британцы, понимая, что Малеме для немцев - это ключ к победе и в целом к овладению Критом, на протяжении всего дня атаковали этот аэродром практически беспрерывно, но немцы стояли на смерть, им отступать было некуда, и они устояли. Вскоре все атаки англичан были отбиты, и они вынуждены были отступить.

Наконец, 25 мая, на шестой день сражения, наступил перелом в битве в пользу германцев. Генерал Штудент вылетел из Афин в Малеме вместе со своим штабом, где на месте лично возглавил свои войска.

А вскоре, 27 мая, британцы поняли, что проиграли, их командованием был отдан приказ о начале эвакуации в Египет, и уже вечером 28 мая началась эвакуация в Египет измотанных и деморализованных английских войск. В этот же день 28 мая с моря успешно высадились главные силы морского десанта отряд итальянских войск в составе почти 6 тыс чел., которые и закрепили успех германских десантников окончательно.

Победа немцам досталась очень дорогой ценой, успех в боях за Крит ими был достигнут прежде всего благодаря всесторонней личной подготовке немецких десантников и горных стрелков, их умению вести бой в любых условиях местности и в любой обстановке.

Да, германскому командованию удалось довести операцию «Меркурий» до ее логического завершения, Крит в итоге был завоеван, однако победа оказалась по настоящему «пирровой» за две недели боев их десантные части потеряли только убитыми и пропавшими без вести около 4 тысяч человек, почти 3400 человек было ранено. Потери военно-транспортной авиации также катастрофические, из 500 военно-транспортных самолетов, принимавших участие в операции, в строю осталось только 185 единиц, после Крита германцы остались практически без своей транспортной авиации.

После окончания операции «Меркурий», генерал Штудент был вызван на «ковер» к фюреру, Гитлер, узнав о потерях, был в ярости, из громадного кабинета рейсхканцелярии доносились крики и упреки в адрес Штудента, в результате Гитлер запретил впредь проводить крупномасштабные десантные операции с участием ВДВ, возможно немцы были правы, что поступили таким образом, так как в дальнейшем опыт Второй Мировой войны в целом показал, что крупномасштабные операции воздушно-десантных войск слишком затратные и рискованные мероприятия, как, например, операции ВДВ, проведенные Красной Армией в 1943г. на Днепре и нашими союзниками в 1944г. в Голландии, которые к большим успехам не привели, а вот потери в людях и технике были довольно значительными.

[Александр Самсонов]

https://topwar.ru/93530-kak-razgromi...i-greciyu.html
6 апреля 2016

75 лет назад, 6 апреля 1941 года, гитлеровская Германия атаковала Югославию и Грецию. Югославская правящая верхушка и армия не смогли оказать достойного сопротивления. 9 апреля пал город Ниш, 13 апреля — Белград. Король Пётр II и его министры бежали из страны, сначала вылетели в Грецию, а оттуда в Египет. 17 апреля в Белграде был подписан акт о безоговорочной капитуляции. Одновременно Германия и Италия разгромили Грецию. Правительство Болгарии предоставило территорию страны для оперативного развёртывания вермахта. Греческие войска, опираясь на укреплённую линию на границе с Болгарией, несколько дней яростно отбивались. Однако греческое руководство, не веря в победу, решило капитулировать. А высадившийся в Греции британский экспедиционный корпус не мог оказать решающего влияния на ситуацию. 23 апреля 1941 г. представители Греции подписали перемирие с Германией и Италией. В этот же день греческое правительство и король бежали на остров Крит, а затем в Египет под защиту британцев. Войска британского корпуса также эвакуировались. 27 апреля немецкие войска вошли в Афины. К 1 июня 1941 г. немецкие войска захватили и Крит. Таким образом, Третий рейх установил практический полный контроль на Балканах.

Стратегическое значение Балкан. Предыстория Югославской и Греческой операций

В ходе развёртывания Второй мировой войны Балканский полуостров имел огромное военно-политическое и экономическое значение. Контроль над этим регионом позволял создать стратегический плацдарм для развертывания экспансии в другие регионы — Средиземноморье, Ближний Восток, Россию. Балканы издавна имели важное политическое, стратегическое и экономическое значение. Контроль над этим районом позволял извлекать большую прибыль, использовать местные людские ресурсы и стратегическое сырье. Через полуостров, включая его береговую линию и острова, проходили важные коммуникации.

Гитлеровская Германия рассматривала Балканский полуостров как южный стратегический плацдарм для удара по СССР. Захватив Норвегию и Данию, имея в союзниках нацистскую Финляндию, Германия обеспечила северо-западный плацдарм вторжения. Захват Балканского полуострова обеспечивал южный стратегический фланг Германской империи. Здесь предполагалось сосредоточить крупную группировку вермахта для удара по Украине-Малороссии и далее на Кавказ. Кроме того, Балканы должны были стать важной сырьевой и продовольственной базой Третьего рейха.

Также Балканский полуостров рассматривался военно-политическим руководством Третьего рейха как важный плацдарм для реализации дальнейших замыслов по установлению своего мирового порядка. Балканы могли стать опорной базой для борьбы за господство в Средиземном море, Ближнем Востоке и Северной Африке, для дальнейшего проникновения в Азию и Африку. Захват Балканского полуострова позволял гитлеровцам создать здесь опорные военно-морские и военно-воздушные базы для завоевания господства в восточной и центральной части Средиземного моря, нарушения части коммуникаций Британской империи, по которым англичане получали нефть с Ближнего Востока.

В борьбе за Балканы Берлин во второй половине 1940 — начале 1941 гг. добился определённых успехов. Венгрия, Румыния и Болгария присоединились к Тройственному пакту (ось Берлин — Рим — Токио). Это серьёзно укрепило позиции Германии на Балканах. Однако положение таких важных государств, как Югославия и Турция, было ещё неопределённым. Правительства этих стран не присоединились ни к одной из противоборствующих сторон. Греция же, имеющая крепкие позиции в Средиземноморье, находилась под британским влиянием, хотя прислушивалась и к Берлину (вела «гибкую» политику).

Большое стратегическое значение Балканский полуостров имел и для Британии. Он прикрывал владения Англии в Средиземном море, на Ближнем и Среднем Востоке. Кроме того, британцы планировали использовать вооруженные силы, людские ресурсы балканских государств в своих интересах и сформировать на полуострове один из фронтов борьбы с Третьим рейхом. Стоит также помнить, что в это время Лондон надеялся, что произойдёт столкновение германских и советских интересов на Балканах, которое перерастёт в вооруженное противостояние и тем самым отвлечёт руководство Третьего рейха от Британии и Балканского полуострова. Главной целью Лондона была война между Германией и СССР, чтобы две великие державы уничтожили потенциал друг друга, что вело к победе в Большой Игре проекта англосаксов.

Таким образом, Балканский полуостров, непосредственно выходящий в Средиземное море, с одной стороны, был важным плацдармом для осуществления оперативно-стратегических целей Италии и Германии, которые взяли курс на изменение мирового порядка в свою пользу, с другой — был важной сырьевой, продовольственной базой и источником людских ресурсов. Также через Балканы проходили важные коммуникации, включая кратчайший путь из Европы в Малую Азию, на Ближний и Средний Восток, которые имели важное значение в планах строителей «Вечного рейха». Кроме того, вооруженные силы балканских государств и Турции играли важную роль в балансе военной силы в этом регионе. Если Венгрия, Румыния и Болгария выступили как союзники Берлина, то Югославия и Греция рассматривались как потенциальные враги, даже с учётом гибкой и часто профашистской политики их верхушки. Стоит также помнить о стратегических интересах Британии.

По первоначальному замыслу германской «глобальной стратегии» основную роль в экспансии в Средиземноморье, в Африке и Балканах сначала должна была сыграть Италия. Она должна была сковать силы Англии и Франции в этих регионах и обеспечить вермахту благоприятные условия для завершения войны в Европе. Сама Германия планировали активно приступить к освоению этих территорий после окончательной победы в Европе.

Этому способствовала политика самой Италии. Рим рассчитывал на широкие колониальные захваты и ещё до войны начал создание «великой Римской империи». Фашистская Италия позиционировалась как прямая наследница Древнего Рима. На Балканах итальянцы планировали захватить Албанию и часть Греции. Однако итальянцы оказались плохими вояками (плюс слабость промышленной базы и нехватка сырья, что мешало создать современные вооруженные силы) и даже в условиях когда Франция была разгромлена вермахтом и Англии пришлось перейти к стратегической обороне и предпринимать чрезвычайные усилия, чтобы сохранить позиции в Средиземноморье и на Ближнем Востоке, в Африке, не смогла самостоятельно решить поставленные ранее задачи. В Кении и Судане итальянцы не смогли развить первые успехи, и перешли к обороне. Провалилось и наступление в Северной Африке в сентябре 1940 г., итальянцы наступали из Ливии в Египет. Сказалась растянутость тылов, перебои в снабжении и главное — общая слабость военной машины Италии.

Однако Муссолини решился развязать ещё одну войну — провести внезапный, «молниеносный» поход против Греции. Рим планировал включить Грецию в свою сферу влияния. Муссолини заявил министру иностранных дел Чиано: «Гитлер всегда ставит меня перед свершившимся фактом. Но на этот раз я ему отплачу той же монетой: он узнает из газет, что я оккупировал Грецию». 15 октября была разработана оперативная директива о наступлении итальянской армии против Греции. В ней указывалось, что на первом этапе операции итальянские войска с территории Албании должны нанести внезапный удар на Янину с задачей прорвать оборону греческой армии, разгромить её. Затем развить успех силами подвижной группы вдоль шоссе Гирокастра-Янина, захватить северо-западную область Греции — Эпир, продолжать наступление на Афины и Салоники. Одновременно планировалось, высадив морской десант, оккупировать греческий остров Корфу.

В ночь на 28 октября 1940 г. посол Италии Эмануэле Грацци предъявил Метаксасу трехчасовой ультиматум с требованием, чтобы итальянские войска могли свободно занять неопределённые «стратегические объекты» на территории Греции. Метаксас отверг итальянский ультиматум. Ещё до завершения ультиматума 140-тыс. 9-я итальянская армия (250 танков и бронемашин, 700 орудий и 259 самолетов) вторглась из Албании на греческую территорию. На границе с Албанией располагалась лишь приграничная греческая группировка в составе 27 тыс. солдат (20 танков, 220 орудий и 26 самолетов). То есть итальянские войска имели полное превосходство. Итальянцы прорвали греческую оборону на 50-километровом участке и ворвались на территорию Эпира и Македонии.

Греческое правительство Метаксаса и Генштаб, не решаясь противостоять Италии, приказали эпирской армии отступать, не вступая в бой с врагом. Однако греческие солдаты отказались выполнять преступный приказ и вступили в бой с захватчиками. Их поддержал весь народ. В Греции начался патриотический подъём. Греческие приграничное части и эпирская армия оказали упорное сопротивление и итальянская армия, потеряв первый наступательный порыв, завязла и 8 ноября остановила наступление. Греки перешли в контрнаступление и к концу ноября 1940 г. итальянцы откатились практически на исходные позиции. Таким образом, итальянский блицкриг провалился. Разъяренный Муссолини сменил верховное командование: в отставку ушли начальник Генштаба маршал Бадольо и главнокомандующий войсками в Албании генерал Висконти Праска. Начальником Генштаба и по совместительству командующий войсками в греческой кампании стал генерал Кавальеро.

Греческое военно-политическое руководство вместо того, чтобы использовать благоприятную военную обстановку и преследовать разбитого врага на территории Албании, чтобы уничтожить потенциал нового итальянского вторжения, поддалось на давление Берлина, который рекомендовал «не бить так сильно по Италии, а то хозяин (Гитлер) начнет сердиться». В результате успех греческой армии не был развит. Италия сохранила потенциал вторжения, а Германия продолжила готовиться к вторжению на Балканы.




Как разгромили Югославию и Грецию

Греческие артиллеристы ведут огонь в горах из горного варианта 65-мм пушки во время войны с Италией


Греческие солдаты в бою в горах во время войны с Италией

Тем временем Италия потерпела новые серьёзные поражения. Британские войска в Египте, получив подкрепления, 9 декабря 1940 г. перешли в контрнаступление. Итальянцы не были готовы к удару, сразу потерпели поражение и побежали. К концу декабря британцы очистили весь Египет от итальянских войск, и в начале января 1941 г. вторглись в Киренаику (Ливия). Перед английской армией капитулировали сильно укрепленные Бардия и Тобрук. Итальянская армия Грациани была полностью уничтожена, 150 тыс. человек попали в плен. Жалкие остатки итальянской армии (около 10 тыс. человек) бежали в Триполитанию. Британцы остановили наступление в Северной Африке и перебросили основную часть армии из Ливии в Грецию. Кроме того, английские военно-воздушные силы осуществили успешную операцию против итальянской военно-морской базы Таранто. В результате налёта были выведены из строя 3 линкора (из 4-х), что дало перевес британскому флоту в Средиземном море.

Британия попыталась усилить свои позиции на Балканах. Как только началась итало-греческая война, британцы в срочном порядке попытались сколотить на Балканском полуострове антигерманский блок в составе Греции, Югославии и Турции при поддержке Англии. Однако реализация этого замысла столкнулась с большими трудностями. Турки отказывались не только вступать в антигерманский блок, и от выполнения обязательств по англо-франко-турецкому договору от 19 октября 1939 года. Проходившие в январе 1941 г. англо-турецкие переговоры показали бесплодность попыток британцев привлечь Турцию оказанию помощи Греции. Турция в условиях начала мировой войны, когда прежнее преобладающее влияние Франции и Англии было крайне ослаблено, искала выгоду в изменившихся условиях. Греция была традиционным врагом турок, и Турция постепенно склонялась в сторону Германии, планируя поживиться за счёт России-СССР. Руководство Югославии, хоть и воздержалось от присоединения к Тройственному пакту, но также проводило «гибкую» политику, не собираясь выступать против Берлина.

Политику Лондона на Балканах активно поддержали США. Во второй половине января 1941 г. на Балканы со специальной миссией выехал личный представитель президента Рузвельта, один из руководителей американской разведки полковник Доновен. Он посетил Афины, Стамбул, Софию и Белград, убеждая правительства балканских государств проводить политику в интересах Вашингтона и Лондона. В феврале и марте 1941 г. американская дипломатия продолжала давить на балканские правительства, особенно на Югославию и Турцию, добиваясь основной цели — не допустить усиления Германии на Балканах. Все эти действия координировались с Британией. По мнению британского комитета обороны, Балканы в это время приобрели решающее значение.

В феврале 1941 г. министр иностранных дел Британии Иден и начальник имперского Генштаба Дилл выехали со специальной миссией на Ближний Восток и в Грецию. После консультаций с британским командованием в районе Средиземноморья, они были в греческую столицу. 22 февраля была достигнута договорённость с правительством Греции о предстоящей высадке британского экспедиционного корпуса. Однако договориться схожим образом с Белградом не удалось.

Таким образом, Италия не смогла самостоятельно решить задачи по установлению господства в Африке, Средиземноморье и на Балканах. Кроме того, Британия и США усилил своё давление на Балканах. Это вынудило включиться в открытую борьбу Третий рейх. Гитлер решил использовать возникшую ситуацию, чтоб под видом помощи союзной Италии занять господствующие позиции на Балканах.

Операция «Марита»

12 ноября 1940 года Адольф Гитлер подписал директиву № 18 о подготовке «в случае необходимости» операции против Греции с территории Болгарии. Согласно директиве, предусматривалось создание на Балканах (в частности, в Румынии) группировки немецких войск в составе не менее 10 дивизий. Замысел операции уточнялся в течение ноября и декабря, увязывался с вариантом «Барбаросса» и к концу года был изложен в плане под кодовым наименованием «Марита» (лат. marita — супруга).

Согласно директиве № 20 от 13 декабря 1940 года значительно, до 24 дивизий, увеличивались силы, которые привлекались для проведения Греческой операции. Директива ставила задачу оккупировать Грецию и требовала своевременного высвобождения этих сил для выполнения «новых планов», то есть участия в нападении на СССР.

Таким образом, планы вторжения в Грецию были разработаны германским военно-политическим руководством ещё в конце 1940 г. Однако Германия не торопилась с вторжением. Неудачу Италии планировали использовать для ещё большего подчинения Рима германскому руководству. Кроме того, заставляла выжидать неопределившаяся позиция Югославии. В Берлине, как и в Лондоне, планировали привлечь Белград на свою сторону.

Решение о вторжении в Югославию

Берлин усилил давление на Белград, используя экономические возможности и немецкую общину в Югославии. В октябре 1940 г. было подписано германо-югославское торговое соглашение, которое усилило экономическую зависимость Югославии. В конце ноября в Берлин прибыл югославский министр иностранных дел для переговоров по поводу присоединения Белграда к Тройственному пакту. За участие в паке те Белграду предлагали греческий порт Салоники. В феврале — марте 1941 г. переговоры продолжались на более высоком уровне — Германию посетили югославский премьер Цветкович и принц-регент Павел. Под сильным давлением Германии югославское правительство югославское правительство приняло решение присоединиться к Тройственному паку. Но югославы выговорили себя ряд уступок: Берлин обязывался не требовать от Югославии военной помощи и права пропуска войск через её территорию; после окончания войны Югославия должна была получить Салоники. 25 марта 1941 г. в Вене был подписан протокол о присоединении Югославии к Тройственному пакту.

Это соглашение было предательством всей предшествующей политики и национальных интересов, особенно это касалось Сербии. Понятно, что вызвало гнев народа и значительной части элиты, включая военных. Народ расценил этот акт как предательство национальных интересов. По всей стране начались акции протеста с лозунгами: «Лучше война, чем пакт!», «Лучше смерть, чем рабство!», «За союз с Россией!» В Белграде волнения охватили все учебные заведения, в Крагуеваце в них участвовали 10 тыс. человек, в Цетинье — 5 тысяч. 26 марта 1941 г. митинги и демонстрации продолжались, на улицах Белграда, Любляны, Крагуеваца, Чачака, Лесковаца проходили многотысячные митинги протеста против подписания договора с Германией. В 400-тысячном Белграде на демонстрацию протеста вышло не менее 80 тысяч человек. В Белграде протестующие разгромили немецкое информационное бюро. В результате часть военной верхушки, связанной с политической оппозицией и британской разведкой, решила произвести военный переворот.

В ночь на 27 марта 1941 года, опираясь на офицеров-единомышленников и части военно-воздушных сил, бывший глава ВВС и Генштаба Югославии Душан Симович (был отстранен из-за возражений против военного сотрудничества Югославии с Германией) совершил государственный переворот и отстранил от власти князя-регента Павла. Цветкович и другие министры были арестованы. На королевский трон посадили 17-летнего Петра II. Сам Симович занял пост премьер-министра Югославии, а также должность начальника Генштаба.



Жители Белграда приветствуют военный переворот 27 марта 1941 года


Танк Рено R-35 на улице Белграда в день военного переворота 27 марта 1941 года. Надпись на танке: «За короля и отчизну»

Не желавшее предоставлять предлог для начала войны, правительство Симовича действовало осторожно и нерешительно, но сразу же после совершившегося в Югославии переворота, в имперской канцелярии в Берлине Гитлер провёл совещание с главнокомандующими сухопутными и военно-воздушными силами и их начальниками штабов. На нём было объявлено о решении «сделать все приготовления для того, чтобы уничтожить Югославию в военном отношении и как национальную единицу». В тот же день была подписана директива № 25 о нападении на Югославию. В ней указывалось, что «военный путч» в Югославии вызвал изменения в военно-политической обстановке на Балканах и что Югославия даже в том случае, если она сделает заявление о своей лояльности, должна рассматриваться как противник и её необходимо разгромить.

В дополнение к директиве № 25 верховное главнокомандование вермахта издало «Указание по вопросам пропаганды против Югославии». Суть информационной войны против Югославии была в том, чтобы подорвать моральных дух югославской армии, разжечь национальные противоречия в этой «лоскутной» и во многом искусственной стране. Агрессия против Югославии показывалась гитлеровской пропагандистской машиной как война против правительства только одной Сербии. Якобы Белград ориентировался на Англию и «притеснял другие югославские народы». Берлин планировал вызвать у хорватов, македонцев, боснийцев и т. д. антисербские настроения. Частично этот план привёл к успеху. К примеру, хорватские националисты пообещали оказывать поддержку немецким войскам в ходе войны против Югославии. Хорватские националисты действовали и с территории Италии. 1 апреля 1941 лидер хорватских националистов Анте Павелич с разрешения Муссолини начал вести пропагандистские радиопередачи на проживавших в Югославии хорватов с итальянской радиостанции ETAR. В это же время на итальянской территории началось формирование боевых подразделений из хорватских националистов. Хорватские националисты планировали с началом войны объявить о независимости Хорватии.

Нападение на Грецию германское командование решило начать одновременно с нападением на Югославию. Запланированное на 1 апреля 1941 г. вторжение в Грецию отложили на несколько дней. План «Марита» был подвергнут коренной переработке. Военные действия против обоих балканских государств рассматривались как единая операция. После того, как 30 марта 1940 года был утверждён окончательный план нападения, Гитлер направил письмо Муссолини, сообщив, что ожидает помощи со стороны Италии. Германское руководство не без основания рассчитывало, что нападение на Югославию встретит поддержку Италии, Венгрии и Болгарии, вооруженные силы которых можно будет привлечь к оккупации страны, пообещав территориальные приобретения: Италии — Адриатическое побережье, Венгрии — Банат, Болгарии — Македонию.

Вторжение предполагалось осуществить нанесением одновременных ударов с территории Болгарии, Румынии, Венгрии и Австрии по сходящимся направлениям на Скопье, Белград и Загреб с целью расчленения югославской армии и уничтожения её по частям. Ставилась задача овладеть в первую очередь южной частью Югославии, чтобы не допустить установления связи между армиями Югославии и Греции, соединиться с итальянскими войсками в Албании и использовать южные районы Югославии в качестве плацдарма для последующего германо-итальянского наступления на Грецию. ВВС должны были нанести удары по югославской столице, разрушить основные аэродромы, парализовать железнодорожное сообщение и тем самым сорвать мобилизацию. Против Греции предусматривалось нанесение главного удара в направлении Салоник с последующим продвижением в район Олимпа. Начало вторжения в Грецию и Югославию назначили на 6 апреля 1945 г.

Новое югославское правительство попыталось продолжить «гибкую» политику и «выиграть время». В результате возник парадокс: правительство, пришедшее к власти на волне народного протеста против прогерманской политики прежних властей, не заявило официально о разрыве договорных отношений, определённых пактом. Тем не менее, Белград активизировал контакты с Грецией и Великобританией. 31 марта 1941 г. на переговоры в Белград из Афин прибыли британский генерал Дж. Дилли личный секретарь министра иностранных дел Великобритании П. Диксон. В этот же день, 31 марта 1941 г. Генштаб Югославии приказал войскам начать выполнение плана R-41, который имел оборонительных характер и предполагал формирование трёх групп армий: 1-я группа армий (4-я и 7-я армии) — на территории Хорватии; 2-я группа армий (1-я, 2-я, 6-я армии) — в районе между Железными Воротами и рекой Драва; 3-я группа армий (3-я и 5-я армии) — в северной части страны, в районе границы с Албанией.

Под давлением народных масс, которые традиционно видели в России союзника и друга, а также желая получить поддержку СССР в сложной ситуации на мировой арене, Симович обратился к Москве с предложением заключить договор между двумя странами. 5 апреля 1945 г. в Москве был подписан «Договор о дружбе и ненападении между Союзом Советских Социалистических Республик и Королевством Югославия».

Продолжение следует…




Приложение. Директива № 20 от 13 декабря 1940

1. Исход боев в Албании еще не ясен. Учитывая угрожающее положение в Албании, вдвойне важно сорвать английские стремления создать под защитой Балканского фронта опасный прежде всего для Италии, а наряду с этим и для румынским нефтяных районов, плацдарм воздушным операциям.

2. Поэтому моим намерением является:

а) Создать в ближайшие месяцы в Южной Румынии в дальнейшем постепенно усиливаемую группировку.

b) После установления благоприятной погоды — вероятно в марте — эту группировку бросить через Болгарию для занятия северного побережья Эгейского моря и, если это окажется необходимым, всей материковой части Греции (операция «Марита»).

Поддержка Болгарии ожидается.

3. Концентрация группировки в Румынии состоит в следующем:

а) Прибывающая в декабре 16-я танковая дивизия поступает в распоряжение военной миссии, задачи которой остаются без изменений.

b) Непосредственно после этого в Румынии проводится переброска ударной группировки в составе приблизительно 7 дивизий (1-и эшелон развертывания). Инженерные части в количестве, необходимом для подготовки переправы через Дунай, могут быть включены в транспорты 16-й танковой дивизии (под видом «учебных подразделений»). Об использовании их на Дунае главнокомандующий сухопутной армией получит своевременно мое указание.

с) Подготовить переброску дальнейших, предусмотренных для операции «Марата» транспортов до максимума (24 див.).

d) Для ВВС задача состоит в обеспечении прикрытия с воздуха концентрации войск, а также и подготовке создании на румынской территории необходимых командных и тыловых органов.

4. Саму операцию «Марита» готовить на основе следующих принципов:

а) Первая цель операции — занятие Эгейского побережья и Салоникского залива. Продолжение наступления через Лариссу и Коринфский перешеек может стать необходимым.

b) Прикрытие с фланга от Турции мы передаем болгарской армии, однако она должна быть усилена и обеспечена немецкими частями.

с) Будут ли болгарские соединения, кроме того, участвовать в наступлении, неизвестно. Также теперь нельзя еще ясно представить позицию Югославии.

d) Задачами ВВС будет являться действенная поддержка продвижения наземных войск на всех участках, подавление вражеской авиации и, насколько это будет возможно, занятие британских опорных пунктов на греческих островах путем высадки воздушных десантов.

е) По вопросу, каким образом проведение операции «Марита» будет поддерживаться итальянскими вооруженными силами, как будет согласоваться проведение операций, будет решено позже.

5. Особенно большое политическое влияние военных приготовлений на Балканах требует точного управления всеми относящимися к этому мероприятиями командования. Об отправке войск через Венгрию и их прибытии в Румынию объявлять постепенно и вначале обосновывать необходимостью усиления военной миссии в Румынии.

Переговоры с румынами или болгарами, которые могут указать на наши намерения, а также информирование итальянцев в каждом отдельном случае должны одобряться мной; также и направление разведывательных органов и квартирьеров.

6. После проведения операции «Марита» намечается перебросить массу использованных здесь соединений для нового применения.

7. Я ожидаю докладов господ главнокомандующих (в части, касающейся сухопутной армии, уже полученных) об их намерениях. Представить мне точные графики проведения запланированных приготовлений, также и о необходимом призыве с предприятий военной промышленности (формирование вновь дивизий, находящихся на отдыхе).

[World-war]

http://www.world-war.ru/vtorzhenie-n...ciya-merkurij/

Введение

Все началось на рассвете 20 мая 1941 года. Многие из 7700 расквартированных на Крите новозеландских солдат завтракали, когда сотни немецких транспортных самолетов – некоторые из них буксировали планеры – c рокотом ворвались в небо над средиземноморским островом. Неожиданно небо наполнилось тысячами парашютистов немецких воздушно-десантных войск.

Немецкие парашютисты над Критом.
Немецкие парашютисты над Критом

Так начиналась битва, позже получившая название сражения на Крите. В течение 12 дней войска Новой Зеландии, Британии, Австралии и Греции, при поддержке жителей Крита, отчаянно пытались отразить массированную воздушную атаку немцев. Им это почти удалось.

Многие новозеландские солдаты смогли покинуть Крит, но нескольким тысячам из них не так повезло: более 2000 были взяты в плен, 671 человек погибли. Среди эвакуированных были Чарльз Апхэм и Альфред Хальме, которые впоследствии были награждены Крестом Виктории за участие в боевых действиях на Крите. Некоторые из новозеландских солдат были укрыты местными жителями Крита, которые и по сей день помнят их роль в этом сражении.

Обзор

Сражение на Крите было одним из драматичных в ходе Второй мировой войны. За 12 дней в мае 1941 года смешанные войска Новой Зеландии, Британии, Австралии и Греции отчаянно пытались отразить массированную воздушную атаку со стороны Германии. Несмотря на огромные потери, воздушно-десантным войскам противника удалось закрепиться на острове, а впоследствии и одержать победу. Сражение закончилось эвакуацией в Египет большей части войск Союзников.



Греческая кампания

Остров Крит стал целью Германии вслед за стремительной оккупацией материковой части Греции в апреле 1941 года. Немецкие войска хлынули на территорию Балкан, быстро победив Югославию и обойдя с флангов греческие пограничные войска. 2-ая новозеландская дивизия – часть сил Британского Содружества, поспешно переброшенных для помощи Греции – вскоре была в центре событий. В меньшинстве по части вооружения и численно, солдатам дивизии пришлось осуществить отход с боем на юг страны. В течение последней недели апреля более 50 000 солдат союзных войск были эвакуированы с материковой Греции, включая большую часть 2-ой новозеландской дивизии. В этой короткой кампании было убито почти 300 новозеландцев, и 1800 человек были взяты в плен.

Теперь противник обратил свое внимание на Крит. Немецкое главное командование рассматривало варианты захватить остров или сфокусировать свои усилия на запланированном вторжении в Советский Союз. Захват Крита имел свои преимущества. Это могло одновременно дать немцам хорошую базу на востоке средиземноморья, а также не позволить британцам использовать остров для организации операции на Балканах. При вторжении с моря был риск, что операция будет сорвана Британскими военно-морскими силами, но немцы могли также использовать хорошо подготовленные военно-десантные войска. После заверения, что захват острова в большой степени не нарушит планов в Восточной Европе, Адольф Гитлер с неохотой дает согласие на вторжение на Крит – операцию «Меркурий».



На Крит

Большая часть союзных войск, эвакуированных из Греции, были направлены на Крит. К концу апреля на острове было уже более 42 000 солдат Британии, стран Британского Содружества наций и Греции. Они включали в себя основную часть новозеландской дивизии (7700 человек). Одна бригада уже была отправлена напрямую в Египет, и ожидалось, что размещенные на Крите новозеландские солдаты скоро последуют туда же. Но столкнувшись с нехваткой судов, а также угрозой нападения Германии, британцы решили задействовать уже присутствующих там солдат для защиты острова.

30 апреля командование так называемых «Creforce» — обозначение, которое дали союзным войскам на Крите – было поручено генерал-майору Бернарду Фрейбергу, который командовал 2-ыми новозеландскими экспедиционными силами. Ему предстояла весьма сложная задача. Во время отхода из Греции британцы были вынуждены оставить тяжелую технику и транспорт. Большинство солдат прибыли на Крит лишь с личным оружием. Военного снаряжения и боеприпасов не хватало, а недостаток инструментов привел к тому, что войска были вынуждены рыть оборонные траншеи с помощью касок. Тяжелое вооружение – танков и артиллерии – можно было практически пересчитать по пальцам. Также недостаточно было и воздушной поддержки, так как Королевские ВВС Британии были задействованы в других точках Средиземноморья.

Не облегчила вопрос защиты Крита и география острова. Ключевыми позициями на острове были аэродромы Малеме, Ретимнона и Ираклиона, а также бухта Суда. Все они были расположены на северном побережье и находились немногим больше 100 км от Греции, оккупированной Германией. Потеря этих позиций могла сделать оборону острова практически невозможной, принимая во внимание способность немцев быстро доставлять людей и материалы с баз на материк. Тем не менее, британцы не были готовы разрушить эти позиции, ведь порт в бухте Суда был необходим для обеспечения союзных войск на Крите, и все еще была надежда, что в будущем ВВС Британии смогут базироваться на острове.

Высадка в бухте Суда
Высадка в бухте Суда

Несмотря на эти проблемы у британцев было одно неоспоримое преимущество – они были прекрасно осведомлены о намерении Германии вторгнуться на Крит. Данная информация была получена из расшифровок немецких кодов, получивших название «Ультра». Единственное, британцы не знали даты вторжения и сравнительное преимущество немецких морских и воздушно-десантных войск. Вооруженный этим знанием, британский премьер-министр Уинстон Черчилль был убежден в том, что у защитников Крита были неплохие шансы отразить нападение и одержать победу над немцами.



Удар с воздуха

Британцы ожидали, что Германия начнет атаку на остров в середине мая 1941 г. Немцы планировали начать вторжение 15-го числа, но из-за проблем снабжения в Греции удар был отложен на неделю. Узнав об этом из источников «Ультра», Фрейберг был уверен в том, что было сделано все возможное для подготовки обороны острова, несмотря на ограниченные ресурсы и нехватку времени.

Вторжение началось утром 20 мая. После 8 утра, солдаты войск на Крите увидели в небе планеры, приближение которых сопровождалось грохотом воздушной армады. Сотни самолетов заполнили небо, сбрасывая парашютный десант над Малеме и городом Ханья. Позднее тем днем парашютисты высадились и вокруг аэродромов Ретимнона и Ираклиона.

Число погибших с немецкой стороны росло. Многие парашютисты погибали прежде, чем достигали земли; других уничтожали сразу после приземления, пока они пытались освободиться от парашюта. Несмотря на большие потери, достаточно десантников приземлились успешно, чтобы занять ослабленную позицию к западу от Малеме (район, который по ошибке Фрейберга был неохраняемым) и в Призон Вэлли, к юго-западу от Ханьи.

К концу дня немецким силам вокруг Малеме, Ретимнона и Ираклиона не удалось достигнуть ни одной поставленной задачи. Командование в Афинах опасалось, что операция была провальной и перед ним маячила перспектива унизительного поражения. На следующий день было решено бросить все доступные ресурсы в атаку на Малеме. Закрепление позиций на аэродроме было залогом успеха вторжения; без него подкрепление посылать было невозможно.

Подбитый немецкий самолет
Подбитый немецкий планер

Победа Германии

Расчет немцев сконцентрировать силы для удара в Малеме оправдался. Утром 21 мая стало ясно, что новозеландские пехотные батальоны, защищавшие аэродром и основные возвышенности рядом с ним, отступили. Эта роковая ошибка решила судьбу союзных войск на Крите. Несмотря на то, что аэродром все еще был под артиллерийским огнем, немцы, не теряя времени, направили подкрепление, которое решило исход битвы в их пользу.

crete-015
Немецкие солдаты у зенитного орудия

Превосходство военных сил Германии на Крите, как на земле, так и в воздухе, было очевидным. После шести дней ожесточенных боев Фрейберг получил приказ эвакуировать измотанных солдат. Часть сил на Крите отступила к Сфакие на южном побережье, а оттуда 10 500 военных покинули остров в течение четырех ночей. В ходе отдельной эвакуации в Ираклионе было спасено еще 6 000 солдат, хотя часть из них погибла во время возвращения в Египет из-за воздушных атак противника.

Оставшиеся солдаты – около 6 500 человек – официально сдались немцам 1 июня 1941 года. Большинство из них провели остаток войны в лагерях для военнопленных – сначала в Италии, а потом в Германии и Польше. Другие же скрылись в горах, а потом переправились в Египет на подводных лодках или рыбацких суднах. Благодаря помощи гражданского населения Крита часть людей смогли избежать плена на острове и в течение нескольких лет участвовали в боях сопротивления.



Потери в битве

В сражении за Крит погибло более 1 700 солдат Британии, Содружества и Греции, а 15 000 были захвачены в плен. Среди новозеландцев потери исчислялись 671 убитыми и 2 180 военнопленными. Более 6 000 немцев были убиты или ранены. Люфтваффе потеряло более 350 самолетов.



День первый – 20 мая 1941 года: начало вторжения

20 мая 1941 немцы начали вторжение на Крит. Приземляясь на скрытых оборонительных позициях или рядом с ними, парашютно-десантные войска понесли большие потери. Выжившие парашютисты смогли закрепиться на острове, но к концу первого дня положение их было шатким.

Аэродром Малеме

Вторжение началось вскоре после рассвета 20 мая 1941 массированной бомбардировкой люфтваффе. Для новозеландцев на Крите – тех, кто пережил неделю ежедневных атак с воздуха – прибытие немецких самолетов означало еще один день бомбардировок и обстрелов. Около 7:30 утра обстрелы стихли, и многие готовились к завтраку. Прежде, чем солдатам удалось позавтракать, началась еще более интенсивная бомбардировка с воздуха. После 8 утра в небе стали появляться планеры. Пока над головой пролетали планеры, показались и транспортные самолеты Германии, начав выброску парашютистов и контейнеров с оружием и боеприпасами. Вскоре небо над новозеландскими солдатами наполнилось множеством разноцветных парашютов.

Люди внизу были поражены тем, что разворачивалось над их головами. После недолгого замешательства они похватали оружие и начали стрелять в фигуры медленно опускающихся на землю парашютистов. Погибших от винтовок и пулеметов было колоссальное количество. Многие парашютисты погибли еще до того, как смогли опуститься на землю, а другие были подстрелены, пока пытались отстегнуть парашютные ремни. Жители Крита тоже были вовлечены в сражение. Местные жители деревень, вооруженные дробовиками, топорами и лопатами, атаковали парашютистов, которые приземлились рядом с их домами. Позднее, во время немецкой оккупации острова, население Крита подвергнется ужасным репрессиям за эти действия.

Первоначально сражение велось на территориях вокруг Малеме и сектора Ханья-Галатас. Примерно 50 планеров приземлились вокруг Малеме, в основном вдоль высохшего русла реки Тавронитис. Парашютный десант также был сброшен к западу, югу и востоку от аэродрома Малеме, с приказом захватить контроль над аэродромом и возвышенностями рядом с ним. Приземлившиеся к югу и востоку оказались в кольце новозеландских подразделений и были разгромлены. В одном из десантных батальонов две трети всех парашютистов были убиты. К западу же от аэродрома ситуация складывалась по-другому. Большинству планеров удалось благополучно приземлиться на территории, которая не просматривалась защитниками с возвышенности. Значительное число десантников также были сброшены в русло Тавронитиса и рядом с ним, то есть на территории, которую Фрейберг оставил без защиты. Эти подразделения быстро провели реорганизацию и вскоре уже представляли опасность для аэродрома.

В Малеме ключевые позиции оборонял 22-ой батальон. Под командованием подполковника Лэсли Эндрю, награжденного крестом Виктории в Первой мировой войне, батальон занял позиции вдоль западных границ аэродрома, а также на близлежащем высоком холме, так называемой высоте 107. Ко второй половине дня ситуация была достаточна серьезна, чтобы Эндрю запросил дополнительную поддержку 23-го батальона, занявшего позицию к востоку. Этот запрос был отклонен бригадиром Джеймсом Харджестом, командующим 5-ой новозеландской бригадой, который ошибочно полагал, что 23-ий батальон был слишком занят на своей территории, разбираясь с вражеским десантом.

В отчаянии Эндрю решил использовать свои скудные резервы – два танка и пехотный взвод – для отвода немцев обратно к границе аэродрома. Но контратака захлебнулась, когда вышли из строя танки. Не имея возможности связаться с передовой ротой и опасаясь, что остальная часть батальона будет отрезана, Эндрю принял решение отступить от высоты 107 к ближайшему горному хребту. Харджест дал разрешение на отступление фразой, которая впоследствии стала знаменитой, «надо так надо» (‘if you must, you must’). Затем он отдал приказ направить две роты на подкрепление 22-го батальона. Одна из этих рот кратковременно заняла высоту 107, но затем ей пришлось отступить. Вторая рота не смогла установить контакт с батальоном в темноте и также была вынуждена ретироваться. Эндрю отдал приказ к отводу батальона для объединения его с 21-ым батальоном на востоке, оставляя за собой две передовые роты, которые вели сражение на западной границе аэродрома. Обеим ротам удалось оторваться от противника после того, как было замечено, что остальная часть батальона уже отступила.



Территория Галатас-Ханья

На территории Галатас-Ханья немецкая атака началась со штурма планеров. Воздушный десант с планеров высадился рядом с Ханьей, но не смог достичь главной цели – захвата Ханьи и Суда — и был вынужден сдаться несколькими днями позднее. Потери Германии во время этой операции были существенными, ведь многие планеры были сбиты или сильно повреждены при посадке. Среди убитых был командующий 7-ой авиационной дивизии генерал Вильгельм Зюсман.

Высадка немецкого десанта в этом секторе сконцентрировалась в месте под названием Призон Вэлли, к югу от Галатаса. Два батальона парашютистов, высадившиеся по обеим сторонам дороги Ханья-Аликианос, сумели занять позицию вокруг тюремного комплекса Агия. Их присутствие ставило под угрозу связь с 5-ой бригадой на востоке, и стала очевидна необходимость в мощной контратаке.

Оборона территории велась 10-ой новозеландской бригадой под командованием полковника Говарда Киппенбергера. Он быстро понял, что его изнуренная бригада была не в состоянии организовать операцию. В штабе 4 новозеландской бригады бригадир Линдси Инглис пришел к тому же заключению; он полагал, что атака его бригады сможет вытеснить немцев из Призон Вэлли и даст возможность помочь в Малеме. Фрейберг отверг эту идею, и вместо этого Инглису было приказано провести атаку в составе одного батальона. На исполнение приказа отправились две роты 19-ого батальона и три британских легких танка, но, не добившись сколько-нибудь значительного успеха, вскоре отступили.

К концу дня позиция немцев на острове была шаткой. Две волны воздушно-десантных войск не смогли закрепиться на аэродромах или в порту залива Суда. Несмотря на то, что в Малеме войска добились некоторых успехов, вторая волна немецких парашютистов, высаженных близ Ретимнона и Ираклиона, столкнулась с сильным сопротивлением и не продвинулась дальше. Немецкие командующие в Афинах боялись, что они сильно недооценили число защитников на Крите и теперь потерпят унизительное поражение.



Продолжение текста: Вторжение на Крит – сражение за Малеме

Перевод для www.world-war.ru Ирины Белоглазовой

[Гарт сэр Басил Генри Лиддел]

http://militera.lib.ru/h/liddel-hart/01.html
Часть I.

Глава 1.
Как было ускорено начало войны

1 апреля 1939 года мировая пресса сообщила, что кабинет Чемберлена, отказавшись от политики умиротворения и самоизоляции, дал клятвенное обещание в интересах обеспечения мира в Европе защищать Польшу от любой угрозы со стороны Германии{1}.

Однако 1 сентября гитлеровские полчища перешли границу Польши. Двумя днями позже, после бесплодных требований к Гитлеру вывести войска, Англия и Франция вступили в войну. В Европе началась Вторая Мировая война.

Западные союзники вступили в войну с двоякой целью. Во-первых, им необходимо было выполнить свои обещания по сохранению независимости Польши; во-вторых, устранить потенциальную угрозу для самих себя и таким образом обеспечить собственную безопасность.

Прежде чем рассматривать причины возникновения войны, уместно суммировать ее последствия. Понимание результатов войны поможет более реалистично изучить вопрос о причинах ее возникновения. В ходе Нюрнбергского процесса достаточно было утверждать, что в развязывании войны и во всех ее последствиях виновата исключительно гитлеровская агрессия. Однако это слишком простое и поверхностное объяснение.

Гитлер меньше всего хотел начинать еще одну "большую войну". Народ Германии и особенно [26] немецкие генералы не были готовы пойти на подобный риск: их пугал опыт Первой Мировой войны. Подчеркивать этот важный факт — не значит пытаться оправдать свойственную Гитлеру агрессивность или агрессивность многих немцев, с готовностью последовавших за фюрером. Однако Гитлер, несмотря на свою в высшей степени неразборчивость в средствах, долгое время был осторожен в достижении своих целей. Военное руководство в еще большей степени опасалось любого шага, который мог бы привести к всеобщему конфликту.

После войны была захвачена значительная часть немецких архивов, и, таким образом, появилась возможность для их изучения. Эти документы свидетельствуют о серьезных опасениях и глубоком неверии немецких руководителей в способность Германии вести "большую войну".

Когда в 1936 году Гитлер решил оккупировать демилитаризованную зону в Рейнской области, немецкие генералы были встревожены этим обстоятельством и той реакцией, которую мог вызвать такой шаг у Франции. В результате их протестов в Рейнскую область были направлены лишь небольшие силы, которые можно считать "соломинками на ветру". Когда Гитлер захотел послать войска в Испанию, чтобы помочь Франко в гражданской войне, немецкие генералы вновь запротестовали против этого рискованного шага, и фюрер согласился ограничить помощь Франко. Однако Гитлер не посчитался с опасениями военных руководителей относительно вторжения в Австрию в марте 1938 года.

Когда некоторое время спустя Гитлер вознамерился оказать нажим на Чехословакию, чтобы вернуть Судетскую область, начальник генерального штаба генерал Бек составил проект меморандума, где утверждал, что агрессивная экспансионистская программа Гитлера, несомненно, вызовет мировую катастрофу, гибельную для Германии. Этот проект был зачитан на совещании высших военных руководителей и с общего согласия отправлен Гитлеру. Однако фюрер не проявил никаких признаков изменения политики, и начальник генерального штаба подал в отставку.

Гитлер пытался убедить своих генералов в том, что Англия и Франция не будут воевать за Чехословакию. Генералы же были весьма далеки от веры в это и, чтобы предотвратить войну, решили организовать военный переворот, арестовать Гитлера и других нацистских руководителей.

Однако опора из-под их контрплана была выбита, поскольку Чемберлен уступил необузданным требованиям Гитлера относительно Чехословакии и совместно с Францией согласился оставаться [27] в стороне, пока эта несчастная страна подвергалась расчленению и разоружению.

Для Чемберлена Мюнхенское соглашение означало "мир для нашего времени". Для Гитлера это был дальнейший и более внушительный триумф не только над его иностранными противниками, по и над собственными генералами. После того как все их опасения Гитлер раз за разом опровергал победами, одержанными без всякого сопротивления и совершенно бескровно, немецкие генералы потеряли и уверенность, и авторитет. А сам Гитлер, естественно, стал чрезмерно уверен в постоянном и легком успехе. Даже когда он начинал сознавать, что дальнейшие рискованные шаги могут повлечь за собой войну, то и тогда считал, что это будет "малая" и краткосрочная война. Его сомнения тонули в привычном и укрепившемся в нем ощущении опьяняющего успеха.

Если бы Гитлер действительно планировал всеобщую войну, в том числе и против Англии, он должен был бы приложить все усилия к тому, чтобы построить военно-морской флот, способный противостоять английскому господству на море. Однако Гитлер не создал военно-морского флота даже в том ограниченном масштабе, который предусматривался англо-германским военно-морским договором 1935 года.

Гитлер постоянно заверял своих адмиралов в том, что им не следует опасаться начала войны с Англией. После подписания Мюнхенского соглашения он сказал им, что конфликта с Англией не будет по меньшей мере в течение последующих шести лет. Даже летом 1939 года он повторил свои заверения, хотя и с меньшей убежденностью.

Как же получилось тогда, что Гитлер оказался вовлеченным в "большую войну", которой так хотел избежать? Ответ следует искать в той поддержке, которую ему так долго оказывали западные державы своей уступчивой позицией, и в их неожиданном "повороте" весной 1939 года. "Поворот" был столь резким и неожиданным, что война стала неизбежной.

Если позволить кому-либо нагревать паровой котел до тех пор, пока давление пара превысит опасный уровень, ответственность за взрыв ляжет на человека, разрешившего такой нагрев.

Эта истина в равной степени применима и в политике, особенно в международных делах.

Со времени прихода Гитлера к власти в 1933 году правительства Англии и Франции уступали этому опасному автократу неизмеримо больше, чем прежним демократическим правительствам Германии.

По убеждению Гитлера, Германии следовало приобрести больше "пространства, полезного в сельскохозяйственном [28] отношении", в малонаселенных районах Восточной Европы. Было бы напрасно надеяться, что ей с готовностью уступят это пространство. "История всех времен — Римская империя. Британская империя — доказала, что любое пространственное расширение может быть осуществлено лишь путем подавления сопротивления, путем риска... Ни в прошлые времена, ни сейчас не существовало и не существует пространства без владельца". Эту проблему следовало решить не позже 1945 года, ибо "после этого можно будет ожидать лишь перемен к худшему". Все возможные каналы подвоза были бы тогда перекрыты, и обострился бы кризис снабжения продовольствием.

Планы Гитлера были гораздо шире, чем намерение вернуть территории, отнятые у Германии после Первой Мировой войны, и было бы неправильно утверждать, будто западные государственные деятели не знали об этом. В 1937-1938 годах многие из них были весьма откровенны в частных беседах, но не в своих публичных выступлениях. В английских правительственных кругах выдвигалось немало предложений относительно того, чтобы позволить Германии осуществить экспансию в восточном направлении и таким образом отвести опасность от Запада. Эти круги доброжелательно относились к стремлению Гитлера приобрести жизненное пространство и давали ему понять это. Однако они не удосужились подумать о том, как, если не угрозой применения подавляющей силы, можно заставить покориться владельцев этого пространства.

Немецкие документы свидетельствуют, что Гитлера особенно ободрил визит лорда Галифакса в ноябре 1937 года. Галифакс был тогда лордом — председателем совета, вторым лицом в правительстве после премьер-министра. Сохранилась стенограмма беседы Галифакса с Гитлером. Галифакс дал Гитлеру понять, что Англия не будет мешать ему в Восточной Европе. Возможно, Галифакс имел в виду не совсем это, но таково было впечатление от его слов, и это имело чрезвычайно важное значение.

В феврале 1938 года министр иностранных дел Идеи после неоднократных споров с Чемберленом был вынужден уйти в отставку. В ответ на один из протестов Идена Чемберлен предложил ему "отправиться домой и принять аспирин". Министром иностранных дел был назначен Галифакс. Несколькими днями позже английский посол в Берлине Гендерсон посетил Гитлера для конфиденциальной беседы. Фактически она явилась продолжением ноябрьских переговоров фюрера с Галифаксом. Гендерсон дал понять, что английское правительство весьма симпатизирует стремлениям Гитлера к "переменам в Европе" на благо [29] Германии и что нынешнее английское правительство обладает "острым чувством действительности".

Как свидетельствуют документы, эти события ускорили действия Гитлера. Он решил, что перед ним открыли "зеленую улицу", позволяя двигаться на Восток. Это был вполне закономерный вывод.

Еще больше ободрила Гитлера та сговорчивость, с какой правительства Англии и Франции восприняли его вторжение в Австрию и включение этой страны в состав рейха. (Единственным осложнением в этом легком маневре было то, что по дороге на Вену вышло из строя большое число танков.) И наконец, еще большее удовлетворение Гитлер получил, узнав, что Чемберлен и Галифакс отклонили предложения русских о созыве конференции относительно коллективного плана гарантий против агрессии Германии.

Здесь следует добавить, что, когда в сентябре 1938 года угроза Чехословакии стала очевидной, русское правительство публично и в частном порядке вновь заявило о своей готовности сотрудничать с Францией и Англией в принятии мер по защите Чехословакии. Предложение русских было игнорировано. Более того, Россию демонстративно лишили участия в Мюнхенском совещании, на котором решалась судьба Чехословакии. Это "пренебрежение" год спустя имело фатальные последствия.

После того как английское правительство выразило молчаливое согласие с продвижением немцев на восток, Гитлер был неприятно удивлен резкой реакцией и объявлением частичной мобилизации в Англии, когда в сентябре он предъявил ультиматум Чехословакии. Однако Чемберлен уступил требованиям Гитлера и активно помог навязать Чехословакии свои условия. Гитлер понял, что минутная угроза сопротивления была всего лишь актом спасения престижа, чтобы удовлетворить требования части английской общественности во главе с Черчиллем, выступавшей против правительственной политики примирения и уступок. Не менее ободрила Гитлера и пассивность французов. Поскольку они так легко оставили своего чехословацкого союзника, который обладал самой оснащенной армией из всех малых государств, казалось маловероятным, что Франция вступит в войну для защиты какого-либо из оставшихся звеньев в цепи ее союзников в Восточной и Центральной Европе.

Таким образом, Гитлер понял, что может в скором будущем завершить свои планы в отношении Чехословакии, а затем продолжать продвижение на восток. Сначала он не думал о нападении на Польшу, хотя именно ей принадлежала большая часть территории, отрезанной от Германии после Первой Мировой [30] войны. Польша, подобно Венгрии, была полезна Гитлеру тем, что угрожала тылу Чехословакии и таким образом вынуждала ее уступить его требованиям. Между прочим, Польша воспользовалась случаем и тоже захватила часть территории Чехословакии. Некоторое время Гитлер был склонен считать Польшу младшим партнером при условии, что она вернет ему порт Данциг и гарантирует Германии свободный проход в Восточную Пруссию через Польский коридор. В создавшихся условиях это было удивительно умеренное требование со стороны Гитлера. Однако в ходе переговоров Гитлер обнаружил, что поляки упорно отказываются пойти на подобные уступки и даже вынашивают необоснованную идею о собственном могуществе. И все же Гитлер продолжал надеяться, что в дальнейшем Польша станет сговорчивее. 25 марта Гитлер в беседе с главнокомандующим сухопутными войсками заявил, что "не хочет решать, вопрос о Данциге путем применения силы". Однако неожиданный маневр Англии, последовавший за новым шагом Гитлера, изменил это решение.

В начале 1939 года руководители английского правительства чувствовали себя счастливее, чем когда-либо в прошлом. Они успокаивали себя мыслью, что ускоренные меры по перевооружению, программа перевооружения Америки и экономические трудности Германии уменьшают опасность положения. 10 марта в частном разговоре Чемберлен высказал мнение, что перспективы мира сейчас лучше, чем когда бы то ни было, и выразил надежду до конца года созвать новое совещание по разоружению. На следующий день министр внутренних дел Хор в своей речи заявил, что мир вступает в "золотой век". Министры уверяли своих сторонников и противников, что трудное экономическое положение Германии не позволит ей вести войну и поэтому она вынуждена принять условия правительства Англии, чтобы получить помощь, предусмотренную торговым договором. Два министра, Стэнли и Хадсон, уже собирались в Берлин готовить подписание такого договора.

На этой же, неделе журнал "Панч" поместил карикатуру с изображением "Джона Булля", который со вздохом облегчения пробуждается от кошмарного сна, а в это время из окна вылетает его недавний "страх перед войной". В эти дни, приведшие к мартовским событиям 1939 года, как никогда, проявилась абсурдность оптимистических иллюзий англичан.

Чтобы осуществить раскол Чехословакии изнутри, нацисты поощряли в ней сепаратистские движения. 12 марта, после того как лидер оппозиции Тисо — главарь словацких фашистов. — посетил Гитлера в Берлине, Словакия объявила о своей независимости. Еще более слепо [31] действовал министр иностранных дел Польши полковник Бек, который публично выразил свою полную поддержку словакам. 15 марта, после того как президент Чехии уступил требованиям Гитлера установить "протекторат" над Богемней и оккупировать страну, немецкие войска вступили в Прагу.

Осенью 1938 года при подписании Мюнхенского соглашения правительство Англии обязывалось защищать Чехословакию от агрессии. Однако после мартовских событий 1939 года Чемберлен заявил в палате обшил, что, по его мнению, распад Чехословакии аннулировал эти гарантии и он не считает себя связанным этим обязательством. Выразив сожаление по поводу того, что произошло в Чехословакии, Чемберлен сказал, что не видит причин, почему этот вопрос должен "уводить в сторону" политику Англии.

Однако через несколько дней Чемберлен совершенно изменил свой курс. Это было настолько неожиданно и чревато последствиями, что удивило весь мир. Чемберлен вдруг принял решение блокировать любое дальнейшее продвижение Гитлера и 29 марта направил Польше предложение поддерживать ее против "любой акции, которая угрожает независимости Польши и сопротивление которой польское правительство считает жизненно необходимым".

Теперь невозможно выяснить, что именно оказало преобладающее влияние на это решение: возмущение общественности или его собственное возмущение; гнев из-за того, что Гитлер его обманывает, или унижение тем, что в глазах собственного народа он предстал глупцом.

Неслыханные условия гарантий поставили Англию в такое положение, что ее судьба оказалась в руках польских правителей, которые имели весьма сомнительные и непостоянные суждения. Более того, выполнить свои гарантии Англия могла только с помощью России, но пока не было сделано даже предварительных шагов к тому, чтобы выяснить, может ли Россия предоставить, а Польша принять подобную помощь.

Кабинету предложили одобрить гарантии, даже не ознакомив с докладам комитета начальников штабов, где доказывалась практическая невозможность эффективной помощи Польше. Правда, сомнительно, чтобы это изменило что-нибудь в преобладавших тогда настроениях.

При обсуждении в парламенте гарантии получили общую поддержку. Только Ллойд Джордж счел возможным предупредить парламент, что брать на себя такие чреватые последствиями обязательства, не заручившись поддержкой России, — это безрассудство, подобное самоубийству. Гарантии Польше были [32] наиболее верным способом ускорить взрыв и начало мировой войны. Они сочетали в себе максимальное искушение с открытой провокацией и подстрекали Гитлера доказать бесплодность подобных гарантий по отношению к стране, находящейся вне досягаемости Запада. В то же время полученные гарантии сделали твердолобых польских руководителей еще менее склонными соглашаться на какие-либо уступки Гитлеру, а тот теперь оказался в положении, не позволявшем отступить без ущерба для своего престижа.

Почему польские правители приняли столь фатальное предложение? Частично это произошло потому, что у них было до абсурда преувеличенное представление о могуществе своих устаревших вооруженных сил (они хвастливо заявляли о некоем "кавалерийском рейде на Берлин"). Другая причина была обусловлена чисто личным желанием Бека, который, по его же словам, решил принять предложение Англии, "не успев дважды стряхнуть пепел с сигареты". Далее Бек пояснил: при встрече с Гитлером в январе ему было весьма трудно "проглотить" замечание Гитлера о возвращении Данцига, и потому, когда ему передали предложение Англии, он ухватился за него, как за возможность дать Гитлеру пощечину. Такими путями часто решается судьба народов.

Единственная возможность избежать войны заключалась в том, чтобы заручиться поддержкой России, единственной державы, которая могла оказать Польше непосредственную помощь, и таким образом сдержать Гитлера. Однако, несмотря на всю остроту положения, действия правительства Англии были вялыми и неискренними. Чемберлен питал чувство глубокой неприязни к Советской России, а Галифакс — религиозную антипатию. Кроме того, они оба в равной мере недооценивали мощь России и переоценивали силы Польши. Если теперь они и признавали желательность заключения оборонительного соглашения с Россией, то хотели заключить его на своих условиях и никак не могли понять, что своими преждевременными гарантиями Польше они поставили себя в такое положение, когда им самим следовало бы добиваться соглашения с Россией и на ее условиях.

Помимо колебаний Англии были еще возражения правительства Польши и других малых стран Восточной Европы, которые выступали против принятия военной помощи от России, опасаясь, что она примет форму вторжения русских войск. Итак, темпы англо-русских переговоров стали медленными, как похоронное шествие.

Совершенно по-иному реагировал на изменившуюся позицию Англии Гитлер. [33]

Пробные шаги к заключению советско-германского союза были сделаны в апреле.

Переговоры велись с величайшей осторожностью и проходили в атмосфере взаимного недоверия, так как каждая сторона подозревала другую в том, что та, возможно, просто пытается помешать ей достичь соглашения с западными державами. Застой в англо-русских переговорах подстегивал немцев использовать эту возможность, чтобы поскорее достичь соглашения с русскими.

До середины августа Молотов не давал никаких обещаний, затем последовали решительные перемены. Возможно, сыграл свою роль очевидный факт, что Гитлер не мог начать военные действия в Польше позже, чем в первые дни сентября. С другой стороны, отсрочка подписания советско-германского соглашения до конца августа сохраняла русским уверенность в том, что у Гитлера и западных держав не останется времени для заключения нового "мюнхенского соглашения".

23 августа Риббентроп вылетел в Москву, и пакт был подписан. Однако советско-германский пакт не произвел на англичан того впечатления, на которое рассчитывал Гитлер. Сталин прекрасно сознавал, что западные державы давно склонны позволить Гитлеру двигаться на восток, на Россию. Возможно, он считал советско-германский пакт удобным средством, с помощью которого агрессивную деятельность Гитлера возможно повернуть в обратном направлении. Другими словами, Сталин сталкивал лбами своих, непосредственных и потенциальных противников. А это, по меньшей мере, означало ослабление угрозы Советской России и, вполне возможно, общее ослабление ее противников, что обеспечило бы России доминирующее влияние в послевоенном мире.

В 1941 году, после того как Гитлер вторгся в Россию, шаг, предпринятый Сталиным в 1939 году, выглядел фатально близоруким актом.

Возможно, Сталин переоценил способность западных стран к сопротивлению и тем самым преуменьшил мощь Германии. Возможно также, что он переоценил свои собственные силы к сопротивлению. Тем не менее при рассмотрении положения в Европе в последующие годы нельзя сказать с такой уверенностью, как в 1941 году, что меры, предпринятые Сталиным, нанесли ущерб России. Западу же все это нанесло неизмеримый урон. И главными виновниками этого являются те, кто был ответствен за проведение политики колебаний и спешки в обстановке, явно чреватой взрывом.

Рассматривая обстоятельства вступления Англии в войну (после описания того, как она позволила Германии перевооружиться и поглотить Австрию и Чехословакию и как в то же [34] время отвергла предложения России о совместных действиях), Черчилль пишет:

"...Когда все эти преимущества и вся эта помощь были потеряны и отброшены, Англия, ведя за собой Францию, выступила с гарантией целостности Польши, той самой Польши, которая всего полгода назад с жадностью гиены приняла участие в ограблении и уничтожении чехословацкого государства. Имело смысл вступить в бой за Чехословакию в 1938 году, когда Германия едва могла выставить полдюжины обученных дивизий на Западном фронте, а французы, располагая 60-70 дивизиями, несомненно, могли бы прорваться за Рейн или в Рурский бассейн.

Однако все это было сочтено неразумным, неосторожным, недостойным современных взглядов и нравственности. И тем не менее теперь две западные демократии наконец заявили о готовности поставить свою жизнь на карту из-за территориальной целостности Польши. В истории, которая, как говорят, в основном представляет собой список преступлений, безумств и несчастий человечества, после самых тщательных поисков мы вряд ли найдем что-либо подобное такому внезапному и полному отказу от проводившейся пять или шесть лет политики благодушного умиротворения и выражению готовности пойти на явно неизбежную войну в гораздо худших условиях и в самых больших масштабах. Наконец было принято решение — в наихудший момент и на наихудшей основе, — решение, которое, несомненно, должно было привести к истреблению десятков миллионов людей..."{2}

Это довольно резкое обвинение Чемберлена в безрассудстве, однако высказано оно неосмотрительно, поскольку Черчилль в самый разгар событий сам поддерживал настойчивое предложение Чемберлена об английских гарантиях Польше. [35]
Дальше

[Гарт сэр Басил Генри Лиддел]

http://militera.lib.ru/h/liddel-hart/02.html
Глава 2.

В пятницу 1 сентября 1939 года германские войска вступили в Польшу. В воскресенье 3 сентября, во исполнение ранее данных Польше гарантий, правительство Англии объявило войну Германии. Шестью часами позже правительство Франции последовало примеру Англии.

Приветствуя заявление правительства об объявлении войны от имени лейбористской партии, Гринвуд подчеркнул, что "невыносимая агония неизвестности, от которой мы все страдали, прошла. Теперь мы знаем худшее". Это заявление было встречено бурными аплодисментами, так как Гринвуд выразил общее мнение парламента. Гринвуд закончил речь словами: "Да будет война быстрой и короткой, и пусть мир, который восторжествует, гордо установится навсегда на руинах дьявольского режима".

Никакой разумный анализ соотношения сил и ресурсов не давал оснований считать, что война будет "быстрой и короткой", или даже надеяться, будто Франция и Англия своими силами сумеют победить Германию, как бы долго война ни продолжалась. Еще более нелепым было заявление о том, что "теперь мы знаем худшее".

Представления о военной мощи Польши были также иллюзорны. Лорд Галифакс, которому, как и премьер-министру, надлежало бы быть хорошо [36] осведомленным, полагал, что Польша в военном отношении сильнее России, и предпочитал иметь в качестве союзника именно Польшу. Об этом он и сказал американскому послу 24 марта — за несколько дней до принятия неожиданного решения предложить Польше английские гарантии. В июле генеральный инспектор вооруженных сил генерал Айронсайд побывал в частях польской армии и по возвращении представил доклад, который Черчилль назвал "самым благоприятным".

Еще большие иллюзии существовали относительно французской армии. Сам Черчилль назвал ее "наиболее высоко подготовленной и надежной мобильной силой в Европе". За несколько дней до начала войны Черчилль встретился с главнокомандующим французской армии генералом Жоржем, который познакомил его со сравнительными данными о военной мощи Франции и Германии. Эта информация настолько поразила Черчилля, что он воскликнул: "Да вы же хозяева положения!"{3}

Возможно, под впечатлением этой информации Черчилль присоединился к тем, кто требовал от французов скорейшего объявления войны на стороне Польши. В донесении французского посла говорилось: "Больше других возбужден Черчилль". Еще в марте Черчилль заявил о том, что он абсолютно согласен с премьер-министром "относительно гарантий Польше". Подобно многим политическим лидерам Англии, он считал эти гарантии ценным средством сохранения мира. Единственным человеком, отмечавшим непрактичность и опасность выданных Польше гарантий, был Ллойд Джордж. Газета "Таймс" назвала его предостережения "взрывом безутешного пессимизма".

Здесь следует отметить, что все эти иллюзии относительно будущего не разделялись в более трезво мыслящих военных кругах. Однако в основном в тот период преобладали настроения, перегруженные эмоциями, которые притупили чувство реальной действительности и заслоняли перспективы.

Могла ли Польша продержаться дольше? Могли ли Франция и Англия сделать больше, чем они сделали для того, чтобы ослабить давление Германии на Польшу? На первый взгляд при наличии ныне известных данных о численности вооруженных сил кажется, что ответ на оба вопроса должен быть положительным. Численность польской армии была вполне достаточной, чтобы остановить продвижение немецких войск или, в худшем случае, долгое время препятствовать их продвижению. Если иметь в виду только цифровые показатели, то не менее очевидно, что Франция вполне могла бы нанести поражение силам Германии, остававшимся на Западе. [37]

Польская армия насчитывала в своем составе 30 кадровых и 10 резервных дивизий, кроме того, имелось не менее 12 кавалерийских бригад, правда, лишь одна из них была моторизована. Мобилизационные возможности Польши в личном составе были еще более значительными, поскольку она имела около 2,5 млн. обученных, готовых к мобилизации резервистов.

Франция имела около 110 дивизий, из них не менее 65 были кадровыми. Они включали пять кавалерийских, две механизированные и одну бронетанковую дивизию, находившуюся в процессе формирования. Остальные дивизии были пехотными. В общей сложности, обеспечив оборону Южной Франции и Северной Африки от возможного нападения Италии, французское командование могло сосредоточить против Германии 85 дивизий. Кроме того, Франция могла мобилизовать еще 5 млн. резервистов.

Англия давно обещала с началом войны послать во Францию четыре регулярные дивизии, и она действительно отправила силы, эквивалентные пяти дивизиям. Однако трудности с морским транспортом и необходимость использовать кружной путь во избежание воздушных налетов задержали прибытие первого контингента английских войск до конца сентября.

Помимо содержания небольшой, но хорошо подготовленной регулярной армии, Англия вела формирование и оснащение "территориальной полевой армии" в составе 26 дивизий. С началом войны правительство решило создать в общей сложности 55 дивизий, однако первые контингенты этих новых формирований не удалось подготовить до 1940 года. До этого времени Англия могла оказывать помощь союзникам лишь в традиционной форме, применяя военно-морские силы в целях морской блокады. Конечно, такая форма давления на противника не позволяла добиться решительных результатов в короткий срок.

Бомбардировочная авиация Англии насчитывала немногим более 600 самолетов, то есть вдвое больше, чем у Франции, но вдвое меньше, чем у Германии. Тактико-технические характеристики самолетов, однако, не позволяли надеяться на эффективность ударов по объектам в Германии.

Германия имела 98 дивизий, в том числе 52 (включая 6 австрийских) кадровые. Из остальных 46 лишь 10 дивизий были боеготовными, но и они в большинстве своем состояли из новобранцев, находившихся на службе всего около месяца. Еще 36 дивизий были укомплектованы главным образом ветеранами Первой Мировой войны — сорокалетними солдатами, малознакомыми с современными оружием и тактикой. Кроме того, эти [38] дивизии испытывали нехватку в артиллерии и других видах вооружения. Чтобы полностью укомплектовать и подготовить эти дивизии, потребовалось много времени — в два раза больше, чем предполагало немецкое командование, весьма обеспокоенное медленным ходом этого процесса.

В 1939 году немецкая армия по была готова к войне. Командование, полагаясь на заверения Гитлера, не ожидало войны. С предложением Гитлера быстро увеличить численность армии военное руководство согласилось неохотно, ибо предпочитало накапливать подготовленные кадры постепенно. Однако Гитлер неоднократно заверял своих генералов в том, что для подобной подготовки будет достаточно времени, поскольку он не хочет рисковать и начинать "большую войну" раньше 1944 года. Не более благополучно обстояло дело с вооружением, темп оснащения войск явно отставал от роста их численности.

И все же, когда война началась, многие объясняли головокружительные успехи Германии в начальный период подавляющим превосходством немецкой армии в численности войск и вооружении.

Потребовалось немало времени, чтобы развеять и эту иллюзию. Даже Черчилль в своих военных мемуарах писал, что в 1940 году немцы имели по крайней мере 1000 тяжелых танков. Фактически же у них таких танков совсем не было. В начале войны немцы располагали лишь незначительным количеством средних танков. Большинство же машин, которые испытывались в Польше, были очень легкими, с тонкой броней.

Таким образом, поляки и французы вместе имели примерно 130 дивизий против 98 немецких дивизий, из которых 36 были практически не обучены и не укомплектованы. По численности обученных солдат Польша и Франция обладали еще большим преимуществом перед Германией. Единственным положительным фактором для Германии при таком неблагоприятном соотношении сил было то обстоятельство, что Францию и Польшу разделяла довольно широкая полоса территории Германии. Немцы могли атаковать более слабого из двух партнеров, в то время как французы, если бы захотели помочь своему союзнику, должны были атаковать подготовленную оборону немцев.

И все-таки даже в численном отношении поляки имели вполне достаточно сил, чтобы сдержать брошенные против них 48 кадровых дивизий.

На первый взгляд может показаться, что французы обладали достаточным превосходством, чтобы разгромить немецкие силы на Западе и пробиться к Рейну. Немецкие генералы были удивлены тем, что французы этого не сделали. Вероятно, причину [39] такой оценки следует видеть в том, что большинство немецких военных руководителей все еще мыслили категориями 1918 года. Они в той же мере преувеличивали мощь французской армии, сколь и англичане.

Однако ответ на вопрос, могла ли Польша продержаться и могла ли Франция оказать ей более существенную помощь, представляется совершенно иным при более внимательном подходе, если учитывать возникшие осложнения и новые методы ведения войны, впервые примененные в 1939 году. Очевидно, что было невозможно изменить ход событий.

Касаясь в своих военных мемуарах причин падения Польши, Черчилль утверждал: "Ни во Франции, ни в Англии в достаточной мере не сознавали последствий того нового обстоятельства, что бронированные машины могут выдерживать артиллерийский обстрел и продвигаться по сотне миль в день"{4}. Это суждение более чем справедливо, ибо его разделяли большинство высших военных и государственных деятелей обеих стран.

Однако именно в Англии раньше, чем где-либо, эти новые потенциальные возможности предвиделись и публично разъяснялись небольшой группой прогрессивных военных мыслителей.

Во втором томе своих мемуаров, говоря о падении Франции в 1940 году, Черчилль сделал весьма примечательное признание: "Не имея в течение стольких лет доступа к официальной информации, я не понимал, какой переворот в военном деле после Первой Мировой войны произвело введение масс быстро двигающихся тяжелых танков. Я был знаком с танками, но это не изменило моего внутреннего убеждения настолько, насколько должно было изменить"{5}. Это заявление исходило от человека, который играл такую большую роль во внедрении танков в годы Первой Мировой войны. Главное в этом заявлении — его откровенность. Однако Черчилль до 1929 года был министром финансов, а уже в 1927 году на полигоне Салисбери Плейн были испытаны в экспериментальном порядке первые в мире бронетанковые соединения. Эти испытания проводились, чтобы проверить на практике новые теории, которые в течение нескольких лет проповедовались сторонниками массированного применения танков в войне. Черчилль был знаком с этими идеями и не раз бывал на испытаниях, встречался со специалистами.

Непонимание новых способов ведения войны и официальное сопротивление им оказалось во Франции еще сильнее, чем в Англии, а в Польше — сильнее, чем во Франции. Это непонимание стало основной причиной неудачи обеих армий в [40] 1939 и 1940 годах, когда Франция дотерпела катастрофическое поражение.

В Польше господствовали устаревшие военно-теоретические взгляды, устарели и польские вооруженные силы: в их составе не было бронетанковых или механизированных дивизий, войска испытывали недостаток в противотанковых и зенитных орудиях. Кроме того, польские руководители все еще глубоко верили в значение кавалерии и лелеяли жалкую надежду на возможность проведения кавалерийских атак.

Можно вполне сказать, что взгляды поляков в этом вопросе устарели на 80 лет, поскольку безуспешность кавалерийских атак была доказана еще во времена гражданской войны в США. Однако некоторые "кавалерийски" мыслящие военные руководители не хотели считаться с уроками прошлого. Содержание крупных контингентов кавалерии всеми армиями во время Первой Мировой войны во имя так и не осуществившейся надежды использовать кавалерию в прорыве явилось самым большим фарсом в этой статичной войне.

Французская армия, напротив, обладала многими компонентами современной армии, однако французское командование не сумело создать по-настоящему современную армию из-за отставания военно-теоретических взглядов по меньшей мере на 20 лет. Вопреки распространившимся после поражения Франции утверждениям, у французов перед началом войны было больше танков, чем у немцев. Кроме того, уступая немецким машинам в скорости хода, французские танки отличались более толстой броней. Однако французское верховное командование смотрело на танки с позиций 1918 года, как на "слуг" пехоты или как на средства разведки, дополняющие кавалерию. Под влиянием этих устаревших взглядов французское командование медлило с созданием бронетанковых дивизий (немцы поступали как раз наоборот) и все еще было склонно применять танки небольшими группами.

Слабость французских, и в еще большей степени польских сухопутных сил усугублялась отсутствием авиации для прикрытия и поддержки войск в бою. Что касается поляков, то это частично объяснялось ограниченностью производственных ресурсов. У французов же не было подобного оправдания. И у тех, и у других нуждам авиации отводилось второстепенное значение по сравнению с нуждами строительства крупных армий. Причина состояла в том, что решающая роль в распределении военного бюджета принадлежала генералам, а последние, естественно, отдавали предпочтение тем видам вооруженных сил, с которыми были больше знакомы. Генералитет был далек от [41] понимания того, в какой степени эффективность действий сухопутных войск зависела теперь от соответствующего прикрытия с воздуха.

Поражение обеих армий можно в какой-то степени объяснить и фатальной самоуверенностью их руководства. Французы были самоуверенны потому, что, одержав победу в первой мировой войне, пользовались авторитетом среди партнеров как знатоки военного дела. И во Франции, и в Польше военные руководители в вопросах, касавшихся их армий и военной техники, долгое время держали себя высокомерно. Однако, справедливости ради, следует сказать, что некоторые из молодых французских военных, таких, как полковник де Голль, проявляли острый интерес к новым идеям танковой войны, распространившимся в Англии. Высшие французские генералы почти не уделяли внимания появившимся в Англии "теориям", в то время как новое поколение немецких генералов внимательно изучало их.

И все же немецкую армию нельзя было считать действительно боеспособной, современной армией. Она не была готова к войне, большинство кадровых дивизий устарело в организационном отношении, высшее военное командование придерживалось отсталых взглядов. Правда, к началу войны в немецкой армии были созданы соединения нового типа: шесть танковых и четыре легкие (механизированные) дивизии, а также четыре моторизованные дивизии для их поддержки в бою. И хотя доля этих соединений в армии была невелика, они имели большее значение, чем все остальные.

Германское верховное командование после некоторых колебаний признало теорию "молниеносной войны" и горело желанием проверить ее на деле. Большую роль в этом сыграл генерал Гудериан и некоторые другие генералы. Их рассуждения пришлись по вкусу Гитлеру, который одобрял любую идею, сулившую скорое решение. Итак, немецкая армия добилась своих побед не потому, что обладала численным превосходством или была по-настоящему современной армией, а потому, что в своем развитии оказалась на несколько жизненно важных ступеней выше, чем ее противники.

Положение в Европе в 1939 году придавало новый оттенок, новый смысл широко известному высказыванию Клемансо: "Война — дело слишком серьезное, чтобы его доверять военным". И даже теперь это дело нельзя было доверить военным, хотя и существовала полная вера в их суждения. Способность вести войну перешла из сферы военной в сферу экономическую. Подобно тому как техника обретала все более доминирующее [42] положение над живой силой на поле боя, так и экономика в решении проблем большой стратегии отодвинула действующие армии на задний план. Если не обеспечить бесперебойную работу промышленных предприятий, то армии будут ничем иным, как инертными массами.

Если бы имели значение только имеющиеся в наличии войска и вооружение, картина была бы еще более мрачной. Мюнхенское соглашение изменило стратегическое равновесие в Европе и на некоторое время сделало положение в высшей степени неблагоприятным для Франции и Англии. Никакое ускорение их программ вооружения не могло за короткий срок компенсировать потерю 35 хорошо вооруженных чехословацких дивизий, которые могли бы сдерживать немецкие дивизии.

Тот уровень вооружения, которого достигли к марту Англия и Франция, через некоторое время был перекрыт Германией, когда она оккупировала беспомощную Чехословакию, захватив ее военные предприятия и военное снаряжение. Только в тяжелой артиллерии Германия сразу удвоила свои ресурсы. Чтобы еще более омрачить картину, скажем, что с помощью Италии и Германии Франко свергнул республиканский режим в Испании, а это создало дополнительную угрозу границам Франции и морским коммуникациям Франции и Англии.

Со стратегической точки зрения, ничто, кроме поддержки со стороны России, не могло, в ближайшем будущем восстановить равновесие. Кроме того, наступил самый благоприятный момент для объединения усилий западных держав. Однако чаша весов в стратегии колеблется в зависимости от экономических факторов, и было сомнительно, выдержит ли немецкая экономика испытания военного времени.

Для ведения войны необходимо было около двадцати основных продуктов. Уголь — для общего производства. Нефть — для транспорта. Хлопок — для производства взрывчатых веществ. Шерсть. Железо. Резина — для транспорта. Медь — для военного снаряжения и всех видов электрооборудования. Никель — для производства стали и боеприпасов. Свинец — для боеприпасов. Глицерин — для динамита. Целлюлоза — для бездымного пороха. Ртуть — для детонаторов. Алюминий — для авиации. Платина — для химических приборов. Сурьма и марганец — для производства стали и металлургии вообще. Асбест. Слюда. Азотная кислота и сера — для производства взрывчатых веществ.

За исключением угля, Англия сама испытывала дефицит во многих продуктах, которые требовались в большом количестве. [43] Пока сохранялась возможность подвоза по морю, большинство этих продуктов можно было получить из стран Британской империи. Что касается никеля, то 90% мировых поставок шло из Канады, а остальные 10% — из французской колонии Новая Каледония. Дефицит ощущался в основном в сурьме, ртути и сере. Недостаточны были для военных нужд и ресурсы нефтепродуктов.

Французская империя не могла восполнить этот дефицит. Сама Франция вдобавок испытывала нехватку хлопка, шерсти, меди, свинца, марганца, резины и некоторых других продуктов.

Россия имела в изобилии большинство видов стратегического сырья, но ей не хватало сурьмы, никеля и резины; запасы меди и серы были также недостаточными.

Из всех стран в наилучшем положении находились Соединенные Штаты, которые производили две трети мировой добычи нефти, давали около половины мирового объема производства хлопка и почти половину — меди. США зависели от внешних источников лишь в получении сурьмы, никеля, резины, жести и частично марганца.

Резким контрастом этому было положение стран оси Берлин — Рим — Токио. Италии приходилось импортировать почти все необходимые продукты, в том числе и уголь. Япония также почти полностью зависела от иностранных источников. Германия не производила ни хлопок, ни резину, ни жесть, ни платину, ни бокситы, ни ртуть, ни слюду. Ее запасы железной руды, меди, сурьмы, марганца, никеля, серы, шерсти и нефти были также крайне недостаточными. Захватив Чехословакию, Германия некоторым образом покрыла дефицит в железной руде, а интервенцией в Испанию обеспечила себе дальнейшие поставки железной руды и ртути на выгодных условиях. Правда, стабильность таких поставок зависела от возможности подвоза по морю. Часть своих потребностей в шерсти Германия успешно удовлетворяла новым заменителем из древесины. Подобным же образом, хотя ценой больших затрат, она покрывала около пятой части своих потребностей в резине, наладив производство "буны" (синтетической резины), и третью часть потребностей в нефтепродуктах, организовав их производство из добываемой в стране нефти.

Самая же большая слабость военно-промышленного потенциала стран оси проявилась тогда, когда армии во все большей степени начали зависеть от наличия транспортных средств, а военно-воздушные силы стали жизненно важным компонентом военной мощи. Если не считать продуктов переработки угля. Германия получала около полумиллиона тонн нефти из [44] собственных скважин и лишь небольшое количество — из Австрии и Чехословакии. Чтобы удовлетворять свои нужды в мирное время. Германии приходилось импортировать почти 5 млн. т нефти, причем основными поставщиками были Венесуэла, Мексика, Голландская Индия, Соединенные Штаты, Россия и Румыния. Доступ к любому из первых четырех источников в военное время стал бы невозможен, а к последним двум был бы возможен лишь путем завоевания. А по предварительным подсчетам военные нужды Германии составили бы свыше 12 млн. т в год. В свете этого трудно было надеяться только на синтетическое топливо. Лишь захват румынских нефтяных скважин, производивших 7 млн. т в год, мог покрыть этот дефицит.

Нужды Италии в случае ее вступления в войну отягощали бы бремя стран оси. Из 4 млн. т нефти в год, которые, возможно, потребовались бы ей войне, Италия могла рассчитывать лишь на поставки из Албании, а это составляло не выше 2% указанной выше цифры и то лишь при условии свободного плавания транспортных судов в Адриатическом море.

Чтобы оценить собственное положение, лучше всего поставить себя на место противника. Какими бы мрачными ни рисовались военные перспективы, можно было бы уверенно рассчитывать на ограниченность ресурсов Германии и Италии для ведения продолжительной войны, если бы державы, противостоящие им перед началом войны, смогли выдержать удары и напряжение до прихода им на помощь союзников. В любом такого рода конфликте судьбы стран оси зависели бы от возможности быстро завершить войну. [45\ \47]
Дальше

[Гарт сэр Басил Генри Лиддел]

http://militera.lib.ru/h/liddel-hart/03.html
Часть II.

НАЧАЛО ВОЙНЫ

Глава 3.

Кампания в Польше была первой демонстрацией и успешным претворением в жизнь теории "быстротечной войны", ведущейся силами танковых соединений во взаимодействии с авиацией. Когда эта теория была впервые разработана в Англии, предусмотренные ею действия стали называть молниеносными. Именно с этого времени и получило всемирное распространение понятие "блицкриг", что в переводе с немецкого означает "молниеносная война".

Польша наилучшим образом подходила для демонстрации блицкрига. Протяженность ее границ была весьма значительной и составляла в общей сложности около 3500 миль{6}, из которых 1250 миль приходилось на германско-польскую границу (после оккупации Чехословакии протяженность этого участка границы возросла до 1750 миль). К началу войны южные и северные районы Польши оказались открытыми для вторжения. Западные районы образовали огромный выступ, на фланги которого и нацелились немецкие армии вторжения.

Равнинная местность обеспечивала высокие темпы продвижения мобильным войскам агрессора. Правда, условия здесь были несколько хуже, чем во Франции, из-за недостатка дорог, песчаного грунта и наличия озер и лесов в некоторых районах. Однако время, выбранное для вторжения, сводило к минимуму эти недостатки. [48]

Для польской армии было бы разумнее организовать оборону значительно восточнее границы, за широкими, реками Висла и Сан, но это означало бы оставить некоторые важные районы страны. Месторождения угля в Силезии находились у самой границы, а значительная часть главной промышленной зоны — несколько вглубь территории Польши, но все же западнее рек. Трудно представить, что поляки смогли бы, даже при самых благоприятных обстоятельствах, долго удерживать эти передовые районы. Однако выдвигались доводы о необходимости, с экономической точки зрения, попытаться остановить продвижение противника к главной индустриальной зоне. Эти доводы подкреплялись соображениями национального престижа и самоуверенными утверждениями военных руководителей, а также преувеличенными представлениями о том, что могут сделать западные союзники Польши, дабы ослабить давление противника.

Нереалистический подход к оценке обстановки нашел отражение и в группировке польских войск. Примерно третья часть всех сил была сосредоточена в пределах Польского коридора (или поблизости от него), где войска подвергались риску двойного охвата — со стороны Восточной Пруссии и с запада. Предпринятая исключительно по соображениям национального престижа попытка воспрепятствовать немцам захватить территорию, принадлежавшую Германии до 1918 года, осуществлялась за счет сил, которые могли бы прикрыть более важные для обороны Польши районы, ибо на юге, на главных направлениях наступления, силы были весьма слабыми. В то же время почти третья часть польских войск под командованием маршала Рыдз-Смиглы была отведена в резерв и располагалась к северу от центральной оси между Лодзью и Варшавой. Эта группировка предназначалась для нанесения контрудара, но при этом совершенно не учитывались ограниченные возможности маневра польской армии, даже если не принимать во внимание последствия налетов немецкой авиации на железнодорожные и шоссейные коммуникации.

Сосредоточение сил в передовых районах лишило польские войска возможности вести оборону методом сдерживающих действии на последовательно расположенных рубежах, поскольку без средств механизации войска не успевали отойти на следующий рубеж обороны и закрепиться на нем прежде, чем мобильные войска противника наносили им поражение. На обширных просторах Польши отсутствие средств механизации сыграло более фатальную роль, чем внезапность удара противника и отсутствие времени на мобилизацию резервов. \49 — Рис.1\ [50]

По этой же причине важным оказалось не то, что для вторжения немцы использовали 40 с лишним кадровых дивизий, а то, что в их числе было 14 механизированных или частично механизированных дивизий (6 танковых, 4 легкие и 4 механизированные дивизии){7}.

Именно глубокий и быстрый прорыв этих сил во взаимодействии с авиацией, которая парализовала польские железные дороги и уничтожила в первые же дни войны значительную часть польской авиации, решил исход дела. Немецкие военно-воздушные силы действовали рассредоточенно и таким образом сумели охватить обширные пространства польской территории.

Важную роль сыграла радиопропаганда. Немецкие радиостанции маскировались под польские, оказывая своими передачами дезорганизующее и деморализующее воздействие на тыловые районы Польши. Все перечисленные выше факторы имели в Польше гораздо больший эффект, чем где-либо, в силу того, что слишком велика была уверенность поляков в способность людей победить машины. Когда же этого не случилось, крушение иллюзий привело к катастрофическим последствиям.

Немецкие войска пересекли границу Польши 1 сентября около 6.00. Авиация совершила первые налеты часом раньше. На севере вторжение осуществлялось группой армий Бока, имевшей в своем составе две армии. 3-я армия под командованием Кюхлера наносила удар из Восточной Пруссии на юг, а 4-я армия под командованием Клюге — на восток через Польский коридор, чтобы соединиться с войсками 3-й армии и завершить охват правого фланга поляков.

Важнейшая роль отводилась группе армий Рундштедта, действовавшей на юге. Она была почти вдвое сильнее по пехоте и еще больше — по числу танков. В состав группы армий входили 8-я армия под командованием Бласковица, 10-я армия под командованием Рейхенау и 14-я армия под командованием Листа. Войска Бласковица, действуя на левом крыле, должны были продвигаться к крупному промышленному центру Лодзь, помочь изолировать польские войска на познанском выступе и в то же время прикрыть фланг войск Рейхенау. На правом крыле Лист должен был продвигаться на Краков и одновременно обойти с фланга польские войска в районе Карпат, используя танковый корпус Клейста для прорыва через горные перевалы. Решающий удар, однако, должны были нанести войска Рейхенау, действовавшие в центре, и для этой цели в их состав была включена большая часть танковых соединений.

Успеху вторжения способствовало и то, что польские руководители, пренебрегая обороной, не уделяли, внимания [51] строительству оборонительных сооружений. Они рассчитывали на успех контрударов, на которые, по их мнению, была способна польская армия, несмотря на нехватку средств механизации. Таким образом, немецким механизированным, дивизиям не представляло труда найти и использовать открытые направления для наступления, а стремительность продвижения немецких ударных группировок и создавшаяся угроза тылу сорвали большинство контратак польских войск.

К 3 сентября, когда Англия и Франция вступили в войну, войска Клюге перерезали Польский коридор и достигли Нижней Вислы, в то время как войска Кюхлера развили наступление из Восточной Прусом в направлении на Нарев. Самым важным событием явилось то, что танковые соединения войск Рейхенау вышли к р. Варта и форсировали ее. Армия Листа, подступив с обоих флангов к Кракову, вынудила армию Шиллинга оставить город и отойти в направлении рек Нида и Дунаец.

К 4 сентября передовые части армии Рейхенау подошли к р. Пилица в 50 милях от границы и форсировали ее. Два дня спустя левофланговые соединения этой армии, захватив Томашув, вышли в тыл Лодзи, а правофланговые соединения захватили Кельце. Таким образом, польская армия под командованием Руммеля была охвачена с флангов, в то время как армия под командованием Кутшебы все еще находилась в Познани и оказалась под угрозой изоляции. Все другие немецкие армии добились успеха в выполнении своих задач в большом обходном маневре, план которого был разработан начальником генерального штаба сухопутных войск Гальдером и практическим осуществлением которого руководил командующий сухопутными войсками Браухич. Фронт обороны польских армий был разорван. На одних участках польские войска отступали, на других пытались контратаковать наступающего противника.

Наступление немецких войск развивалось бы еще стремительнее, если бы не установившаяся издавна тенденция не допускать отрыва мобильных сил от поддерживающих пехотных масс. Однако все больше убеждаясь на своем опыте, что подобный риск устраняется в результате смятения в рядах отступающего противника, немцы начинали действовать смелее. Используя открытое пространство между Лодзью и р. Пилица, один из танковых корпусов Рейхенау к 8 сентября достиг предместий Варшавы, пройдя за первую неделю 140 миль. К следующему дню правофланговые легкие дивизии армии Рейхенау подошли к р. Висла между Варшавой и Сандомиром, а затем повернули на север.

В это же время недалеко от Карпат мобильные силы Листа форсировали последовательно реки Дунаец, Вяла, Вислока и [52] Вислок и вышли к р. Сан по обе стороны от знаменитой крепости Перемышль. На севере танковый корпус Гудериана из состава армии Кюхлера форсировал р. Нарев и продвигался к р. Буг восточнее Варшавы.

На этом этапе вторжения в планах немецкого командования произошли важные изменения, вызванные непредвиденным смятением в рядах поляков. Польские колонны двигались в различных направлениях. Визуальному наблюдению за ними мешали огромные клубы пыли, поднимавшиеся в воздух при прохождении колонн, поэтому германское верховное командование пришло к выводу, что большей части польских сил на севере уже удалось отойти за р. Висла. На основе этого предположения был издан приказ, предписывавший армии Рейхенау форсировать реку между Варшавой и Сандомиром, чтобы не допустить отхода поляков в юго-восточные районы страны. Против этого плана возражал Рундштедт. Он был убежден, что большая часть польских сил все еще находится западнее р. Висла. После недолгих споров его точка зрения возобладала, и армии Рейхенау была поставлена задача наступать и занять блокирующую позицию по р. Бзура западнее Варшавы.

В результате большая часть оставшихся у Польши сил попала в ловушку, так и не сумев отойти за р. Висла. К тому преимуществу, которого добились немцы после прорыва на направлении наименьшего сопротивления, теперь прибавилось преимущество обороняющейся стороны. Чтобы закрепить свою победу, им следовало лишь удерживать занятые позиции, отражая разрозненные контратаки отступающей армии, которая была отрезана от своих баз, испытывала нехватку боеприпасов и других материальных средств и подвергалась все возрастающему давлению армий Бласковица и Клюге с флангов и тыла. Поляки сражались отчаянно, и храбрость их вызывала восхищение даже у противников. Однако лишь небольшой части польских войск удалось прорваться и присоединиться к варшавскому гарнизону.

10 сентября маршал Рыдз-Смиглы отдал приказ об общем отступлении в юго-восточную Польшу. Генералу Соснковскому было поручено оборудовать оборонительные позиции на сравнительно узком фронте для организации продолжительного сопротивления. Однако надежды были тщетными. В то время как все теснее сжималось кольцо окружения западнее р. Висла, немецкие войска все глубже вклинивались в районы восточнее р. Висла. Более того, они прорвали позиции польских войск на реках Буг и Сан. Танковый корпус Гудериана двигался на юг, совершая обходный маневр в направлении на Брест. Танковый корпус Клейста 12 сентября подошел к Львову. Здесь немцы [53] были остановлены и двинулись в северном направлении на соединение с войсками Кюхлера.

И хотя вторгшиеся в Польшу немецкие войска уже испытывали трудности в результате длительного наступления, польское командование настолько растерялось, что не сумело воспользоваться ни временным снижением темпов продвижения противника, ни упорным сопротивлением, которое оказывали отдельные польские группировки.

12 сентября польское правительство и верховное командование перебрались в Румынию, причем главнокомандующий отправил войскам послание с приказом продолжать борьбу. Возможно, оно не дошло до большинства войск, однако многие польские солдаты с доблестью выполнили это указание в последующие дни, хотя сопротивление постепенно ослабевало. Несмотря на тяжелые бомбардировка с воздуха и артиллерийский обстрел, гарнизон Варшавы продержался до 28 сентября. Последнее крупное соединение польских войск не сдавалось до 5 октября, а остальные группы продолжали сопротивление до зимы. Около 80 тыс. человек удалось спастись в нейтральных странах{8}.

К этому времена французы сделали лишь небольшую "выбоину" в позициях немцев на Западном фронте. Их действия нельзя расценить иначе, как слишком слабое усилие оказать помощь своему союзнику. Если учесть слабость немецких сил и их обороны, естественно предположить, что французы могли бы сделать больше. Однако в этом случае более глубокий анализ вновь помогает исправить очевидные выводы, вытекающие из сравнения численности противостоящих сил.

Хотя протяженность северной границы Франции составляла 500 миль, наступательные действия французы могли вести только на узком участке шириной 90 миль от Рейна до Мозоля, поскольку в противном случае они нарушили бы нейтралитет Бельгии и Люксембурга. Немцы смогли сосредоточить лучшую часть имевшихся у них в распоряжении сил на этом узком участке и прикрыли подходы к линии Зигфрида минными полями, затруднив таким образом действия наступающих французских войск.

Однако важнее всего оказалось то, что французы не смогли начать наступательные операции примерно до 17 сентября. До этого времени их действия фактически сводились к атакам местного значения. К 17 сентября крах Польши стал настолько очевиден, что у французов появилось хорошее оправдание для пересмотра своих намерений. Неспособность Франции раньше нанести удар объяснялась пороками устаревшей мобилизационной системы. Таковы были последствия содержания армии на [54] основе объявления призыва. Понятно, что такая армия не могла вступить в действие, пока не были призваны обученные резервы и вновь сформированные соединения не прошли необходимой подготовки. Однако задержка с нанесением удара по Германии объяснялась не только этим. Дело в том, что французское командование упорно придерживалось устаревших взглядов, считая, в частности, что, любому наступлению, как и в годы Первой Мировой войны, должна предшествовать мощная артиллерийская подготовка. Основным средством прорыва подготовленной обороны французские руководители все еще считали тяжелую артиллерию. Однако большая часть тяжелой артиллерии французской армии находилась в консервации, и ее нельзя было подготовить раньше, чем на пятнадцатый день после объявления мобилизации. Это условие определяло сроки подготовки французской армии к наступательным действиям.

Один из политических лидеров Франции Рейно несколько лет подряд доказывал, что эти концепции устарели, и требовал создать механизированные силы, укомплектованные солдатами-профессионалами, готовыми к немедленным действиям. Но это был глас вопиющего в пустыне. Французские государственные деятели, как и многие среди военного руководства, полагались на старую систему мобилизации и важнейшее значение придавали обеспечению численного превосходства над противником, сколько бы времени на это ни потребовалось.

Ход военных действий в 1939 году можно охарактеризовать двумя фразами: на Востоке безнадежно устаревшую армию быстро расчленили танковые соединения, действовавшие под прикрытием превосходящих сил авиации в соответствии с новыми методами ведения войны; на Западе из-за устаревшей системы развертывания армию удалось подготовить к боевым действиям лишь тогда, когда уже было поздно оказывать союзнику какую-либо помощь{9}. [55]
Дальше

[Гарт сэр Басил Генри Лиддел]

http://militera.lib.ru/h/liddel-hart/04.html
Глава 4.

"Странная война" — понятие, пущенное в ход американской печатью. Вскоре оно прижилось по обе стороны Атлантики и прочно закрепилось как название периода войны от падения Польши в сентябре 1939 года до начала наступления немецких войск на Западе весной следующего года.

Те, кто пустил в ход это понятие, имели в виду, что войны, как таковой, не было, поскольку между франко-английскими и немецкими войсками не происходило никаких больших сражений. На самом же деле это был период активной закулисной деятельности сторон. В середине этого периода с немецким штабным офицером произошел странный инцидент, настолько напугавший Гитлера, что в ходе последующих недель немецкий план ведения войны был полностью изменен. Старый план не имел бы того успеха, которого немцы добились с помощью нового.

Но миру все это было неизвестно. Поля сражений оставались спокойными, и люди думали, что Марс впал в спячку.

Популярные объяснения этого внешне стабильного состояния носили различный характер. Согласно одному из них, Англия и Франция, несмотря на объявление войны на стороне Польши, не относились серьезно к своим обязательствам и лишь ждали момента, чтобы начать переговоры с [56] Германией. Не менее популярным было мнение, что Англия и Франция хитрят. В американской печати появилось множество сообщений о том, что верховное союзное командование преднамеренно приняло тонко продуманную оборонительную стратегию и готовит немцам ловушку.

И то, и другое объяснение далеко от истины. В течение осени и зимы, вместо того чтобы сосредоточить внимание на подготовке эффективной обороны от вероятного наступления гитлеровских войск, союзные правительства и верховное командование детально обсуждали наступательные планы против Германии и ее флангов, хотя в действительности они не имели возможности осуществить эти планы своими силами и средствами.

После падения Франции немцы захватили документы французского верховного командования и частично опубликовали их. Это был сенсационный материал. Документы свидетельствовали, что в течение зимы союзное командование обдумывало планы самых различных наступательных операций: план удара по Германии через Норвегию, Швецию и Финляндию; план удара по Рурскому бассейну через Бельгию; план удара по Германии через Грецию и Балканы; план удара по нефтеносным районам на Кавказе с целью отрезать Германию от источников снабжения нефтью. Это был конгломерат напрасных воображений союзных лидеров, которые пребывали в мире иллюзий до тех пор, пока их не привело в чувство наступление Гитлера.

Гитлер, будучи человеком, который в своих суждениях всегда стремился опередить события, начал обдумывать наступательные действия на Западе еще до завершения польской кампании и даже еще раньше, до своего публичного выступления с предложением о созыве всеобщей мирной конференции. Он уже начал осознавать, что любое подобное предложение навряд ли будет встречено положительно западными союзниками. Однако до выступления 6 октября Гитлер никому, кроме самых близких к нему людей, не говорил о своем намерении. Даже генеральный штаб узнал об этом лишь в тот момент, когда предложение Гитлера о созыве всеобщей мирной конференции было отвергнуто публично.

Тремя днями позже Гитлер изложил свои соображения в довольно пространной директиве командованию сухопутных войск. Главные его доводы состояли в том, что наступательные действия на Западе — единственно возможный для Германии курс. Директива представляла собой в высшей степени поразительный документ. Здесь Гитлер приходит к заключению, что длительная война с Францией и Англией истощит ресурсы Германии и поставит ее под угрозу смертельного удара со стороны России. Он полагал, что Францию необходимо принудить к [57] миру наступательными действиями против нее; как только Франция выйдет из игры, Англия примет его условия.

Гитлер считал, что Германия в данный момент обладает силами и средствами, необходимыми для разгрома Франции. Главное, Германия имела превосходство в новом вооружении. Он говорил:

"Танковые войска и авиация в настоящее время достигли таких высот (не только как наступательное, во и как оборонительное оружие), что с ними не может сравниться ни одно другое оружие. Стратегический потенциал этих сил обеспечивается их организацией и четкой системой управления в бою. Таких сил нет ни в одной другой стране".

Признавая превосходство Франции в оружии старого типа, особенно в тяжелой артиллерии, Гитлер, однако, утверждал, что в "маневренной войне это оружие вообще не имеет сколько-нибудь существенного значения". А поскольку Германия обладала превосходством, имея новое оружие, можно было не принимать во внимание превосходство Франции по численности обученных солдат.

Далее Гитлер утверждал, что нельзя ждать и надеяться, пока Франция устанет от войны, поскольку "развитие военной мощи Англии привнесет новый военный элемент, который будет в высшей степени важен для Франции как психологически, так и материально", так как укрепит ее оборону.

"Прежде всего необходимо помешать противнику ликвидировать слабость в вооружении, и особенно в противотанковой и зенитной артиллерии, ибо это может создать равновесие сил. В этом отношении каждый прошедший месяц представляет собой для наступательной мощи Германии неблагоприятную потерю времени".

Гитлер проявлял беспокойство по поводу того, что "желание немецких солдат воевать" ослабнет, как только улетучится бодрящий эффект от легкого завоевания Польши. "Уважение солдата к самому себе было так же велико, как и уважение, которого он требует от других в настоящее время. Однако шесть месяцев затяжной войны и эффективная пропаганда противника могут развеять эти важные качества"{10}.

Гитлер полагал, что следует нанести удар как можно быстрее, чтобы не упустить время: "В нынешней обстановке время можно считать скорее союзником западных держав, чем нашим". Его меморандум заканчивался выводом: "Удар должен быть нанесен этой осенью во что бы то ни стало".

Гитлер планировал включить в зону удара и Бельгию: во-первых, чтобы получить пространство для маневра и обхода [58] французской линии Мажино, а во-вторых, чтобы предупредить опасность вступления англо-французских войск в Бельгию и развертывания их сил на границе рядом с Руром, "в непосредственной близости от сердца нашей военной промышленности". (Как показывают французские архивы, именно этот вариант действий отстаивал главнокомандующий французской армией Гамелен.)

Выступление Гитлера с изложением своих намерений было полной неожиданностью для главнокомандующего сухопутными войсками Браухича и начальника генерального штаба Гальдера.

Подобно многим высшим немецким генералам, они не разделяли веры Гитлера в способность нового оружия преодолеть превосходство противников в обученной живой силе. Оперируя привычными столбиками цифр, отражающих число дивизий, они утверждали, что немецкая армия не имеет достаточно сил, чтобы одержать победу над союзниками. По их мнению, 98 дивизий, которые удалось мобилизовать Германии, уступали силам противника, тем более что 36 из этих дивизий были плохо вооружены и недостаточно обучены. Кроме того, сознавая, что война перерастет в новую мировую войну, они опасались фатальных последствий для Германии.

Браухича и Гальдера все это настолько обеспокоило, что они готовы были прибегнуть к экстренным мерам. Так же как и во времена мюнхенского кризиса, год назад, они стали обдумывать действия, направленные на свержение Гитлера. Идея заключалась в том, чтобы переправить с фронта отборные части в Берлин. Однако командующий армией резерва генерал Фромм отказался сотрудничать с ними, а его помощь была весьма важна. Фромм утверждал, что войска не подчинятся приказу выступить против Гитлера, ибо многие простые солдаты доверяют фюреру. Возможно, суждение Фромма о реакции войск было верным. Это подтверждают и многие офицеры, имевшие контакт с войсками и не знавшие о том, что обсуждается в высших штабах.

Основная масса войск и немецкого народа была одурманена пропагандой Геббельса о том, что Гитлер желает мира, а союзники полны решимости уничтожить Германию. К сожалению, союзные государственные деятели и пресса давали Геббельсу много пропагандистского материала, который он ловко использовал для маскировки захватнических планов Германии.

И хотя первый военный заговор против фюрера потерпел фиаско, Гитлер не смог осуществить наступательные действия осенью, как надеялся. Однако это обернулось для него пользой, а для всего мира, включая и немецкий народ, горем. [59]

Предварительно начало наступления было назначено на 12 ноября. 5 ноября Браухич вновь попытался отговорить Гитлера от вторжения во Францию, выдвинув множество доводов против этого. Гитлер пренебрег его доводами и строго приказал начать наступление не позже 12 ноября. Однако 7 ноября приказ был отменен: метеорологи предсказывали плохую погоду. Начало наступления было отсрочено еще на три дня, а затем вновь и вновь переносилось.

И хотя установившаяся плохая погода была очевидной причиной для задержки начала наступления, Гитлер был вне себя от того, что приходилось уступать, и не хотел поверить, что все объясняется лишь погодой. 23 ноября он созвал высших военных руководителей на совещание. Решив развеять их сомнения относительно необходимости наступательных действий, Гитлер выразил беспокойство по поводу угрозы со стороны России, а также подчеркнул тот факт, что западные союзники не обращают внимания на его мирные предложения и наращивают свои вооружения. "Время работает на противника... Наша ахиллесова пята — Рур... Если Англия и Франция прорвутся через Бельгию и Голландию в Рур, мы окажемся в величайшей опасности".

Затем Гитлер упрекнул генералов в малодушии и трусости и объявил, что подозревает их в попытке саботировать его планы. Он напомнил, что начиная с занятия Рейнской области они были против каждого его шага, а ведь каждый раз его действия увенчивались успехом. Гитлер заявил, что ждет от них безусловного следования его идеям. Браухич попытался указать на особенности нового предприятия и на еще больший риск, сопряженный с ним, по лишь навлек на свою голову строгий выговор. В тот же вечер Гитлер имел личную беседу с Браухичем и устроил ему головомойку. Браухич подал рапорт об отставке, но Гитлер не принял отставки генерала и приказал ему повиноваться.

Тем не менее погода оказалась лучшим саботажником, чем генералы, и вызвала новые отсрочки вплоть до первой половины декабря. Затем пришлось подождать до Нового года и разрешить генералам рождественский отпуск. Однако и после рождества погода не улучшилась, и 10 января Гитлер назначил наступление на 17 января.

Но в тот самый день, когда Гитлер принял это решение, произошел весьма загадочный "случай". История эта упоминалась в многочисленных вариантах, но наиболее кратко ее изложил главнокомандующий воздушно-десантными войсками Германии генерал Штудент: [60]

"10 января майор, назначенный мною в качестве офицера связи во 2-й воздушный флот, вылетел из Мюнстера в Бонн с задачей выяснить некоторые малозначительные детали плана у командования флота. При себе он имел полный оперативный план наступления на Западе.

Из-за морозной погоды и сильного ветра над замерзшим, покрытым снегом Рейном самолет сбился с курса и залетел на территорию Бельгии, где ему пришлось сделать вынужденную посадку. Майор не смог сжечь важный документ, следовательно, общее содержание немецкого плана наступательных действий на Западе стало достоянием бельгийцев. Немецкий военно-воздушный атташе в Гааге сообщил, что в этот же вечер король Бельгии имел долгую беседу по телефону с королевой Голландии".

Разумеется, немцы в то время точно не знали, что произошло с документами, но они, естественно, опасались худшего и должны были считаться с этим{11}.

Интересно было наблюдать реакцию на этот инцидент у высших немецких руководителей. Геринг был в ярости. Гитлер хотел нанести удар немедленно, полотом решил полностью-отменить первоначальный план и вместо него принял план Манштейна.

Генерал Варлимонт, который занимал важный пост в штабе верховного главнокомандования, вспоминал, что 16 января Гитлер решил изменить свой план в основном из-за инцидента с самолетом. Это оказалось весьма неудачным для союзников, несмотря даже на, то, что у них появилось еще четыре месяца на подготовку, так как немцы отсрочили наступательные действия на неопределенное время (план полностью был пересмотрен и подготовлен только 10 мая). Когда же Гитлер приступил к осуществлению нового плана, союзники сразу же потеряли равновесие. Французская армия быстро капитулировала, а англичане едва успели спастись морем из Дюнкерка.

Естественно, возникает вопрос, была ли вынужденная посадка самолета с офицером связи случайностью. Можно было бы ожидать, что после войны один из немецких генералов, имевших к этому отношение, будет только рад представить себя в благоприятном свете перед теми, кто взял его в плен, утверждая, будто именно он организовал предупреждение союзников. Однако никто этого так и не сделал, и, казалось бы, можно поверить, что авария с самолетом была случайной. Но мы знаем, что глава немецкой секретной службы адмирал Канарис, который позже был казнен, предпринял немало тайных шагов, чтобы помешать Гитлеру в осуществлении его планов, и что как раз накануне весеннего наступления на Норвегию, Голландию [61] и Бельгию этим странам были переданы соответствующие предупреждения. Мы знаем также, что Канарис действовал весьма скрытно и умел искусно заметать следы. Вот поэтому роковой случай 10 января все еще остается загадкой.

История происхождения нового плана не вызывает столько сомнений. Она связана с другим странным эпизодом, хотя и иного характера.

По старому плану, разработанному генеральным штабом под руководством Гальдера, главное направление наступления, как и в 1914 году, должно было проходить через центральную Бельгию: удар наносила группа армий "В" под командованием Бока, а группа армий "А" под командованием Рундштедта осуществляла наступление на вспомогательном направлении через холмистые и лесистые Арденны. Все танковые дивизии были приданы Боку, поскольку генеральный штаб считал Арденны непригодными для продвижения танков.

Начальником штаба группы армий Рундштедта был Манштейн. Друзья считали его самым способным стратегом из числа молодых генералов. Манштейн отмечал, что замысел первоначального плана слишком очевиден и в значительной степени повторяет план Шлиффена (1914 года), а значит, союзное верховное командование может быть готово к нему. Другим недостатком первоначального плана, по мнению Манштейна, являлось то, что немецким войскам пришлось бы столкнуться с английской армией, которая наверняка оказалась бы более трудным противником, чем французы. Более того, этот план не обещал решающих результатов. Вот что писал Манштейн: "Возможно, мы и смогли бы победить силы союзников в Бельгии, смогли бы захватить побережье Ла-Манша. Но также возможным было и то, что наше наступление окончательно остановилось бы у Соммы. Тогда сложилась бы точно такая же обстановка, как в 1914 году... И не было бы шансов достичь мира".

Обдумывая эту проблему, Манштейн пришел к выводу, что целесообразнее нанести главный удар в Арденнах, где противник будет захвачен врасплох. Однако прежде Манштейн должен был решить одни серьезный вопрос, по поводу которого в ноябре 1939 года он и проконсультировался с Гудерианом.

Вот как писал об этом Гудериан:

"Манштейн спросил меня, возможно ли продвижение танков через Арденны в направлении Седана. Он объяснил свой план прорыва через укрепления линии Мажино у Седана. По его мнению, так можно было избежать повторения плана Шлиффена, который был известен противнику. Местность, мне была знакома еще со времен Первой Мировой войны, и, изучив карту, [62] я согласился с выводами Манштейна. Затем он убедил в своей правоте генерала Рундштедта и направил памятную записку в штаб сухопутных войск Браухичу и Гальдеру. Последние не согласились с Манштейном, но Гальдер все-таки доложил Гитлеру об этом варианте плана".

На идею Манштейна после беседы с ним в середине декабря обратил внимание штаба Гитлера и Варлимонт. Он рассказал о ней генералу Йодлю, который доложил об этом фюреру. Гитлер всерьез задумался над новым планом лишь после инцидента с самолетом 10 января. Однако прошел еще месяц, прежде чем Гитлер высказался в пользу этого плана.

Окончательное решение было принято при следующих обстоятельствах. Браухичу и Гальдеру не нравилось, что Манштейн настаивает на своей "блестящей" идее и таким образом выступает против их плана. Им удалось сместить его с занимаемого поста и отправить командовать пехотным корпусом, где он не имел возможности проталкивать свои идеи. Однако вскоре после перевода Манштейна на новое место службы его вызвал Гитлер. У Манштейна появилась возможность лично объяснить фюреру свой план. Эта встреча была устроена по инициативе порученца Гитлера генерала Шмундта — горячего поклонника Манштейна.

После этой встречи Гитлер "уговорил" Браухича и Гальдера. Им пришлось уступить нажиму фюрера и разработать план в соответствии с идеями Манштейна. Гальдер взялся за дело без особого желания, но он был способным офицером, и представленный им подробный проект плана являл собой образец стратегического планирования.

Примечательно, что Гитлер, заразившись какой-то новой идеей, сразу же начинал думать, что он-то и есть ее автор. В итоге заслуга Манштейна сводилась к тому, что тот согласен с фюрером: "Из всех генералов, с кем я говорил о новом плане на Западе, Манштейн был единственным, кто меня понял".

Если проанализировать ход событий после майского наступления, станет ясно, что старый план почти наверняка не привел бы к падению Франции. Этот план, видимо, позволил бы немцам лишь оттеснить союзные армии к французской границе, поскольку на главном направлении немцы наткнулись бы на хорошо оснащенные англо-французские силы и им пришлось бы пробивать себе путь по территории, насыщенной препятствиями — реками, каналами и крупными городами. Арденны могли показаться еще более трудным направлением. Но если бы немцам удалось прорваться через эту гористо-лесистую местность в южной Бельгии раньше, чем французское верховное [63] командование осознало бы опасность, перед ними открылись бы безбрежные равнины Франции с прекрасными условиями для танкового наступления.

Если бы был принят старый план и если бы он зашел в тупик (это было возможно), война бы в целом развивалась совершенно иначе. И хотя маловероятно, что Франция и Англия вообще смогли бы сами разгромить Германию, определенные преграды на пути немецкого наступления дали бы этим странам выигрыш во времени для того, чтобы увеличить производство вооружения, особенно танков и авиации, и таким образом установить равновесие сил в этом новом оружии. Заверения Гитлера в скорой победе потерпели бы провал, и это подорвало бы веру в него в войсках и народе. Таким образом, застой на Западе помог бы сильной группе противников Гитлера в Германии заручиться большей поддержкой и осуществить планы свержения Гитлера, а это была бы уже предпосылка к миру. И независимо от того, как развернулись бы события, если бы было остановлено немецкое наступление, возможно, Европа избежала бы тех разрушений и бедствий, которые пали на ее голову в результате цепи событий, последовавших за поражением Франции.

Таким образом, Гитлер только выиграл от инцидента с самолетом, поскольку это повлекло за собой изменение плана наступательных действий, а союзники пострадали. Самое же странное во всей этой истории то, что союзники не извлекли пользы из неожиданно полученного предупреждения. Ведь с документов, которые не успел сжечь немецкий офицер, были сняты копии, которые бельгийцы незамедлительно передали французскому и английскому правительствам. Однако военные советники этих правительств были склонны рассматривать захваченные документы как дезинформацию. Эта точка зрения вряд ли была оправданна, ибо было бы довольно глупо пытаться таким путем ввести союзников в заблуждение, так как это только насторожило бы бельгийцев и заставило их более тесно сотрудничать с французами и англичанами. Бельгийцы вполне могли бы принять решение открыть границу и для усиления обороны впустить франко-английские армии.

Еще более странным было то, что союзное верховное командование не внесло никаких изменений в собственные планы и не приняло никаких мер предосторожности на случай, если германское верховное командование изменит главное направление наступления.

В середине ноября союзный верховный совет одобрил разработанный Гамеленом план "Д". Он представлял собой рискованный вариант ранее утвержденного плана, и поэтому [64] английское командование сначала сомневалось в его целесообразности. Согласно плану "Д", как только Гитлер начнет наступление, союзные армии своим левым крылом должны нанести удар в Бельгии и затем продвигаться в южном направлении. Это было на руку Гитлеру, поскольку полностью соответствовало его новому плану: чем дальше левое крыло союзных войск продвигалось бы в центральную Бельгию, тем легче было бы немецким танковым соединениям преодолеть Арденны, выйти союзным войскам в тыл и отрезать их от остальных сил.

Исход становился еще более очевиден, поскольку союзное верховное командование направило большую часть своих мобильных сил для вступления в Бельгию и лишь немногие второсортные дивизии оставило для прикрытия фланга у выходов из "непроходимых Арденн". К тому же оборонительные позиции, занимаемые этими дивизиями, были особенно слабы в промежутке между оконечностью линии Мажино и укрепленными позициями, занятыми англичанами.

Черчилль, упоминая в своих мемуарах о том беспокойстве, которое всю осень испытывали английские штабы по поводу положения в этом районе, писал: "Министр обороны Хор-Белиша несколько раз поднимал этот вопрос в военном кабинете... Однако военный кабинет и наши военные лидеры, естественно, воздерживались от критики тех, чьи армии были в 10 раз сильнее наших"{12}. Когда в начале января Хор-Белиша ушел со своего поста после резких споров, вызванных его критическими выступлениями, этот вопрос практически больше не поднимался. В Англии и во Франции наблюдалась опасная и неоправданная уверенность в своих силах. 27 января Черчилль заявил о том, что "Гитлер упустил свою лучшую возможность". Это успокаивающее утверждение на следующий день появилось в заголовках газет. А в это время у Гитлера созревал новый план. [65]

[Гарт сэр Басил Генри Лиддел]

http://militera.lib.ru/h/liddel-hart/05.html
Глава 5.

Советское правительство в обмен на другие территории просило финнов уступить острова Гогланд, Сескар, Лавенсари, Торсари и Лойвисто, а также сдать в аренду на тридцать лет порт Ханко, с тем чтобы построить там военно-морскую базу с береговой артиллерией, которая во взаимодействии с военно-морской базой в Палдиски, расположенной на другом берегу залива, могла бы прикрыть доступ в Финский залив.

Русские хотели обеспечить лучшее прикрытие сухопутных подступов к Ленинграду, отодвинув финскую границу на Карельском перешейке настолько, чтобы Ленинград был вне опасности обстрела тяжелой артиллерией. Это изменение границы не затрагивало основные оборонительные сооружения линии Маннергейма.

Советское правительство предлагало также уточнить границу в районе Петсамо (Печенга). Здесь она представляла собой искусственно проведенную прямую линию, проходила через полуостров Рыбачий и отрезала его западную оконечность. Пересмотр границы, возможно, имел целью обеспечить оборону морских подступов к Мурманску и лишить противника плацдарма на полуострове Рыбачий.

В обмен на все эти территориальные изменения Советский Союз предлагал уступить [66] Финляндии районы Реболы и Порайорпи. Этот обмен даже в соответствии с финской "Белой книгой" давал Финляндии дополнительную территорию в 2134 кв. мили в качестве компенсации за уступку России территорий общей площадью 1066 кв. миль.

Объективное изучение этих требований показывает, что они были составлены на рациональной основе с целью обеспечить большую безопасность русской территории, не нанося сколько-нибудь серьезного ущерба безопасности Финляндии. Безусловно, все это помешало бы Германии использовать Финляндию в качестве трамплина для нападения на Россию. Вместе с тем Россия не получала какого-либо преимущества для нападения на Финляндию. Фактически же районы, которые Россия предлагала уступить Финляндии, расширили бы границы последней в самом узком месте ее территории{13}. Однако финны отвергли и это предложение.

Первое русское наступление завершилось неожиданной остановкой. Под влиянием этих событий усилилась общая тенденция к недооценке военной мощи Советского Союза. Эту точку зрения выразил в своем выступлении по радио 20 января 1940 года Черчилль, заявив, что Финляндия "открыла всему миру слабость Красной Армии". Это ошибочное мнение до некоторой степени разделял и Гитлер, что привело к серьезнейшим последствиям в дальнейшем.

Однако беспристрастный анализ военных действий дает возможность установить истинные причины неудачи русских в первоначальный период. Условия местности во всех отношениях затрудняли продвижение наступавших войск. Многочисленные естественные препятствия ограничивали возможные направления наступления. На карте участок между Ладожским озером и Северным Ледовитым океаном казался довольно широким, но фактически он представлял собой густую сеть озер и лесов, что создавало идеальные условия для ведения упорной обороны. Более того, на советской территории вблизи границы проходила только одна железнодорожная линия (линия Ленинград — Мурманск), от которой, на всем протяжении в 800 миль, к границе тянулась лишь одна ветка. Это привело к тому, что в прорывах на самых узких участках финской территории участвовало всего по три дивизии (в сообщениях финской печати масштабы действий русских значительно преувеличивались), в то время как для обходного маневра севернее Ладожского озера использовалось четыре дивизии.

Гораздо более выгодным направлением для наступления был Карельский перешеек между Ладожским озером и Финским заливом, однако здесь проходила линия Маннергейма, на которой [67] с самого начала оборонялось шесть кадровых дивизий. Наступательные действия русских севернее этого участка хотя и не могли рассчитывать на успех, однако отвлекали часть финских резервов, пока велась подготовка к прорыву линии Маннергейма.

Наступление русских войск под командованием генерала Мерецкова началось 1 февраля.

Главный удар наносился на участке шириной 10 миль в районе Суммы. Позиции финских войск подвергались мощному артиллерийскому обстрелу. Когда оборона противника была подавлена, вперед двинулись танки и пехота. В это время авиация мешала финнам организовать контратаки. Меньше чем за две недели планомерного наступления советские войска прорвали оборону финнов на всю глубину линии Маннергейма. Прежде чем двинуться на Выборг, русские войска обошли оба фланга оборонявшихся финских войск. Русские совершили широкий обходный маневр с острова Гогланд по льду Финского залива и вышли на финскую территорию западнее Выборга. Как только русские прорвали линию Маннергейма и создали угрозу коммуникациям, поражение Финляндии стало неизбежным. Только капитуляция могла предотвратить катастрофу, ибо обещанные франко-английские экспедиционные силы так и не прибыли, хотя и находились в полной готовности к отправке.

6 марта 1940 года финское правительство начало переговоры о мире.

При столь коренным образом изменившихся обстоятельствах, особенно после катастрофического поражения финских войск 12 февраля в районе Суммы на линии Маннергейма, новые советские требования были исключительно умеренными.

Выдвинув столь скромные требования, Сталин проявил государственную мудрость. На горизонте уже маячила грозная весна 1940 года{14}.

В то время как в Польше создались самые благоприятные в Европе условия для блицкрига, Финляндия оказалась самым неподходящим для подобных действий театром.

С военно-географической точки зрения положение на польской границе характеризовалось обилием немецких коммуникаций и недостатком польских. Открытый характер местности создавал благоприятные условия для осуществления прорыва механизированными силами, особенно в сухую осеннюю погоду. В польской армии сильнее, чем в других, господствовали наступательные тенденции, и поэтому она оказалась неспособной полностью использовать свои ограниченные возможности по ведению оборонительных действий. [68]

В Финляндии же обороняющиеся имели преимущество, обусловленное лучшей сетью внутренних коммуникаций, а именно сетью железных и шоссейных дорог. Финны располагали несколькими рокадными железнодорожными линиями, которые шли параллельно и позволяли быстро перебрасывать резервы вдоль фронта. У русских же была только одна линия Ленинград — Мурманск с единственной веткой в сторону финской границы. Чтобы создать угрозу тому или иному важному в стратегическом отношении пункту, русским приходилось преодолевать расстояние в 50-150 миль в сторону от железной дороги по местности, пересеченной озерами и лесами, по плохим дорогам, покрытым снегом.

Эти трудности значительно ограничили те силы, которые Советский Союз мог использовать и обеспечивать на всем протяжении советско-финской границы, за исключением Карельского перешейка, где находились хорошо укрепленные позиции линии Маннергейма. Этот перешеек шириной 70 миль в стратегическом отношении гораздо уже. Половину его занимает широкая р. Вуокса, а большая часть остального пространства покрыта озерами и лесами. Только близ Суммы можно развернуть значительные силы.

Помимо стратегических трудностей по сосредоточению крупных сил на слабо защищенных участках финской границы и трудностей продвижения вглубь страны русские испытывали и тактические затруднения, поскольку обороняющиеся хорошо знали местность и умело использовали ее особенности. Известно, что озера и леса ограничивают направления наступления и вынуждают наступающие войска настолько сужать полосы действий, что создастся угроза уничтожения личного состава пулеметным огнем. Кроме того, такие условия открывают широкие возможности для ударов во фланг и для организаций партизанских действий. Вести боевые действия на такой местности, имея перед собой опытного противника, опасно даже летом, а тем более арктической зимой. Мощные колонны наступающих войск попадают в положение человека в путах, пытающегося состязаться с противником, который обут в легкие тапочки. [69] [70] [71]