*305. Вторая мировая война-3

[Г.М. Димитров]

https://www.alexanderyakovlev.org/fo...es-doc/1012028

21.06.1941

«... — В телеграмме Джоу Эн-лая из Чунцина в Янань (Мао Цзе-Дуну) между прочим указывается на то, что Чан Кайши упорно заявляет, что Германия нападет на СССР, и намечает даже дату — 21.06.41!

— Слухи о предстоящем нападении множатся со всех сторон.

— Надо быть начеку...

— Звонил утром Молотову. Просил, чтобы переговорили с Иос. Виссарионовичем о положении и необходимых указаниях для Компартий.

— Мол.: “Положение неясно. Ведется большая игра. Не все зависит от нас. Я переговорю с И.В. Если будет что-то особое, позвоню!”»

РЦХИДНИ. Коллекция документов. Машинопись. Отпуски.

[Геродиан]

(05.03.1898–08.01.1976) — с 1927 г. член Политбюро ЦК КПК, с 1928 г. секретарь ЦК КПК, в 1945–1956 гг. заместитель председателя КПК, в 1949–1958 гг. министр иностранных дел КНР, в 1949–1976 гг. премьер Госсовета КНР.

[Геродиан]

(26.12.1893–09.09.1976) — в 1943–1976 гг. председатель ЦК КПК, в 1954–1959 гг. председатель КНР.

[Иоахим фон Риббентроп]

https://www.alexanderyakovlev.org/fo...es-doc/1012032

21.06.1941

Срочно!

Государственная тайна!

По радио!

Послу лично!

1. По получении этой телеграммы все зашифрованные материалы должны быть уничтожены. Радио должно быть выведено из строя.

2. Прошу Вас немедленно информировать господина Молотова о том, что у Вас есть для него срочное сообщение и что Вы поэтому хотели бы немедленно посетить его. Затем, пожалуйста, сделайте господину Молотову следующее заявление:

«Советский полпред в Берлине получает в этот час от имперского министра иностранных дел меморандум с подробным перечислением фактов, кратко суммированных ниже:

I. В 1939 г. имперское правительство, отбросив в сторону серьезные препятствия, являющиеся следствием противоречий между национал-социализмом и большевизмом, попыталось найти с Советской Россией взаимопонимание. По договорам от 23 августа и 28 сентября 1939 г. правительство рейха осуществило общую переориентацию своей политики в отношении СССР и с тех пор занимало по отношению к Советскому Союзу дружественную позицию. Эта политика доброй воли принесла Советскому Союзу огромные выгоды в области внешней политики.

Имперское правительство поэтому чувствовало себя вправе предположить, что с тех пор обе нации, уважая государственные системы друг друга, не вмешиваясь во внутренние дела другой стороны, будут иметь хорошие, прочные добрососедские отношения. К сожалению, вскоре стало очевидным, что имперское правительство в своих предположениях полностью ошиблось.

II. Вскоре после заключения германо-русских договоров возобновил свою подрывную деятельность против Германии Коминтерн с участием официальных советских представителей, оказывающих ему поддержку. В крупных масштабах проводился открытый саботаж, террор и связанный с подготовкой войны шпионаж политического и экономического характера. Во всех странах, граничащих с Германией, и на территориях, оккупированных германскими войсками, поощрялись антигерманские настроения, а попытки Германии учредить стабильный порядок в Европе вызывали сопротивление. Советский начальник штаба1 предложил Югославии оружие против Германии, что доказано документами, обнаруженными в Белграде. Декларации, сделанные СССР в связи с заключением договоров с Германией относительно намерений сотрудничать с Германией, оказываются, таким образом, продуманным введением в заблуждение и обманом, а само заключение договоров — тактическим маневром для получения соглашений, выгодных только для России. Ведущим принципом оставалось проникновение в небольшевистские страны с целью их деморализовать, а в подходящее время и сокрушать.

III. В дипломатической и военной сферах, как стало очевидно, СССР, вопреки сделанным по заключении договоров декларациям о том, что он не желает большевизировать и аннексировать страны, входящие в его сферы интересов, имел целью расширение своего военного могущества в западном направлении везде, где это только казалось возможным, и проводил дальнейшую большевизацию Европы. Действия СССР против Прибалтийских государств, Финляндии и Румынии, где советские притязания распространились даже на Буковину, продемонстрировали это достаточно ясно. Оккупация и большевизация Советским Союзом предоставленных ему сфер интересов являются прямым нарушением московских соглашений, хотя имперское правительство в течение какого-то времени и смотрело на это сквозь пальцы.

IV. Когда Германия с помощью Венского арбитража от 30 августа 1940 г. урегулировала кризис в Юго-Восточной Европе, явившийся следствием действий СССР против Румынии, Советский Союз выразил протест и занялся интенсивными военными приготовлениями во всех сферах. Новые попытки Германии достигнуть взаимопонимания, нашедшие отражение в обмене письмами между имперским министром иностранных дел и господином Сталиным и в приглашении господина Молотова в Берлин, лишь привели к новым требованиям со стороны Советского Союза, таким как советские гарантии Болгарии, установление в Проливах2 баз для советских наземных и военно-морских сил, полное поглощение Финляндии. Это не могло быть допущено Германией. Впоследствии антигерманская направленность политики СССР становилась все более очевидной. Предупреждение, сделанное Германии в связи с оккупацией ею Болгарии3, и заявление, сделанное Болгарии после вступления германских войск, явно враждебное по своей природе, в этой связи были столь же значимы, как и обещания, данные Советским Союзом Турции в марте 1941 г. защитить турецкий тыл в случае вступления Турции в войну на Балканах.

V. С заключением советско-югославского договора о дружбе от 5 апреля этого года, укрепившего тыл белградских заговорщиков, СССР присоединился к общему англо-югославо-греческому фронту, направленному против Германии. В то же самое время он пытался сблизиться с Румынией для того, чтобы склонить эту страну к разрыву с Германией. Лишь быстрые германские победы привели к краху англо-русских планов выступления против германских войск в Румынии и Болгарии.

VI. Эта политика сопровождалась постоянно растущей концентрацией всех имеющихся в наличии русских войск на всем фронте — от Балтийского моря до Черного, против чего лишь несколько позже германская сторона приняла ответные меры. С начала этого года возрастает угроза непосредственно территории рейха. Полученные в последние несколько дней сообщения не оставляют сомнений в агрессивном характере этих русских концентраций и дополняют картину крайне напряженной военной ситуации. В дополнение к этому из Англии поступают сообщения, что ведутся переговоры с послом Криппсом об еще более близком политическом и военном сотрудничестве между Англией и Советским Союзом.

Суммируя вышесказанное, имперское правительство заявляет, что Советское правительство вопреки взятым на себя обязательствам:

1) не только продолжало, но и усилило свои попытки подорвать Германию и Европу;

2) вело все более и более антигерманскую политику;

3) сосредоточило на германской границе все свои войска в полной боевой готовности. Таким образом, Советское правительство нарушило договоры с Германией и намерено с тыла атаковать Германию, в то время как она борется за свое существование. Фюрер поэтому приказал германским вооруженным силам противостоять этой угрозе всеми имеющимися в их распоряжении средствами».

Конец декларации.

Прошу Вас не вступать ни в какие обсуждения этого сообщения. Ответственность за безопасность сотрудников германского посольства лежит на Правительстве Советской России.

Риббентроп

Перевод с немецкого из: ADAP. Bd. XII. Dok. 659.

[Иоахим фон Риббентроп]

https://www.alexanderyakovlev.org/fo...es-doc/1012033

21.06.1941

Запись легационного советника Брунса

Берлин, 21 июня 1941 г.

Новая установка

Господин имперский министр иностранных дел, к сожалению, не сможет увидеть русского посла сегодня пополудни, так как он после обеда якобы будет находиться вне Берлина и вернется только вечером. Господин министр после возвращения даст знать русскому послу, когда он сможет его увидеть.

Брунс

Запись легационного советника Яспера

Берлин, 21 июня 1941 г.

15 часов 45 мин.

Вторая установка на тот случай, если поступит новый запрос посла СССР о приеме у имперского министра иностранных дел: Бюро министра якобы еще не имеет сведений, когда господин имперский министр иностранных дел сегодня вечером вернется. Как только министр иностранных дел вернется, то об этом уведомят.

Яспер

ADAP. Serie D. Bd. XII. Dok. 654–655.

[Орестес Берлингес]

https://www.alexanderyakovlev.org/fo...es-doc/1012035

12–21.06.1941

[12 июня 1941 г.]

[...] «В данный момент наша политическая задача состоит в том, — заявил мне Филиппов, — чтобы выяснить, не ведет ли действительно Германия переговоры о мире с Англией и не ожидается ли в дальнейшем попытка достижения компромисса с Соединенными Штатами». [...]

Я сделал удивленное лицо и сказал, что не верю в это и что в Берлине курсируют другие слухи, например, о том, что дети советских дипломатов вывезены из Берлина. Филиппов подтвердил, что многие семьи действительно выехали. Внешне спокойно, хотя и с некоторой озабоченностью он заметил: «Ситуация крайне серьезная. Концентрация немецких войск продолжается. Но мы все же уверены, что сможем и дальше проводить нашу политику мира. Еще есть время». [...]

Я спросил его, как он считает, не осложнилось ли положение за последние недели, а особенно за последние дни [...] или, наоборот, не произошло ли ослабления напряженности в отношениях между Германией и Россией. По его мнению, ничего определенного на этот счет сказать нельзя. Отношения в общем нормальные, однако всем ясно, что Германия что-то затевает. В этом отношении слухи о переговорах о мире с Англией и попытке компромисса с Соединенными Штатами очень показательны и важны [...].

[13 июня 1941 г.]

[...] В беседе с Филипповым, продолжавшейся более получаса, мы обсуждали текущий политический момент. [...] Я спросил, почему Филиппов и русские должностные лица не выказывают беспокойства по поводу [...] слухов, касающихся германо-русских отношений [...]. Филиппов ответил на вопрос с поразительным спокойствием: «До германо-русского конфликта, о котором пишет “Таймс”, несмотря на возбуждающие слухи, пока что далеко. Германия проводит лишь политику устрашения». Я попытался еще больше выведать у него и спросил, как он себе объясняет то, что на восточной границе [Германии] сосредоточено гигантское количество войск (более 100 дивизий), и думает ли Россия как-то противодействовать совершенно очевидной германской угрозе. Я упомянул слухи, распространенные в здешних дипломатических кругах, о том, что единственно возможным ответом русской стороны на германское устрашение мог бы быть тесный союз с Соединенными Штатами и Англией. На это Ф[илиппов] тут же ответил, что союз между Россией, Америкой и Англией — это чушь. В России не питают иллюзий относительно буржуазных государств. Россия может полагаться лишь на саму себя. «Если Германия действительно нападет, то немецкие военные успехи, будь то захват Балтийских стран, Украины и т.д., еще ничего не будут значить [...]. Давление — до тех пор давление и одновременно сила, пока оно используется на узком пространстве. Любое расширение [фронта войны] будет означать для Германии ослабление, а на это Гитлер не пойдет».

[...]

[Приписка:] «Петер» просит дать указание относительно того, что он должен отвечать русским на все более требовательно повторяемый вопрос, ведутся или нет переговоры о мире между Германией и Англией. Россия, по его мнению, хочет удостовериться, стремится ли Германия развязаться на западе, чтобы иметь возможность нанести удар на востоке. [...]

[14 июня 1941 г.]

Вчера я передал Филиппову полный политический отчет1, материал для которого я получил от легационного советника Раше. Я сообщил, что опровержение ТАСС не произвело здесь никакого впечатления, что в немецких кругах задают себе вопрос, что хотела Россия этим опровержением сказать, и что среди иностранцев в Берлине опровержение воспринято как проявление слабости. Затем я дал ответ на дважды задававшийся мне вопрос, предпринимаются ли усилия по достижению мира с Англией. Я повторил то, что сказал мне легационный советник Раше: о такого рода мероприятиях никому из хорошо информированных людей здесь ничего не известно, и глупо говорить в данный момент про переговоры о мире между Германией и врагом № 1 ее политики установления нового порядка. В заключение моего сообщения я рассказал об оживленной полемике и слухах вокруг конфискации «Ф[ёлькишер] б[еобахтер]». [...]

[21 июня 1941 г.]

«Петер» сообщает:

Передавая Филиппову сообщение, я сначала сказал, что, с моей точки зрения, которую я составил в результате многочисленных бесед с д-ром Шмидтом, д-ром Раше и другими высокопоставленными деятелями, германо-русские отношения не опустятся до такого низкого уровня, как полагают некоторые. Сообщил, что посланник Шмидт и д-р Раше проявляют полное спокойствие и дали мне понять, что никаких далеко идущих решений в ближайшее время не предвидится. Рассказал, что д-р Раше с удивлением спросил меня, как вообще могло случиться такое, что иностранные корреспонденты (почти все) поверили слухам о том, что предстоит именно германо-русский конфликт.

Я закончил тем, что сказал, что, по моему мнению, мы находимся в настоящий момент в состоянии войны нервов и на сей раз немецкая сторона предпримет попытку предельно взвинтить нервное напряжение. Я же убежден, что войну нервов выиграет тот, у кого нервы крепче. [...]

Затем я спросил Филиппова, что он думает о ситуации. Он сказал дословно следующее: «Положение очень серьезное. Однако вам [...] не следует особенно тревожиться. Мы твердо убеждены, что Гитлер затеял гигантский блеф. Мы не верим, что война может начаться уже завтра. Процесс, по-видимому, будет еще продолжаться. Ясно, что немцы намереваются оказать на нас давление в надежде добиться [каких-то] выгод, которые нужны Гитлеру для продолжения войны». [...]

РА АА Bonn. Dienstelle Ribbentrop. Vertrauliche Berichte über Russland (Peter). 2/3. Bl. 462582–462583, 462591–462594, 462597, 462604–462606.

[Фукидид]

https://www.alexanderyakovlev.org/fo...es-doc/1012036

[не позднее 22.06.1941]

1. Для повышения боевой готовности войск округам все глубинные стрелковые дивизии и управления стр. корпусов с корпусными частями вывести в лагерь в районы, предусмотренные для них планом прикрытия (директива НКО за № 503859/сс/ов).

2. Приграничные дивизии оставить на месте, имея вывод их на границу в назначенные им районы, в случае необходимости будет произведен по особому моему приказу.

3. 44 стр. корпус, в составе управления корпуса 108, 64, 161 и 143 стр. дивизий и корпусных частей — вывести в район Барановичи, по Вашему усмотрению.

37 стр. дивизию вывести в район Лида, включив в состав 21 стр. корпуса.

4. Вывод указанных войск закончить к 1 июля 1941 года.

5. План вывода с указанием порядка и сроков вывода по каждому соединению представить с нарочными к ... [июня 41 г.]

Народный комиссар обороны СССР

Маршал Советского Союза С. Тимошенко

Начальник Генерального штаба К.А.

генерал армии Г. Жуков

ЦА МО РФ. Ф. 16. Оп. 2951. Д. 242. Лл. 132–133. Рукопись на бланке: «НКО СССР».

Не подписано.

[Эрнест фон Вейцзекер]

Меморандум

Берлин, 21 июня 1941 г.

Статс-секретарь

Политический отдел, № 411

Русский полпред, который хотел посетить сегодня Имперского Министра иностранных дел и был вместо этого отослан ко мне, посетил меня сегодня вечером в 21.30 и вручил мне прилагаемую вербальную ноту. В ноте напоминается о жалобе русского правительства от 21 апреля сего года 173 по поводу 80 случаев залета германских самолетов на советскую территорию весной этого года. В ноте сказано, что имело место еще 180 подобных залетов, против которых советская пограничная охрана в каждом отдельном случае подавала протест германским представителя на границе. Тем не менее залеты приняли систематический и намеренный характер.

В заключение в вербальной ноте выражена уверенность, что германское правительство предпримет шаги для того, чтобы положить конец этим пограничным нарушениям.

Я ответил советскому полпреду следующее. Поскольку я не знаком с деталями и, в частности, не осведомлен о протестах на границе, якобы заявленных местными властями, я должен буду передать вербальную ноту в компетентные инстанции. Я не хочу предвосхищать ответ германского правительства. Я хотел бы пока лишь заявить, что я, напротив, был информирован о многочисленных нарушениях советскими самолетами германской границы; поэтому не германское, а русское правительство дает повод для недовольства.

Когда господин Деканозов попытался продолжить беседу, я сказал ему, что поскольку у меня совершенно другое мнение, чем у него, и нужно ждать ответа моего правительства, будет лучше не касаться пока этого вопроса более глубоко. Ответ будет дан позже.

Посол согласился и ушел.

Поскольку германского переводчика не было в данное время на месте, я попросил советника фон Грундхерра присутствовать при беседе в качестве свидетеля.

Настоящее представляется на рассмотрение Имперскому Министру иностранных дел.

фон Вейцзекер

[Бессмертный полк]

1941 г.

На вооружение РККА принята реактивная артиллерия — пусковые установки БМ-13 «Катюша», созданные НИИ-3 под руководством А.Г. Костикова.

Фото: Легендарная «Катюша»

[Is_pavel]

https://picturehistory.livejournal.com/4607283.html
30 июня 2019, 15:02 280

Из различных источников о начале войны мы знаем, что примерно в 21 час 21 июня на участке Сокальской комендатуры 90-го Владимир-Волынского отряда Украинского пограничного округа был задержан перебежчик, солдат вермахта, ефрейтор 222-го полка 74-й пехотной дивизии Альфред Лисков. Переводчика в комендатуре не было, поэтому начальник отряда майор М. С. Бычковский приказал доставить его во Владимир-Волынский, в штаб отряда. Текли драгоценные часы. Лишь в половине первого ночи немца привезли во Владимир-Волынский. Он рассказал, что на рассвете германские войска начнут военные действия против СССР. М. С. Бычковский немедленно оповестил штаб погранокруга (в ту ночь дежурным по штабу был начальник отдела политпропаганды бригадный комиссар Я. Е. Масловский). Реакция была молниеносной. Немедленно были оповещены начальник войск погранокруга генерал-майор В. А. Хоменко, последовали звонки в штаб Киевского военного округа и оперативному дежурному Главного Управления пограничных войск НКВД СССР. Также майор Бычковский лично оповестил командующего 5-й общевойсковой армией генерал-майора танковых войск М. И. Потапова. Сокаль находился на участке прикрытия 27-го стрелкового корпуса, входившего в состав армии. По словам Бычковского, Потапов отнесся к его сообщению недоверчиво и фактически отмахнулся от него. В то же время бывший зам. начальника оперативного отдела штаба 5-й армии А. В. Владимирский написал, что штаб армии по распоряжению командующего округом в час ночи 22 июня уже выехал на КП в 14 км юго-восточнее Ковеля. Из воспоминаний Г.К. Жукова мы также знаем, что именно это повлияло на принятие Директивы №1.

Вопрос: соответствует ли это действительности? Сам факт перехода госграницы солдатом германских вооруженных сил сомнений не вызывает. Не слишком ли это поздно, чтобы успеть предпринять хоть что-нибудь?

Я попробую проанализировать некоторые события того дня, происходившие не только на западных рубежах страны, но и совсем далеко от них… в Москве. Главным источником были, разумеется, мемуары и мои познания в военном деле. В результате получилась неожиданная картина.

Если события 21 июня в самой Москве, в высших эшелонах власти, не удается выстроить в хронологическом порядке… Ну, знаете ли…

Начнем с границы.

21 июня 1941 года в соответствии с приказом Гитлера, во второй половине дня в штабы передовых частей Вермахта был передан сигнал "Дортмунд" и в войсках зачитан приказ о нападении на СССР 22 июня.

№ 536.

О НАЗНАЧЕНИИ СРОКА НАПАДЕНИЯ НА СОВЕТСКИЙ СОЮЗ 10 июня 1941 г.

На основе предложения, представленного главным командованием сухопутных войск, Верховное главнокомандование вооруженных сил назначило для приготовления к военным действиям следующие сроки:

1. Днем "Д" операции "Барбаросса" предлагается считать 22 июня.

2. В случае переноса этого срока соответствующее решение будет принято не позднее 18 июня. Данные о направлении главного удара будут в этом случае по-прежнему оставаться в тайне.

3. В 13.00 21 июня в войска будет передан один из двух следующих сигналов:

а) сигнал "Дортмунд". Он означает, что наступление, как и запланировано, начнется 22 июня и что можно приступать к открытому выполнению приказов;

б) сигнал "Альтона". Он означает, что наступление переносится на другой срок; но в этом случае уже придется пойти на полное раскрытие целей сосредоточения немецких войск, так как последние будут уже находиться в полной боевой готовности.

4. 22 июня, 3 часа 30 минут: начало наступления сухопутных войск и перелет авиации через границу. Если метеорологические условия задержат вылет авиации, то сухопутные войска начнут наступление самостоятельно.

По поручению: Гальдер

Перевод с немецкого из: DMA Potsdam, H 02.02/10/43, BI.689.

Приказ зачитывался в зависимости от того какие части и когда должны были вступить в войну. После получения приказа заводились машины и начиналась переброска войск в исходные районы для наступления в 0,5-5 км от границы. Артиллерия в зависимости от подчиненности располагалась в 3-6 км от границы. Танки в 5-7 км от границы. Если артиллерия и танки сосредотачивались в исходных районах до 21 июня и их выдвижение прикрывалось шумом «оборонительных» работ на границе, то выдвижение войск после 14.00 ч. 21 июня уже ни чем нельзя было прикрыть. Туристы и вообще люди которые часто находятся на природе знают, что днем шум от техники движущейся большим потоком по дорогам слышен на достаточно большом расстоянии, до 1,5 км, а ночью и больше. Трудность одна определить направление и дальность из-за природных факторов. Естественно наши пограничники и посты ВНОС слышали шум выдвигающейся техники, определили направления выдвижения и своевременно доложили высшему командованию. По этому поводу есть свидетельство Я.Чадаева (секретаря Совнаркома) о 22 июня: «Первым делом я зашел к Н. А. Вознесенскому, поскольку он, как первый заместитель Председателя СНК СССР, вел текущие дела по Совнаркому…

– Вчера поздно ночью стали поступать сообщения с западных границ, что в расположении немцев слышится усиленный шум моторов в различных направлениях и еще позднее из приграничных округов почти беспрерывно начали сообщать о действиях авиации противника и затем, что немецкие захватчики вторглись на советскую землю. Первое военное донесение было получено в 3 часа 30 минут утра от начальника штаба Западного округа генерала Климовских».

Не следует думать, что все происходило за лесом и ничего не было видно, пограничники с вышек видели выдвижение немецких колонн к границе. Именно по этому некоторые «инициативные и мужественные не боящиеся Сталинского гнева и НКВД» командиры отдали приказы о занятии позиций на границе, хотя все это было прописано в планах прикрытия границы и связано с усилением пограничных застав. Судя по всему усиление проводилось по просьбе пограничников, так как не везде оказались «инициативные и мужественные».


Пограничники обнаружили выдвижение противника к границе, сообщили по команде и усилили охрану границы. Из этого можно сделать вывод, что уже как минимум к 16.00 ч. в Москве, а именно Берия, знали о действиях немцев. Исходя из данных разных источников уже к 17.00 ч. начали собирать Политбюро и некоторых членов правительства для уточнения этой ситуации, в первую очередь это коснулось Молотова. Молотов сделал запрос в немецкое посольство о складывающейся ситуации, посол Германии ничего не смог ответить.


Ситуация стала развиваться достаточно быстро. Об этом времени бывший нарком ВМФ СССР адмирал Н. Г. Кузнецов вспоминал: «Не так давно мне довелось слышать от генерала армии И. В. Тюленева — в то время он командовал Московским военным округом, — что 21 июня около 2 часов дня ему позвонил И. В. Сталин и потребовал повысить боевую готовность ПВО». Вопрос: на каком основании? Основание одно – авиация Люфтваффе начала переброску самолётов на полевые аэродромы. 21 июня было около 5 пролётов наших самолётов над территорией занятой фашистскими войсками и неизвестно сколько вдоль границы. Естественно, что лётчики докладывали о движении немецких войск в сторону границы. Адмирал Кузнецов уже в 16.00 ч. 21 июня должен был знать о том что немцы начали минировать фарватеры в Балтийском море и доложить соответствующую информацию Сталину, но судя по его воспоминаниям об этом он узнал только 24 июня.

Информация поступала и по радиоперехвату. Сигнал "Дортмунд" поступил к немцам по радио и был перехвачен англичанами и нами. В воспоминаниях Черчилля есть упоминание о том, что он хотел выступить перед английской нацией уже вечером 21 июня, но отложил до вечера 22 июня, «когда прояснится ситуация» - как писал он в мемуарах. Черчилль не пишет о том что у англичан имелась аппаратура по расшифровке радиопередач немцев захваченная в 1939 году, по этому всю войну англичане были в курсе немецких планов, плюс завербованный шеф Абвера (разведки) адмирал Канарис и «примкнувший» к нему Р. Гесс. Нами был перехвачен сигнал и начало работы радиостанций, причем сразу во всех звеньях немецкой армии и в больших объемах чем до этого. Это также давало основания Сталину думать, что начинаются какие-то события на границе.

После войны В. П. Пронин (в 1941 г. — руководитель Моссовета) рассказывал, что вечером к И. В. Сталину были вызваны он и 1-й секретарь МГК А. С. Щербаков. По словам Пронина, Сталин приказал в эту субботу задержать секретарей райкомов на своих местах и запретить им выезжать за город. «Возможно нападение немцев», — предупредил он.

Исходя из журнала посещений кабинета Сталина нам известно, что 21 июня в 19.05 в кабинет к Сталину вошли Воронцов, Берия (НКВД), Вознесенский (Госплан), Маленков (кадры ЦК), Кузнецов (НК ВМФ), Тимошенко (НКО), Сафонов (зам. Генпрокурора), за полчаса до этого вошел Молотов (НКИД). В течении часа решается какой-то вопрос и все военные и Вознесенский покидают кабинет, но через полчаса военные заходят в новом составе Тимошенко, Жуков, Буденный. Из последующих событий мы знаем, что Будённый стал командующим Резервного фронта, т.е. руководил третьим эшелоном войск и резервом.

Из различных мемуаров наших военачальников мы знаем, что на границе с СССР, особенно на юге, на нашу сторону 21 июня перебежало не менее 3 солдат Вермахта. На других участках границы о перебежчиках мы не знаем. Складывается впечатление, что в Вермахте все неустойчивые подразделения были собраны в группе армий «Юг».

У Жукова есть подтверждение о перебежчике – солдате Лискове. По его словам, в полночь позвонил командующий войсками КОВО генерал-полковник М. П. Кирпонос. Он сообщил, что задержан еще один перебежчик, рядовой 222-го полка 74-й пехотной дивизии. Есть упоминание и о третьем перебежчике. Маршал К. К. Рокоссовский (в июне 1941 г. — генерал-майор, командир 9-го механизированного корпуса КОВО) вспоминал, что он собирался в ночь на 22 июня отправиться на рыбалку. Но, получив по линии пограничных войск сообщение, что границу перешел ефрейтор вермахта, по национальности поляк, из Познани, решил поездку отменить. Кстати, Альфред Лисков был баварцем. Генерал армии И. И. Федюнинский в своих мемуарах написал, что ему также поступила информация из штаба местного пограничного отряда. Ему сообщили, что задержан перебежчик. В пьяном виде подрался с офицером, границу перешел, чтобы избежать военно-полевого суда и расстрела. А Лисков заявил, что он коммунист, член Союза красных фронтовиков. И место перехода границы совсем другое: участок 98-го Любомльского погранотряда.


Получается, признание ефрейтора Лискова которое, якобы, было причиной, побудившей военное и политическое руководство СССР начать действовать, блеф направленный на сокрытие каких-то фактов начала войны. Ефрейтор Лисков нужен был Г. К. Жукову, чтобы подтвердить версию Н.С. Хрущёва и скрыть свою нерасторопность и если не сказать грубее, своё разгильдяйство приведшее к поражениям первого периода войны.

Дальше Г.К. Жуков пишет про проект директивы другие свои действия, но всё это оправдание своих разгильдяйских действий и спихивание своей вины на Сталина. Естественно, что уже во второй половине 22 июня он убывает на Юго-Западный фронт. Так же ведёт себя и Н. Г. Кузнецов, который побывав у Сталина не сообщил ему о минировании немцами фарватеров на Балтике и в воспоминаниях пишет: «Позднее я узнал, что нарком обороны и начальник Генштаба были вызваны 21 июня около 17 часов к И. В. Сталину. Следовательно, уже в то время под тяжестью неопровержимых доказательств было принято решение: привести войска в полную боевую готовность и в случае нападения отражать его. Значит, все это произошло примерно за одиннадцать часов до фактического вторжения врага на нашу землю. Это еще раз подтверждает: во второй половине дня 21 июня И. В. Сталин признал столкновение с Германией если не неизбежным, то весьма и весьма вероятным… Очень жаль, что оставшиеся часы не были использованы с максимальной эффективностью». Кузнецов вступает в противоречие с «Журналом посещения кабинета Сталина» в котором четко отражено кто и во сколько посещал кабинет. Вот выписка из него:

21 июня 1941 года

1. Молотов 18.27—23.00

2. Воронцов 19.05—23.00

3. Берия 19.05—23.00

4. Вознесенский 19.05—20.15

5. Маленков 19.05—22.20

6. Кузнецов 19.05—20.15

7. Тимошенко 19.05—20.15

8. Сафонов 19.05—20.15

9. Тимошенко 20.50—22.20

10. Жуков 20.50—22.20

11. Буденный 20.50—22.20

12. Мехлис 21.55—22.20

13. Берия 22.40—23.00

Последние вышли 23.00

Но вернёмся к перебежчикам. Массовость перехода границы показывает, что войска были подведены на достаточно близкое расстояние к границе. Солдат беспрепятственно может перебежать к противнику, когда он находится достаточно близко к нему в пределах 300 метров или когда находится на посту после отбоя, что скорее всего и было, т.к. уже в 3.30 по Берлинскому времени надо было наступать.

Ситуация с перебежчиками напоминает события перед началом Курской битвы. Рокоссовский, командующий фронтом, докладывает о захвате немецких саперов и скором начале немецкого наступления. Жуков, представитель Ставки, в раздумье и разрешает действовать самостоятельно. Рокоссовский принимает решение о проведении контрартподготовки, которой срывает наступление немцев на 3 часа. Заметьте действующие лица те же что и 21 июня 1941 года.

Не смотря на явные приготовления немцев на нашей стороне границы всё было спокойно, это утверждал и Г. Гудериан, который наблюдал с вышки ситуацию в районе Брестской крепости 21 июня.

Но уже в 24.00 практически все командующие округами, армиями, корпусами и даже дивизиями были оповещены о возможном начале войны и ждали официальную телеграмму из Москвы. Таким образом находясь у телеграфов прождали до «объявления» войны немцами. В этой ситуации была рождена ещё одна байка — провода перерезали немецкие диверсанты.